Анджела Арни - Секреты Вероники

— Луиза, мы еще не открывали подарки! — крикнула Наташа, врываясь в кухню.

Луиза поцеловала ее и подумала, что скоро девочка станет настоящей красавицей.

— Боже мой, как же ты выросла!

— Я уже взрослая, — заявила девятилетняя Наташа. — Посмотри, какое платье мне сшила мама.

— Ей почему-то непременно нужно было темно-зеленое, — сказала входя Евгения, и Луиза обратила внимание, что на невестке то же самое платье, которое она надевала в прошлом году, и позапрошлом, и в позапозапрошлом.

Сама Луиза с удовольствием выбрала для себя новый и очень дорогой брючный костюм, а к нему еще и нитку жемчуга, но теперь она показалась себе слишком разодетой и к тому же эгоистичной, ведь Евгения, едва у нее появлялся лишний пенни, тратила его не на себя, а на детей.

— Красивое платье, — ответила она девочке. — Жалко, я не умею шить.

— А у меня есть еще подарок. Только мне надо проколоть уши, — нетерпеливо выкладывала свои новости Наташа.

— И глупый Санта-Клаус принес ей лифчик, — вмешался Руперт, внезапно появившись за Наташиной спиной. — Придется ей под лифчик подкладывать апельсины.

— Не придется! — завопила Наташа и щелкнула Руперта по носу.

— Дорогая, настоящие леди так себя не ведут, — сказала Бетти, которая тоже принарядилась ради праздника. — Но ты права, апельсины тебе не нужны. А сейчас поцелуй брата. Нельзя ссориться на Рождество.

Прибежал Мильтон со стетоскопом.

— Я буду врачом! — крикнул он с порога. — Таким, как доктор Лакруа! У меня сегодня прием. Если кому-то плохо, идите ко мне.

— У меня болит живот, — заявила Бетти.

— Это потому, что ты давно не пила джин, — сказал Гордон.

— Миссис Джилби, пожалуйста, идемте со мной. Вы сейчас ляжете, а я вас послушаю стен… стек…

— Не можешь выговорить! — усмехнулся Руперт.

— Стетоскопом, — радостно проговорил Мильтон.

— Боже, мы забыли о Таре. Она осталась в машине! — воскликнула Евгения.

— Я схожу за ней, — предложила Луиза.

За обедом Луиза сидела рядом с Тарой, которая расплакалась, едва ее креслице отодвинули от Луизы.

— Ты ей нравишься, — сказала Евгения. — Гордись. Она самая замкнутая из моих детей.

Дети ели то же, что и взрослые. Бетти хотела было дать Таре что-то другое, но она в ярости принялась стучать ложкой по тарелке.

— Пусть делает, что хочет, — сказала Евгения, вытаскивая из-за стола Руперта, который тем временем колотил Наташу, и сажая Гордона между ним и сестрой.

— Как ты можешь так спокойно? — удивилась Луиза.

— Заведи четверых, тогда узнаешь! — рассмеялась Евгения.

Сама того не желая, Луиза не отрывала глаз от Тары, которая упорно старалась накормить себя, но почти все роняла на пол. Правда, любимец Бетти, песик Мистер Пух, не заставлял себя ждать и быстро подбирал упавшие куски. Когда же Таре удавалось донести до рта картошку, она победно впивалась в нее единственным зубом.

К концу обеда Луиза совсем опьянела и не понимала, как еще мама держится. Шампанское и бренди, потом белое вино сделали свое дело. К тому же Тара уютно устроилась у нее на коленях, и Луиза почувствовала себя совершенно счастливой.

— Как здорово, когда есть, кому ее отдать, — сказала Евгения. — Она у нас последняя. Больше не будет.

— Что ж. У нас есть по двое на каждого, и этого достаточно, — добавил Гордон.

А у меня нет ни одного, с грустью подумала Луиза, глядя на крепко спавшую Тару. Они все — семья. Все разные, и все же это одна семья. Даже мама. А я в стороне, потому что сама так решила. В первый раз Луиза задумалась, правильно ли выбрала себе путь. Что ей сулит будущее? Нельзя же только зарабатывать деньги и покупать красивые вещи. Детям очень понравились подарки, и она немного развеселилась. Правда, покупала она их в спешке, не очень заботясь об адресатах, поэтому и радовалась и удивлялась одновременно.

— Шелковая пижама! — воскликнула Наташа. — Ой, как здорово! Я возьму ее в летний лагерь.

— Еще посмотрим, — пробормотала Евгения.

Руперт с таким же восторгом смотрел на ручные часы с программным устройством. Мильтон получил два подарка — миниатюрные шахматы и набор кухонной посуды.

— Посуда для мальчишки? — фыркнула Наташа, и Луиза почувствовала себя виноватой.

Однако Мильтон был невозмутим.

— Все настоящие повара — мужчины. Вы слыхали хоть об одной женщине знаменитом поваре? Я испеку к чаю бисквиты.

— Завтра! — одновременно закричали бабушка и мать.

— Есть знаменитые женщины-повара, — сказала Бетти и повернулась к Евгении: — Ты вырастишь из него женоненавистника.

Тара тоже получила подарочный купон на летнюю одежду, и Евгения была счастлива.

— В этом году ты куда ласковее с детьми, — заметила Бетти, когда Гордон и его семейство отправились домой, а они с дочерью мирно сидели в кухне.

— Наверное, потому, что они растут и ведут себя по-другому.

— Растут. Ты тоже была маленькой.

Бетти легонько толкнула Мистера Пуха ногой, чтобы тот перестал храпеть.

— Какой я была?

— Трудной. И ужасно упрямой. Ты и теперь упрямая.

— Но не маленькая. И не такая уж упрямая.

— Упрямая. Никогда никого не слушаешь. Если что-то решила, у тебя хоть кол на голове теши.

В кабинете на столе золотился пригласительный билет. Луиза прочитала его и положила на каминную полку.

На Кембриджской площади гулял холодный ветер, раскачивая несчастное деревце, с трудом выжившее в городе. После Рождества Лондон напоминал пустую комнату наутро после бурной вечеринки. Еще никогда Луиза не была такой недовольной. Она чувствовала, что пропускает что-то важное в своей жизни, и это мучило ее.

— Выглядит заманчиво, — сказала Тина, тотчас заметив билет, когда вошла в комнату.

— Пригласительный билет на банкет по случаю выхода в свет книги. Помнишь того клиента? Вот уж намучил он нас.

— Боже! Конечно же, помню. Майкл Барух. Счастье еще, что книгами занималась миссис Мелроуз. Идеальная секретарша. Она его уговорила.

— Миссис Мелроуз — идеальная тряпка. Луиза терпеть не могла женщин, которые стелются перед мужчинами.

— А ее пригласили? — спросила Тина.

— Сомневаюсь. Скажи ей, что сбор в «Савое». Она будет рада.

— Ладно. А ты хорошо провела Рождество? Кстати, с Новым годом.

Луиза села за стол и стала просматривать папки.

— Спасибо. Тебя тоже. Рождество было чудесное.

— Что-то ты не очень веселая.

— Извини. Ненавижу январь.

— Ничего не поделаешь. Кстати, вот журнал с рецептом копченого лосося.

Луиза улыбнулась. С последней страницы на нее смотрели круглые голубые глазенки очаровательного розового младенца.

— Спасибо.

— «Майкл Барух», — прочитала Тина на билете. — Меня от одного этого имени в дрожь бросает. Сколько раз он мне грубил, пока миссис Мелроуз не взяла дело в свои руки! Чужак. Странное название. О чем книга?

— Ерунда о высшем свете, — задумчиво ответила Луиза, все еще глядя на рекламного малыша. — Эта девочка очень похожа на Тару. Она такая прелестная.

— Тара?

— Младшая дочь Гордона.

— Я забыла, что у Гордона много детей. Надеюсь, ты не все деньги истратила на подарки?

Луиза с улыбкой поглядела на Тину, у которой были твердые взгляды на воспитание детей. Своих двух мальчишек она держала в строгости.

— Наверное, я их немного балую. Но Гордон стеснен в средствах. Только не говори, что Евгения могла бы работать и тогда они не жили бы на одно учительское жалованье. Она не хочет работать, и я ее не обвиняю. Будь у меня такие дети, я бы тоже предпочла не расставаться с ними. — Она помолчала. — Тара прелестна.

— Ты уже это говорила. — Тина в упор смотрела на Луизу. — Мне казалось, ты не любишь детей.

— Не люблю, — подтвердила Луиза и, торопливо убрав журнал, протянула папки Тине. — Пожалуйста, не пускай ко мне никого. Мне надо сделать много звонков. Дай Бог, чтобы год был удачным.

— Дай Бог.

Луиза взглянула на Тину и рассмеялась.

— Только не думай, что я возмечтала о замужестве и куче прелестных детишек. Я тебя хорошо знаю, Тина Эванс. Мне очень нравятся дети Гордона и Евгении, но это не значит, что мне нравится их образ жизни. Я бы ни за что не стала жить в холодном доме и ходить по пятницам в магазин, чтобы купить что подешевле. В жизни много прекрасного.

Тина умехнулась.

— Я позвоню миссис Мелроуз и передам ей приглашение.

Она закрыла за собой дверь, а Луиза, ничего не видя, уставилась в пространство. Что прекрасного в ее жизни? Кроме денег, конечно. Она не богата, но и нужды в деньгах не испытывает. Свободна как ветер. Ну и сравнение. Ветер — это что-то ирреальное. Малышка в рекламе все еще улыбалась ей, и ответ пришел сам собой. Ей нужен ребенок, пока еще не поздно. Тара пробудила в ней спавший материнский инстинкт. В конце концов, ей уже тридцать пять, и осталось совсем не так много времени.

Луиза сделала себе кофе и, пока пила его, вернулась к реальности.

— Только еще ребенка мне не хватало, — пробормотала она. — Надо проверить, все ли в порядке у меня с головой.

И она занялась делами.

Высокая стройная женщина с длинными черными волосами вышла из здания суда и положила конверт в сумку.

— Ну, вот. Это почти конец.

— Не почти, а конец, Вероника, — сказал Роберт, ласково касаясь ее руки. — Я все-таки не понимаю. Но это не имеет значения. Ты получила развод. Возвращайся во Францию и начинай новую жизнь.

— Да, Роберт, ты прав.

Она сказала это таким тоном, что у Роберта перехватило дыхание. Он вздохнул. Сначала она требует развода, теперь грустит.

— Вероника, ты любишь Майкла?

Ему показалось, что в ее черных глазах появилось виноватое выражение, но она тряхнула головой, так что волосы закрыли ей лицо.

— Не глупи, милый, — сказала Вероника, беря его под руку. — Мы разведены, и с этим покончено. Не удивлюсь, если Майкл скоро женится.

— У него кто-то есть? — удивился Роберт.

— Пока нет, насколько мне известно, но будет. — Вероника поцеловала Роберта в щеку. — Не волнуйся. Лучше поймай для меня такси. Поеду в Хитроу. Хочу как можно скорее попасть обратно в Париж. А потом в свой дом.

— Наверное, тебе будет там одиноко первое время. Ты не могла бы найти для себя дом поменьше?

Рядом остановилось такси.

— Ерунда! Какое одиночество? Я рада, что все уже позади. — Вероника села в машину. — И, пожалуйста, передай Майклу, что мне нужно пятьдесят тысяч фунтов для начала. В доме еще полно работы. А потом я дам тебе знать, сколько мне еще потребуется.

— Пятьдесят тысяч! Да твой дом стоит меньше.

Практичный Роберт не понимал, зачем покупать дом, который требует таких затрат.

— Знаю, милый. Но Майкл сказал, что я могу тратить, сколько хочу.

— Это ужасно! Искусственное оплодотворение! Это и для домашних животных ужасно! Бедняжки! Так нечестно. Я всегда думала, что так нечестно. Лишать их одной из немногих отпущенных им радостей! Но люди…

— Секс совсем не обязателен для людей и животных тоже.

— Ну да!

Бетти всегда было трудно оторвать от мольберта, но только не на этот раз. Она стояла посреди студии, уперев руки в бока и кипя от ярости. Ее волосы с проседью, которые она аккуратно уложила на Рождество, были сейчас невероятно ржавого цвета и стояли дыбом.

— Мама, — терпеливо уговаривала ее Луиза, — у некоторых женщин нет другой возможности.

Луиза не сомневалась в правильности своего выбора, так как она, по своему обыкновению, успела хорошенько обдумать все «за» и «против». Постоянного друга у нее не было и пока не намечалось. Бывшие приятели или завели себе других подружек, или предпочли стать голубыми.

— Я была у врача, и он сказал, что многие женщины идут на это, так как не хотят связывать себя с мужчиной.

Бетти фыркнула.

— Я могла бы и не приходить к тебе, — продолжала Луиза. — Я ведь еще не была дома. Но я хотела тебе сказать. А теперь жалею.

Бетти опять фыркнула.

— Почему бы тебе не выйти замуж или не завести себе друга? Тогда ты смогла бы заиметь ребенка обычным способом. Ну, будь же нормальной женщиной.

— С чего бы мне быть нормальной при матери с волосами цвета томатного супа? Как ты умудрилась натворить такое со своей головой?

— Это называется «Золотой август», и, пожалуйста, не заговаривай мне зубы. Может быть, у меня и необычный цвет волос, согласна, у меня не очень хорошо получилось, но тебя-то я заимела нормально. — Она посмотрела на портрет на стене, изображавший красивого улыбающегося мужчину. — Я была страстно влюблена в твоего отца. И ты, и Гордон были зачаты в счастливые ночи.