И все же что, если она ошибалась? Вдруг Грей действительно не заслуживал ее любви и преданности?

Он никогда не заговаривал о браке и детях, а ведь их отношения длились целых пять лет. Разве свадьба и симпатичный карапуз — не логичное продолжение серьезного романа двух любящих людей? Грей не реагировал даже на намеки Шоны, когда та говорила, что пора бы взять быка за рога. Мэгги была подружкой невесты на свадьбе Шоны и Пола, белый букет в рюшечках угодил прямо ей в руки (Шона умела точно прицелиться), но Грей никак не отреагировал на это. Он не посмотрел как-то особенно, не улыбнулся, подтверждая, что еще одна свадьба не за горами.

— Ах какой чудесный был вечер! — восхищалась Мэгги уже в номере отеля. — Такая красивая свадьба! — Они с Греем сидели на террасе и пили коктейли. На Грее был бежевый костюм изо льна, а Мэгги все еще не сняла зеленое платье асимметричного кроя. В этом платье и с цветами в волосах она была похожа на лесную нимфу.

— Да уж, — пожал плечами Грей. — Наверное, торжество обошлось новобрачным в кругленькую сумму. — Он затянулся сигарой и выпустил изо рта облако ароматного дыма.

Коробку сигар Грею подарил отец Шоны, большой ценитель хороших сигар. Со стаканом виски, в котором позвякивали кусочки льда, и толстой сигарой Грей походил на персонажа новеллы Скотта Фицджеральда. Мэгги смотрела на своего мужчину с затаенным восхищением.

— Праздники вроде этой свадьбы всегда стоят огромных денег. Примерно столько же обойдется внести первый взнос за приличный дом. — Грей смачно пососал сигару, секундой спустя воздух снова пропитался острым ароматом табачного дыма. — Это так по-ирландски: пригласить на свадьбу всех друзей и родственников до седьмого колена, заказать самые дорогие закуски и напитки, снять за баснословные деньги помещение, нанять оформителей… наверное, это национальная черта. Широкий жест, который должен потрясти всех и вся… но ради чего? Я мог бы написать целый научный труд на эту тему, — задумчиво проговорил Грей.

Теперь, год спустя, стоя между библиотечными стеллажами, Мэгги внезапно ощутила досаду и раздражение, вспомнив рассуждения Грея. Отсутствие чуткости, даже черствость и тогда показались ей неприятными, но ни разу она не рассматривала слова Грея как проявление обычного эгоизма. А ведь она была в восторге от свадьбы подруги. Что стоило ему поддержать ее? Нет, он взялся анализировать то, что анализировать не следовало!

— А разве плохо отметить такой праздник в присутствии всех, кому ты дорог? — спросила в тот вечер Мэгги.

Ее мать была бы на седьмом небе от счастья, случись ей заниматься организацией свадьбы любимой дочери. Папа несколько месяцев разучивал бы проникновенную речь, полную нежности и гордости. Но даже от миллиона повторений эта речь не утратила бы своей искренности, и отец стал бы вытирать слезу платком, накрахмаленным специально по случаю свадьбы.

Да-да, Мэгги думала о слезах счастья и речах, тогда как Грей видел в свадьбе очередной способ пустить пыль в глаза многочисленной родне. Даже не сделав предложения, он заранее подсчитывал, в какую сумму выльется подобное торжество. Он принадлежал к миру академиков, способных понять теорию хаоса, но чуждых простых человеческих эмоций. Грей избегал разговоров о свадьбе, потому что совсем не планировал жениться на Мэгги.

А она так боялась потерять его, спугнуть эту редкую птицу, залетевшую в ее чахлый сад, что даже не пыталась форсировать события или заводить откровенные разговоры.

Мэгги не знала, на кого больше злится: на Грея или на саму себя.


Кажется, никогда еще Саммер-стрит не была так многолюдна, как перед встречей Мэгги и Грея в кафе. Словно жители всех окрестных домов выбрали именно этот день и этот час для прогулки и вывалили наружу, чтобы таращиться на них. А ей так хотелось остаться незамеченной!

Переходя улицу, Мэгги едва не налетела на седовласую женщину, показавшуюся ей смутно знакомой.

— Здравствуй, Мэгги! — воскликнула та.

— Эм-мм… Добрый вечер, — промычала Мэгги, силясь улыбнуться. Она понятия не имела, с кем разговаривает. — Как ваши дела?

— Все хорошо, — активно закивала незнакомка. — Все мои в порядке, помаленьку, так сказать. А ты? Как ты? Слышала о несчастье с твоей мамой, просто ужас! А у меня ни одной свободной минутки, чтобы заехать к ней и посочувствовать: курсы девочек-скаутов отнимают силы и время.

Девочки-скауты! Это же руководительница курсов по выживанию в условиях дикой природы, осенило Мэгги. Миссис Кук жила в конце улицы и вечно куда-то спешила. Правда, занятия с девочками отнимали у нее совсем не так много времени, как визиты к соседям и болтовня с приятелями на улице. Даже удивительно, что миссис Кук еще не навещала мать Мэгги. Должно быть, узнала о травме каких-то пять минут назад.

— Я позвоню ей сегодня же, — настойчиво сказала женщина.

— Боюсь, маме сегодня не до визитов, — поспешно ответила Мэгги. — Папа возил ее на процедуры, а это так утомляет. Ей надо лечь пораньше, чтобы набраться сил. Вы же понимаете, что ей необходим здоровый сон.

— О да! — тотчас закивала миссис Кук, закатывая глаза. — Тогда забегу на следующей неделе. Думаю, к тому времени твоей дорогой маме станет лучше. — Она приветливо кивнула и поспешила по своим делам.

К тому моменту как Мэгги подошла к кафе, она успела поздороваться и обсудить здоровье матери еще с двумя знакомыми. Вот уж действительно: место для встречи выбрано немноголюдное!

Кафе на Саммер-стрит всегда служило центром местной вселенной, Мэгги совершила гигантскую ошибку, согласившись увидеться здесь с мужчиной, которого ее родители теперь желали придушить. На Генри и Джейн можно было положиться: владельцы заведения и словом не обмолвятся Уне и Деннису, даже если их дочь будет целоваться за столиком с Кинг-Конгом, однако любой другой знакомый Уны Магуайер не преминул бы сообщить ей «благую» весть.

Именно эти невеселые мысли крутились в голове Мэгги, когда она толкнула дверь кафе и оглядела зал. К ее величайшему облегчению, Грей был единственным посетителем.

Он занял лучший столик, у самого окна, где теперь сидел, небрежно откинувшись на спинку стула. Перед Греем стояла чашка с дымящимся кофе и блюдце с круассаном, который он надкусил и отодвинул подальше. Как это по-мужски, подумала Мэгги уныло, съесть ровно столько, сколько хочется, а от остального избавиться без сожалений. Женщина даже под страхом ожирения запихала бы в себя лакомство целиком.

— Привет, — буркнула Мэгги, садясь на стул.

— Мэгги! — дружелюбно пропел Генри, подлетая к столику и не давая Грею открыть рта. — Что тебе принести?

— Кофе. Черный… — почему-то ляпнула Мэгги, хотя всегда пила с молоком и сахаром.

— Какое-нибудь пирожное?

— Маффин. На сахарозаменителе. — Мэгги решила быть последовательной.

— Шоколадный, лимонный или морковный? — уточнил Генри.

У Мэгги словно пропал дар речи: вести столь длинный и содержательный диалог оказалось довольно трудно.

— Э… лимонный.

Теперь затея с тугими кудрями казалась ей невероятно нелепой, точно такой же, как жалкие попытки заказать себе кофе с маффином. Разве можно выглядеть независимой и гламурной, если с трудом увязываешь слова в предложения?

Генри испарился, и Грей с Мэгги уставились друг на друга.

— Ну? — спросила она с неприязнью.

— Я рад, что ты все-таки пришла, — тихо сказал Грей, на лице которого было написано нечеловеческое смирение. — Я скучал по тебе. Ты даже не представляешь, как сильно я скучал! — Внезапно он перегнулся через стол и схватил ее за руку.

Мэгги подпрыгнула на месте, отдергивая пальцы.

— Прости, я поторопился, — пробормотал Грей.

— Это точно.

Они помолчали.

— Как поживаешь? — наконец выдавил Грей.

— Нормально.

— По тебе не скажешь.

— О, спасибо за откровенность, — скривилась Мэгги.

— Я не в том смысле… «Нормально» — дурацкое слово. Ты потрясающе выглядишь — значит, у тебя все отлично, а не просто нормально. — Он снова потянулся к ее руке, однако вовремя остановился. — То есть… ты всегда потрясающе выглядишь.

— А я уж было решила, что тебе больше по душе блондинки с буферами, — выпалила Мэгги прежде, чем прикусила язык. В ее словах сквозили горечь и боль, а Грею не следовало знать, как гадко у нее на душе.

Генри выбрал именно этот момент, чтобы возникнуть рядом с чашкой кофе и маффином. Однако если он и слышал фразу Мэгги, то притворился совершенно глухим.

— Знаешь, Генри, я передумала. Этому кофе не помешает большая шапка из взбитых сливок.

— Сию минуту. — Генри улыбнулся и снова исчез. Видимо, за тридцать пять лет работы в кафе он привык к тому, как легко женщины меняют свое мнение.

— Мне вовсе не нравятся блондинки, — с нажимом произнес Грей. — Я предпочитаю рыжих с яркими синими глазами, которые преследуют меня даже во сне.

— О, Грей, перестань! Не вешай мне лапшу на уши. Нравятся тебе блондинки или нет, ты все равно тащишь их в постель. И что бы ты сейчас ни сказал, сделанного не воротишь.

— Знаю.

— Давай лучше решим, как поступить с квартирой, — добавила Мэгги. Это был хороший ход, этакий удар под дых, грозивший нокаутом. Она не желала больше быть плаксой Мэгги, готовой терпеть унижения ради любви эгоиста!

— Я приехал не для того, чтобы делить жилье. Вернись домой, и с квартирой ничего не придется делать.

— Да? Я уехала неделю назад, а ты только сейчас притащился со своей благородной миссией! Ты торопился вернуть меня? — раздраженно ответила Мэгги.

— Я дал тебе время подумать, успокоиться, — признался Грей, глядя на нее с собачьей преданностью.

— Успокоиться? Подумать? Да о чем здесь можно думать? Ты предал меня! Вытер об меня ноги! — не выдержала Мэгги. — Я всем сердцем любила тебя, пять лет верила тебе словно самой себе, а ты растоптал мои чувства, затащив в постель какую-то шлюшку. И ты предлагаешь мне успокоиться, подумать и… может быть, простить тебя?

— Мэгги, я очень сожалею о том, что сделал. — Грей одарил ее улыбкой, которая сводила с ума всех женщин.

Мэгги почувствовала, как в животе стало горячо, и обругала себя за слабость. Она пришла в кафе не для того, чтобы вновь подпадать под обаяние Грея, а для того, чтобы сказать ему об окончательном разрыве отношений.

Генри вновь принес кофе.

— Ты в порядке, детка? — спросил он у Мэгги. Видимо, не сдержался, увидев, какое у нее расстроенное лицо.

— Да, вполне, спасибо за беспокойство.

Генри посмотрел на обоих, улыбнулся и пошел на кухню.

— У тебя есть полное право злиться на меня, — продолжал Грей, словно их и не прерывали. — И я не знаю, как исправить ситуацию, хотя, видит Бог, я готов на все, чтобы вернуть твое доверие. — Он поколебался. — Та сцена, свидетельницей которой ты стала… это было в первый раз, клянусь! Знаю, ты не веришь, но это правда. Это был единичный случай, и я ругаю себя за это. Понимаю, простить такое нелегко, но я хочу, чтобы ты хотя бы попыталась, Мэгги. Ведь нас столько связывает. Я не хочу, чтобы мы так вот запросто отказались от этого.

— Это не я отказалась! — задыхаясь от бешенства, прошептала Мэгги. — Это ты отказался от нас, от наших отношений, от всего, что у нас было!

Они смотрели друг на друга, как пара гладиаторов в центре Колизея: один готовый атаковать, а другой — защищаться.

И вновь Мэгги припомнился тот момент, когда Грей столь цинично рассуждал о свадьбе Шоны и Пола. Журналы твердили, что для современной девушки совсем не зазорно спросить давнего бойфренда, не пора ли им пожениться, если ситуация никак не сдвинется с мертвой точки. Она, Мэгги, была, по-видимому, совершенно несовременной. Она не заговаривала с Греем о развитии их отношений, а всего лишь позволила себе восхититься чужой свадьбой.

Быть может, она напрасно молчала так долго?

— Почему ты не делал мне предложение? — неожиданно спросила она. — Я хотела, чтобы мы поженились. А ты знал об этом, но всячески избегал этой темы.

— Я… э-э… — Наверное, впервые в жизни доктор Грей Стэнли не нашелся с ответом.

Мэгги пристально смотрела на него. Она читала мысли на его лице словно открытую книгу. И внезапно ей стало ясно: дело не в том, что Грей ей изменял — возможно, тот инцидент с блондинкой действительно был единственным, — а в том, что он вовсе не собирался на ней жениться.

— Ты не хотел жениться, да? — спросила она, глядя на свой кофе. Смотреть на Грея стало невыносимо.

— Да, — тихо ответил он. — Это правда, я не хотел жениться. Мне казалось, у нас уже есть все, что нужно для счастья, а брак может все испортить. Зачем чинить то, что и не думало ломаться?

— Теперь сломалось. И это твоя вина.