– Пусть все говорят, что через секс в «дамки» лезут. Я не «дамка», я – Королева!

И тут же невольно вспомнила ту нечаянную близость средь бела дня в кабинете шефа…

… В тот день О.Б., почему не с того не с сего, прямо – таки с утра проявлял повышенное внимание к ней. Прижав к стенке в своём кабинете, пригласил в мотель…

…Она, вновь силясь, стала вспоминать всё до мелочей…

Два месяца назад.

…Инна входит с бумагами, докладывает о проделанной работе, даёт калькуляцию на билборд. Тот смотрит, он немного подшофе, признается:

– Оперативно работаете, Инночка, молодец! И вообще Вы мне нравитесь. Есть в вас некая чертовщинка, – поедая взглядом, – будете во мне зверя.

Притягивает. Ласкает. Инна отталкивая, боясь в это поверить, шепчет:

– Не надо так со мной. Я не такая, как все!

Он шепчет на ухо:

– Лучше!

Инне неудобно в его объятиях, вырываясь, переходит на полушёпот:

– Ну, Олег Борисович! Не здесь.

Тот, протрезвев, прижав к стенке кусая мочку уха:

– Ну, тогда в мотель!

Ей ничего не оставалось, как согласиться.

Она красная как «рак» вырывается из его объятий и опрометью вылетает за дверь.

Оказавшись в своём кабинете, глядя в большое зеркало на стене, старается поверить словам О.Б. Она готова рискнуть, пойти на свидание. Спрашивая себя вслух:

– Чем я не панночка?!

Ощупывает своё тело, продолжая заглядывать в зеркало, разговаривает сама с собой:

– Чем я хуже тех, кто уже прошёл через постель? – констатируя, – не я первая, не я последняя.

– Надо же когда-то начинать взрослую жизнь. Тем более мне он даже очень нравится… – радуясь, – а вдруг это любовь?

– Говорят, что от любви нельзя отказываться. Судьба может не простить и тогда, я останусь старой девой. И буду, как наша бухгалтерша. «Грымза!» – ей становится страшно от этой мысли, закрыв глаза, она произносит, – хорошо, хорошо! Пойду! Будь, что будет!..

Уже улыбаясь, смотрит в зеркало. Трогая вновь своё тело, поймав себя на этой вольности, бежит на своё рабочее место, копаясь в бумагах, урывками бросает взгляд на настенные часы.

И это случилось. Он и она в мотели. Темно. Инна и Олег Борисович в постели занимаются любовью. Он страстно целует в губы, беря её с неистовостью, признается:

– Ты та ещё «штучка». Сладкая! Терзая зубами соски, – не думал быть первым.

Спрашивая в лоб:

– Что никому не была нужна?

Инна, находясь в страхе и вожделении, вырываясь из объятий, не снося его слова, дерзит:

– Вас ждала!

Он, сдерживая её, наконец поймав в экстазе оргазм, отпрянув от горячего тела, встаёт, говорит:

– Всё! Прости, «Киса»! Убегаю! У меня утром встреча. Спать хочу, вымотался с тобой.

Поблагодарив за приятную неожиданность, просит об их встрече не распространяться. Не включая света, одевается, уходит.

Инна в темноте, кусает губы, плачет, зло шепчет:

– Дура, размечталась. Целку сломал, и смотался… – зло, – так тебе и надо!

– Понравилось? – отвечая себе:

– Да!

Накрывая подушкой голову, плачет, шепчет:

– Не скажу! Я не болтушка! – трогая рукой грудь, – вон как болят. Но приятно же…

Хлопая мокрыми глазами, констатирует:

– Я сука! А он кобель!

Усмехаясь, массируя груди, теребя соски:

– Пусть гад, но все равно так приятно! – закрывая лицо руками. – Хочу, хочу, хочу ещё!..

…Вернувшись в реальность сегодняшнего дня, расставив ноги массируя промежность, прошептала:

– Хочу! – вводя себя в оргазм, – Очень хочу… – закрыв глаза, прошептала:

– Мужичка бы сейчас! Отдалась бы!..

Она стала реветь, сознавая, что все, что было с ней не по – взрослому, а как бы понарошку.

Вечер в квартире подруг был обыденным, если только не считать Ольгины «движения», дающие намёк, что если кто и работает, так это она.

Занеся с лестничной площадки в ванную ведро со шваброй, сняв резиновые перчатки, вытирая лоб, устало пробурчала:

– Ну, прямо Золушка! Хорошо, что в подъезде никого не было… – устало, – из уборщицы в топ-модель.

Заглянув в зеркало улыбнувшись, поспешно раздевшись, стала принимать душ, тщательно брея ноги станком для мужчин. Закончив процедуру ощущая неприятное пощипывание, опрометью выскочила из ванны, встав на глянцевую плитку ощущая мокрыми ногами живительную прохладу. Смазав ноги бальзамом, показалось, что это ей помогло, уже не было такого дискомфорта от пощипывания. Закутав ноги в бинты, пошла спать. Потирая ноги, довольно прошептала:

– Завтра красотулечки, вы станете шёлковые.

Утро прошло без всяких эксцессов. Наскоро выпив кофе, перехватив бутерброд с сыром, помчалась на съёмку.

Ни свет ни заря, оказавшись в съёмочном павильоне Оля, раздевшись, поспешила размотать бинты. Она пришла в ужас, ноги были в царапинах. Это то, чего она так боялась. Как раз в этот момент вошёл продюсер. Тот как увидел свою новую модель, так чуть не получил инфаркт. Он исходя слюной с глазами «поджаренного таракана», как ненормальный заорал:

– Вон!..

Ассистентка, стоя в замешательстве, хватая ртом воздух, глотая и давясь им, совершенно не знала, что делать.

Чтобы как-то помочь бедной женщине, Оля прошептала телефон Тани, говоря, что та сейчас точно в форме. Обескураженная ассистентка, хватаясь за «соломинку» тут же поспешила воспользоваться, набирая Таню. Поблагодарив девушку, попросила поскорее исчезнуть. Дав понять, что и она может оказаться по её вине безработной. Оля, юркнув, исчезла. Уже на улице за углом офиса поймав такси, она поехала домой.

С грохотом ворвавшись в квартиру, Оля в слезах, как затравленный «зверёк» вбежала на кухню, ища там хоть какую-то поддержку. Настолько неожиданным возвращением обескуражила и Таню, и Олесю. Сходу, говоря им, что всё пропало, что это утро явно поставило в её карьере жирную точку.

Олеся поспешила успокоить племянницу, разговаривая с ней, как с маленькой вытирая льющиеся градом слёзы. Таня глядя на парочку изнывала от скуки у окна. Оля, еле сдерживая слезы, пробормотала:

– Жди, тебе должны перезвонить.

Таня лакировала ногти, и не хотела вообще общаться с ней, считая, что у малой постоянные заморочки невольно подумав: Мне б твои проблемы?! Нет, так нароешь.

Вдруг зазвонил её мобильный, от неожиданности та вздрогнула, недоумевая, передёргивая плечами, что говорило: она совершенно не знает, кто звонит. С показательной ленцой ответила.

Это была ассистентка. Из трубки доносился истеричный крик, она умоляла Таню, чтобы та приехала и приняла участие в рекламе «подушечек для эпиляции ног», говоря, что у них аврал. У продюсера почти инфаркт.

Олеся глядя на Олю, понимая, что вся «каша» была заварена ею, срываясь, прикрикнула:

– Ты меня уже своими глупостями достала, такие заработки мне уже порядком надоели.

Таня сквозь их крик, перекрикивая, силилась быть услышанной, продолжала общение с ассистенткой:

– Ну не знаю. Это не совсем то, что я хотела, но попробовать можно.

Ассистентка вновь пригласила сняться в рекламном ролике, ссылаясь на то, что ей только что дала её координаты Оля. Таня посмотрела на плачущую подругу, пытаясь что-то мимикой до неё донести, выказывая то ли благодарность, то ли негодование. На что Оля сквозь слезы пробормотала:

– Не то, что некоторые! Мне плохо, а подумала о тебе… – и вновь зарыдала.

Олеся поспешила успокоить, обняв, целуя мокрые глаза племяшки.

Таня поспешила согласиться. Олеся на нервах схватила тарелку с хлопьями, залив под край молоком стала с аппетитом поглощать, расплёскивая капли в разные стороны, словно не ела минимум, как три дня.

Так сидя с полными щеками, она всё ещё силилась успокоить Олю. На что было слышно, как та, всхлипывая, бурча, говорила:

– Я же говорила, что тебе перезвонят.

Окрылённая Таня, сорвавшись с места, забыв про невысохший лак, опрометью вылетела из кухни, крича на ходу:

– Если что! Я на съёмках! Меня уже нет!..

Было слышно, как захлопнулась входная дверь.

Олеся, подойдя к холодильнику, заглянув внутрь набрав с полки Инны всего и побольше стала уничтожать всё подряд. Это означало, что её обидели до глубины души, если не сказать более, её напросто разозлили. Поедание без разбору было «обвинительным актом». Она считала, что все вокруг виноваты.

Таня, выбежав из подъезда, помчалась в направление метрополитена. Мчась, как угорелая сквозь толпу, вдалеке заметила Павла Горбачёва в окружение девушки. Тот, бурно жестикулируя, что-то рассказывал, явно чем-то, пытаясь сразить ту наповал обворожить своим искромётным монологом. Девушка слушала смеясь. Таня, не сдержавшись, поспешила крикнуть:

– Павел!.. – но тот не услышал.

Толпа, безжалостно поглотив её с головой, выносила волной вперёд, отдаляя от него.

Уже оказавшись внутри метрополитена стоя в ожидание электрички, она решительно перезвонила Павлу. Вызов был сброшен. Повторив попытку, услышала монотонный голос: «Абонент временно не доступен…».

Она с трудом проглотила горькую пилюлю предательства, выскочив из толпы, чтобы опять не поглотила волна серой массы, вбежала в подошедшую электричку. Уже оказавшись внутри, вновь набрала номер Павла. Результат был тот же. Закрывшиеся двери перечеркнули былую дружбу. Ей хотелось плакать. Показалось, что мир как никогда зол, в нем нет места искренним и бескорыстным побуждениям: дружбе, как, впрочем, и любви.

Не выдержав внутреннего накала, всё – таки опять перезвонила Павлу, тот сказал, что он сейчас у родственников. Она, пытаясь быть сдержанной, в отместку на ложь сказала:

– Жаль, а я на съёмке… – перекрикивая гвалт, нарочито громко тараторя, – неожиданно пригласили. Я даже не успела с тобой посоветоваться идти или не идти? – разговор оборвался.

Кто-то чуть не выбил локтем из рук мобильный. Зажатая толпой со всех сторон, она пыталась пошевелиться, но тщетно. Ничего не оставалось, как крикнуть плаксивым голосом, делая это на одном дыхание и возмущённо:

– Господа! Вы же не одни. Надо хоть иногда смотреть перед собой, рядом люди.

Кажется, её в толпе заметили, услышали.

Парень, встав с сиденья, тут же галантно уступил ей место. Та, с милой улыбкой поблагодарив, села. Чтобы как-то заполнить вакуум общения, снова набрала Павла. Тот не с первого раза, но все же ответил.

Парень, стоя рядом с интересом, наблюдал. Таня, перейдя на полушёпот, спросила:

– Ты очень далеко? Может, пересечёмся?

Павел, тоже перейдя на шёпот, сказал:

– Ну, я же тебе сказал, что за городом у родственников. Едва сдержавшись, чтобы громогласно не уличить того во лжи, она, перейдя на шёпот, парировала:

– Ладно! Нет проблем! Может и я буду долго занята на съёмках.

Безразлично, но все же с нотками самодостаточности в голосе, как у настоящей «звезды» натянуто сказала:

– Это я так к слову. Знакомый продюсер пригласил… – манерно, – не бери в голову! Ещё пересечёмся… – резко оборвав разговор, как бы невзначай бросила, – па-па! – и с удовлетворённой улыбочкой, сознавая, что тому крупно насолила, выключила телефон.

Оказавшись в стенах павильона студии, Таня в не очень дружественной обстановке познакомилась с продюсером Евгением Белоусовым, симпатичным мужчиной 40 лет. Тот, заметив постороннюю, заорал на ассистентку:

– Кто это? – та стояла, опешивши, показывая мимикой, что это новая актриса.

Тот, не унимаясь, продолжал:

– Почему опять набрали с улицы?

Ассистентка, хлопая глазами стала оправдываться, говоря, что не было времени на поиски других.

Таня уже хотела уйти, но тот, заметив это, тут же попросил сделать то, что необходимо по рекламе. Она приложила все усилия и выполнила все пожелания. Ему явно понравилось.

Он с интересом наблюдал за происходящим глядя на монитор, отмечая, что та красивая. Ассистентка, вторя ему, поддакивала, стараясь от себя отогнать гнев как можно подальше.

Отойдя от монитора, тот поспешил к Тане, благодаря за проделанную работу. Дав визитку, подмигнув, сказал, что она его заинтересовала.

Таня, стесняясь, поблагодарила за комплимент. Если честно, то она была на седьмом небе от счастья.

Кокетливо простившись, поспешила к выходу, идя вышколенной походкой «топ-модели». Продюсер глядя в след, поспешил взять телефон Тани у ассистентки, говоря, что в девушке что-то есть.

Она шла по улице окрылённая тем маленьким земным счастьем, ей бы хотелось продлить этот волшебный миг на век, но это невозможно, поэтому решила вернуться домой не на такси, а на метро. Искусственно растянуть время.

Кажется, что и прохожие видели в ней не иначе, как счастливую девушку. И она им в этом подыгрывала, сияя улыбкой заряжая своим счастьем не только себя, но и окружающих, игриво откидывая в стороны, развивающие от дуновения осеннего ветерка, летящие в потоке воздуха, как крылья птицы полы нового плаща. Те расступались, давая ей дорогу вперёд, провожая в след тёплыми взглядами.