— Просто нужно через себя переступить, — говорит Ребекка. — Смириться с тем, что никогда не выйдешь за Морта Цуккермана.

— Я свела свои требования к трем качествам, — говорит Труди. — Умный, преуспевающий, добрый.

Такие не допускают даже мысли о том, что они могут не выйти замуж.

— Я всегда знала, что, сколько бы времени на это ни ушло, рано или поздно это произойдет, — говорит Труди. — Иначе и быть не могло. Да и что бы мне помешало?

Но Макхэттен остается Манхэттеном.

— Нью-Йорк не создан для браков, и вряд ли он может настроить мужчину на брачный лад, — объяснила Лиза. — Холостые мужчины предпочитают избегать общения с женатыми парами. Им чуждо понятие семейного уюта. Ваша задача — их подготовить.

Излучение уюта

Кэрри и Мужчина Ее Мечты идут на благотворительную вечеринку в здании старого театра и чудно проводят время. У Кэрри потрясающая прическа. Вообще в последнее время она практически не вылезает из парикмахерской и когда в очередной раз говорит своему стилисту: «Я не могу себе это позволить» — он ей отвечает: «Ты не можешь себе этого не позволить».

Перед ужином Мужчина Ее Мечты со своей неизменной сигарой подошел к столу и поменял местами карточки с именами гостей, и теперь они сидят рядом. «Плевать я на них хотел!» — говорит он. Они весь вечер держатся за руки, так что один журналист, подходя к ним, замечает:

— Как всегда неразлучны.

За чудным вечером следует такая же неделя, и тут Кэрри снова переклинивает. Может, все из-за того ужина с друзьями, где были их знакомые с детьми. Кэрри пошла с ними на улицу кататься на игрушечных автомобилях, и один из карапузов все время выпадал из ее машины. А потом вышли родители, наорали на них и велели вернуться в дом, что было не совсем справедливо, поскольку никто в общем-то не пострадал.

Она опять начинает терзать Мужчину Своей Мечты.

— Как думаешь, мы с тобой очень близки? — спрашивает она перед сном.

— Иногда, — отвечает Мужчина Ее Мечты.

— Иногда — это не ответ, — говорит она. И продолжает к нему вязаться, пока он не просит ее дать ему поспать. Но на следующее утро все повторяется.

— Слушай, ну вот зачем ты это делаешь? — спрашивает Мужчина Ее Мечты. — Ну почему ты не можешь переключиться на что-то хорошее, как на прошлой неделе?

Он подходит к кровати.

— Ну-у, опять эти грустные глазки!.. — воркует он, и она готова его убить. — Мы с тобой потом об этом поговорим, ладно? Даю слово, — заверяет Мужчина Ее Мечты.

— Если только у нас будет это «потом», — отвечает Кэрри.

Многолюдный фуршет в честь знаменитой пиарщицы (назовем ее Сэнди) в особняке на Пятидесятой Ист-стрит. Лиза в числе приглашенных. Ее муж, привлекательный бизнесмен, нехотя тащится вслед за ней.

Потягивая розовую «Маргариту», Лиза неторопливо рассказывает:

— Когда я решила вплотную заняться поиском мужа, то первым делом постаралась припомнить, где я чаще всего знакомилась с мужчинами. Выяснилось, что не столько в «Бауэри», сколько на частных вечеринках. Ну я и прошлась частым бреднем по всем вечеринкам у всех своих знакомых.

— Когда знакомишься с мужчиной, первое время — никаких больших тусовок. Это самоубийство. Никаких вечерних платьев. Никаких светских раутов. Никакого напряга. Мужчина должен с вами отдыхать. Вы должны излучать уют. Поговорите о них самих — большинство мужчин в глубине души так и остались четырнадцатилетними подростками.

Офис Труди. На столе — фотография кудрявого мужчины на фоне дюн. Она кивает на фотографию:

— Мой муж — просто чудо. Понимает меня с полуслова. Главное — найти своего человека, а остальное приложится. Если люди все время ругаются или устраивают сцены — что-то тут не так. Мой муж со мной вообще никогда не спорит. Мы никогда ни о чем не ругаемся. Он уделяет мне столько времени, что в тех редких случаях, когда ему хочется что-то сделать по-своему, я иду ему на уступки.

И вдруг ни с того ни с сего все налаживается. Звонит Мужчина Ее Мечты.

— Чем занимаешься?

— Да в общем как всегда, — отвечает Кэрри, — пишу.

— О чем?

— Помнишь, мы с тобой когда-то мечтали, как переедем в Колорадо, станем разводить лошадей и всякое такое? Вот об этом и пишу.

— Да, — говорит Мужчина Ее Мечты. — Красивая история.

19

Маниакальные мамаши со «съехавшей крышей»

Мужчина Ее Мечты звонит из Китая в расстроенных чувствах — он отправил багаж экспресс-почтой, и его потеряли, и теперь он сидит в своей гостинице в джинсах, рубашке и в грязном белье.

— Если бы такое случилось пять лет назад, кому-нибудь это точно стоило бы работы, — рассуждает он. — Но это тогда. Теперь я стал другим человеком. Если кому-то не нравятся мои грязные джинсы, пусть катятся к черту.

— Хочешь прикол? — говорит Кэрри. — Тебе тут на днях Деррик звонил. Говорит, Лора хочет ребенка, а он не хочет, так теперь он каждый вечер притворяется, что кончает, а потом едет в туалет и там спускает. А она набрала кассет и каждый вечер смотрит фильмы для будущих мам.

— Ужас, — говорит Мужчина Ее Мечты.

— А он говорит, что у него карьера и он не может сейчас позволить себе ребенка.

— Ну а ты как? — лениво спрашивает Мужчина Ее Мечты.

— Я-то? Замечательно, — мрачно отвечает Кэрри. — По-моему, я беременна.

— Ребенок… У нас будет ребенок, — меланхолично произносит Мужчина Ее Мечты.

Кэрри не знает, что и думать. Далеко не все нью-йоркцы могут пережить рождение ребенка. Некоторые остаются нормальными, а некоторые и нет. У них слегка «едет крыша». Представьте себе всю энергию и агрессию, всю неудовлетворенность и раздражение — то есть все составляющие успешной карьеры, — обращенные на одного маленького ребенка! Когда дело доходит до детей, тихие нью-йоркские сумасшедшие превращаются… ну, прямо скажем, в громких.

Кэрри лишний раз в этом убедилась на бранче у своих друзей Паккарда и Аманды Дил в их студии в Сохо. Честер, сын Паккарда и Аманды (людей вменяемых), слонялся по квартире, колотя зонтиком об пол. Одна из присутствующих мам (менее вменяемая) тут же заметила, что «мальчик не идет на контакт с другими детьми и не склонен делиться, что, в общем, простительно, поскольку он единственный ребенок в семье и ему пока просто не приходилось делиться своими игрушками, но это скоро пройдет».

Как и большинство пар, недавно обзаведшихся детьми, Дилы самым непостижимым образом мгновенно обросли новыми друзьями с орущими младенцами на руках. И откуда они только берутся? В яслях знакомятся, что ли? Или они всегда дружили, но, нарожав детей, на время задвинули своих бездетных друзей, дожидаясь, пока те их догонят?

Итак, новые подруги Аманды:

Джоди — настаивает, чтобы ее ребенку дарили только белые вещи, поскольку уверена, что текстильные красители непременно вызовут у ее чада аллергию; Сюзанна — запрещает своим няням пользоваться парфюмом, поскольку не хочет, чтобы ее дитя пахло чужим (дешевым) одеколоном; Мэриэн — не без задней мысли увольняет одну няньку за другой в тайной надежде, что в конечном итоге ей придется бросить работу и самой воспитывать ребенка.

И такие заскоки свойственны не только матерям. Вас никогда не настораживал вид отцов и сыновей з одинаковых куртках и роликовых шлемах? Или отец, осыпающий свое чадо поцелуями, объясняющий вам в промежутках между умиленными вздохами над крошечными пальчиками и пританцовыванием вокруг коляски (если двухлетний младенец способен заливаться краской стыда, то его цвет лица имеет свое объяснение): «Ребенок — это главное. Работа за три-четыре года никуда не убежит».

Безусловно, сходить с ума по собственному ребенку и просто сходить с ума — это немного разные вещи. В своем крайнем проявлении таких родителей можно охарактеризовать одним словом — психопаты. С кем приключится такая напасть и какую форму она примет — предсказать невозможно, но, как верно заметил Паккард: «Это не любовь и не забота — это одержимость».

«Александра!»

Кэрри сидела на диване в просторной студии и беседовала с какой-то мамашей, производившей впечатление более или менее нормального человека. Звали ее Бекка, у нее были прямые светлые волосы и длинный тонкий нос, глядя на который вам невольно приходило в голову, что с таким носом она может запросто обходиться без соломинки для мартини. Она недавно переехала в новую квартиру на Семидесятой Ист-стрит и теперь разъясняла мне преимущества и недостатки работы профессиональных декораторов: «У одной моей знакомой декоратор совсем разошелся — еле его остановили. Все покупал и покупал. Как вспомню, так вздрогну…» — когда в разговор вдруг вклинилась девочка лет пяти в платье с рюшами и черной ленточкой в волосах.

— Мама, хочу сиську! — потребовало дитя.

— Александра! (Ну почему каждого второго ребенка теперь непременно зовут Александром или Александрой?!) — театральным шепотом произнесла Бекка. — Не сейчас. Иди посмотри видео.

— А почему его кормят сиськой? — капризно возразила девочка, кивая на мать, кормящую в уголке.

— Он еще маленький. Смотри, какой малюсенький, — ответила Бекка. — Иди попей сока.

— Не хочу сока! — ответила Александра, картинно подбочениваясь.

Бекка закатила глаза, затем привстала и усадила девочку к себе на колени. Та начала проворно копошиться в складках материнской блузки.

— Ты что… до сих пор кормишь ее грудью? — как можно вежливее постаралась спросить Кэрри.

— Иногда, — ответила Бекка и добавила: — Муж сразу хотел второго, но я не захотела. В Нью-Йорке с детьми хлопот не оберешься. Правда, чудовище мое? — обратилась она к своей дочурке, которая теперь посасывала большой палец руки и с нетерпением поглядывала на мать в ожидании груди. Девочка повернулась и недобро взглянула на Кэрри. — Хочу сиську. Хочу сиську, — упрямо повторила она.

— Ладно, пойдем в ванную, — сказала Бекка. — Но нам пора от этого отучаться, правда, золотце мое?

Девочка кивнула.

Бекка оказалась не единственной матерью, которая была не в силах совладать со своим чадом.

Джули, миниатюрная брюнетка, заправляющая собственным рестораном, вот уже битый час нянчилась в спальне со своим шестилетним сыном Барри. Барри был очаровательным ребенком, как две капли воды похожим на свою мать — вплоть до прелестных темных локонов, спадающих на лоб. Но он был явно не в духе. Он не отлипал от матери ни на минуту, а когда кто-нибудь пытался с ней заговорить, начинал цепляться за нее руками и ногами.

— Слушай, ну прекрати. Не ребенок, а сплошное мучение! — повторяла она, но делать ничего не делала.

Барри отказывался играть с другими детьми и не давал ей пообщаться со взрослыми. Позже Кэрри узнала, что так у них всегда: они приходят в гости — преимущественно ко взрослым людям — и общаются исключительно друг с другом. Ей также рассказали, что Джули постелила в комнате Барри запасной матрас и проводит там почти каждую ночь. Муж Джули спит в соседней комнате. Они собираются разводиться.

— Ничего удивительного, — замечает Джелис, юрист, относящаяся к той редкой породе маниакальных мамаш, которые не стыдятся это признать. — Я обожаю своего сына, — продолжает она. — Энди одиннадцать месяцев. Я его боготворю и готова твердить ему об этом каждый день. Недавно я застала его в своей кроватке повторяющим «я, я, я!».

Я с тридцати лет мечтала о ребенке, — продолжает она, — так что, когда он наконец появился (ей сейчас тридцать шесть), я себе сказала: все, мое призвание — быть матерью. Решила, что больше никогда не вернусь на работу, хотя, честно говоря, три месяца спустя поняла, что, видимо, придется. Я его совсем затискала. В парке я перед ним прыгаю, как заводная, меня там уже за сумасшедшую держат. Целую его по сто раз на день. Мчусь домой, чтобы его искупать. Его тело сводит меня с ума. Такого я ни к одному мужчине не испытывала.

Дженис рассказала, что стоит ее Энди взглянуть на какую-нибудь чужую игрушку, как ей непременно нужно купить такую же. Однажды ей показалось, что он загляделся на прыгунки. Она разыскала точно такие на Четырнадцатой улице и, не сумев поймать такси и не в силах больше ждать, сломя голову понеслась домой.

— На меня в буквальном смысле показывали пальцем, — вспоминает она. — Думали, я сумасшедшая. А когда я примчалась домой и посадила в них Энди, он начал плакать.

Откуда в ней это?

— Думаю, во всем виноват Нью-Йорк. — говорит она, пожимая плечами. — Дух конкуренции. Я хочу, чтобы у моего сына было все, что есть у других, и даже больше. Кроме того, я всю жизнь мечтала о мальчике. Мальчики всегда заботятся о своих матерях.

Скрытой камерой

Иными словами, после стольких лет, потраченных на бесплодные поиски настоящего мужчины, сын становится для них воплощением мужского идеала.

— Это точно, — соглашается Дженис. — Мужчинам нельзя доверять. То ли дело своя кровинка.