Купив платье, Инна моментально почувствовала себя клоном известной певицы. Облачившись в него, войдя в качестве гостьи в среду бомонда, почувствовала, что её тело стало абсолютно невесомым. Она буквально парила по залу, ощущая себя настоящей «звездой».

Она шла вдоль стен, скрупулёзно рассматривая абстрактные картины. Как вдруг заметила на них прикреплённые рисунки. Это привлекло её внимание. К ней присоединился галерист, молодой человек в пенсне, лет 35. Тот был в кураже от проявленного интереса к его картинам, сразу начал расхваливать одну из них. Инна не могла понять, что в ней вообще хорошего, но сделала вид, что это ей интересно, дабы не прослыть невеждой. На них и так смотрели со стороны с неподдельным любопытством, что-то из серии: «Вань, а Вань смотри какие клоуны»…

…Выдержав рамки приличия, сделав серьёзное лицо, к месту и не к месту кивая, словно она и впрямь настоящий ценитель прекрасного, что-то пыталась сказать, чтобы умаслить не столь даровитого художника. Но это было до тех пор, пока в зал не ворвалась запыхавшаяся бухгалтерша и не присоединилась к ним.

Инна в недоумение перепугано, спросила:

– Вы-то, что здесь делаете? Где Олег Борисович? Бухгалтерша, отдуваясь, кладя руку на ходящую вверх – вниз грудь, выпалила:

– Олеженьку теперь нескоро увидим.

Инна, не на шутку перепугавшись, шёпотом спросила:

– Что с ним?

Запыхавшаяся женщина, снимая руку с груди, стараясь отдышаться, махнув рукой, доверительно прошептала:

– Кадры принимает. Пачками звонят. Телефон при мне «покраснел» от накала. Точно ищет Вам замену… – глядя не перепуганную Инну, – раз с Вами, милочка, не пошёл. Инна, округляя глаза, хватая ртом воздух, пролепетала:

– Как замену?

Та цинично парировала:

– А вот так! Не мне это уже точно!.. Шеф меня премировал пригласительным билетом и в денежном эквиваленте № суммой…

Тут же достав из сумки конверт, стала поспешно вынимать деньги, шелестя ими перед носом Инны, показывая десять тысяч.

Галерист, вытягивая шею с капельками пота на верхней губе, поспешил заверить:

– Олег звонил, сказал, что Вы мне десять тысяч принесёте. У нас так положено – вносить в фонд молодых и талантливых. Расторопно выхватывая из рук деньги.

Та, застыв на месте в немом шоке держа пальцы веером, отрицательно покачала головой. Инна ехидно улыбнулась.

Тот тут же в волнение с любопытством переключился на Инну:

– Вы, как определились с картиной?

Инна не знала, что и сказать, в недоумение бэкала и мэкала, напрочь забыв родную речь.

Галерист, сняв со стены полотно, отдал ей, подмигивая, цедя сквозь жёлтые зубы:

– Это Вам в подарок! Я вижу, что художник понравился. Инна стояла перед ним в полной растерянности, пытаясь вежливо отказаться. Но тот насильно всучил картину ей в руки. Та, косясь по сторонам, так и не решилась что – либо сказать в ответ на это.

Возмущённая бухгалтерша заискивающе пролепетала:

– А мне? Вы же у меня деньги взяли.

Галерист снял с полотна Инны прикреплённый к нему детский рисунок и, расшаркиваясь, отдал. Кажется, это бухгалтершу немного успокоило. Наделённые подарками, дамы с гордостью прошли сквозь строй присутствующих ценителей и просто зевак. Хмыкая в ответ на обращённые на них любопытные взгляды. Кажется, что в этом было их единение.

«Богемный мужчина» забыв о них, так и не посмотрев им в след, стал наспех пересчитывать деньги, про себя довольно отмечая:

– Неплохо для начала… – хмыкая, – надо Люську поднапрячь, чтобы за ночь любви со мной подсуетилась. У неё в детском саду – море дарований.

Настроение у дам было испорчено, немножко скрашивало то, что, как они считали, получили бонус. Каждая про себя чертыхалась в адрес О.Б., рисуя картинку, что там в его кабинете могло бы сейчас твориться и, кажется не ошиблись…

…Тот действительно был в окружение посетительниц, а их было пять человек.

Он уже не знал, что с ними делать?! Не мог от них отделаться, до крика объясняя тем, что вообще не давал никакого объявления о вакансии. И как он вскользь для себя отметил, в общем-то среди них не было той, которая могла бы соответствовать его требованиям, даже если эта «чёртова вакансия» и была. В кабинете стоял шум и гам вперемешку со слезами. Девушки были возмущены.

И именно в этот момент вошла шестая претендентка на вакансию, девушка с обложки модного глянцевого журнала. О.Б. открещиваясь от остальных как от «назойливых мух» стараясь быть с ними более чем корректным громко во всеуслышание произнёс:

– Милые барышни, я не знаю, кто дал объявление на вакансию. Это чья-то злая шутка… – опрометью выбегая из кабинета.

Уже в дверях столкнувшись с новенькой, посмотрев на неё как на «лакомый кусок», поспешил сунуть в руку визитку, торопливо говоря:

– А Вы перезвоните вечером… – исчезая за дверью…

… День был в разгаре. Но время для Олеси остановилось. Она уже часа четыре болтала с Аркадием.

Таня, заглянув в ванну, найдя ту там, онемела, глядя на неё круглыми глазами, следя за её резкими перемещениями по ванне. Та буквально раскладывалась, на ходу меняя позы, и делала это с лёгкостью акробатки, да ещё с ноутбуком в руках.

Неожиданно ноутбук отключился, наверняка не выдержав «такого штурма» просто-напросто разрядилась батарея. Она, стуча по нему нажимая на все кнопки, истерично кричала:

– Аркаш, я здесь. Ау!.. – переходя на слезу, испуганно, – ты где? – хватаясь за телефон, но и тот был разряжен. Таня наконец открыла рот:

– Кажется, что ты и ноутбук и телефон и своего бывшего достала. Отдохни!.. – вредничая, – ты же в разводе, дай ему пожить без тебя, а то как «собака на сене». Забембала его. Охолонь. Душ прими! – с сарказмом, – и так с утра на «секс летучке».

Размахивая руками, нарочно выдавливая кашель, затыкая нос, процедила сквозь зубы:

– Фу, сексом пахнет, как в доме терпимости… – зло, – так дезодоранта не хватит…

Взяв флакон дезодоранта, тут же распрыскивая по сторонам, съязвила:

– Блин! Достала уже со своей бешеной любовью.

Бубня под нос:

– Молодёжь и то скромнее себя ведёт.

С сарказмом:

– Отрываешься, как в последний раз.

Олеся, выходя, уже в дверях фыркнула:

– Жаба давит? – гордо, – да, мы такие! Крепкие орешки!.. – высоко подняв голову, вышла.

Таня, ёрничая, поспешила выкрикнуть ей в след:

– Лишь бы Фирсов зубки не сломал, да неуёмный аппетит не пропал! – открыв воду, переключила на душ.

Кажется, что этого было достаточного для нанесения ответного удара. Наскоро раздевшись, поспешила принять душ. Ублажая себя ласками под струйками тёплой воды. Теперь ей не до кого не было дел. Она предалась любви к самой себе…

…И немудрено, ведь все обитательницы квартиры были в поиске любви. Никто не сдавался, все были в предвкушение: покорить мегаполис.

Кому как не Тане покорять сердца мужчин. Она красивая, умная всё как говорится при ней. Сплетя вокруг себя кокон любви, погружаясь в него с головой, была как никогда готова для встречи с Тешей.

Таня просто этим дышала, жаждая встреч с ним…

…Так в хорошем расположение духа она и вошла в ресторан, где её должен был ждать Евгений.

Находясь в вестибюле, она перезвонила ему на мобильный, но оппонент был вне доступа. Ей показалось странным, что тот до сих пор не появился. Сетуя на мобильную связь, снова набрала, однако результат был тот же: не доступен…

…Евгений же именно в это время был в аэропорту, шёл навьюченный багажом через зал, а рядом с ним вышагивала на высоченных каблуках, как «цапля» молодая длинноногая девушка. Та неугомонно щебетала, о чем-то своём. Он, не вдаваясь в смысл её болтовни, согласительно кивал, стараясь держать осанку.

Как-то уж совсем не вовремя зазвонил его мобильный телефон, он зло ответил:

– Где, где, в аэропорту срочный вылет. Прости, всё потом не сегодня. Занят!

Тане было слышно, как Евгения торопит женский голос: «Жень, давай уже скорее на регистрацию опаздываем». Таня была в шоке, она не знала, как ей быть.

Евгений спеша двигался с багажом в руках вперёд по залу аэропорта. Искривлено волоча тот, за собой, держа одной рукой. За ним налегке цокая каблучками, шла его пассия. Он, злясь на всех сразу, отключил телефон. Распределив багаж в две руки, с ускорением направился в сторону регистрации…

…Таня стояла, как оплёванная, ничего не оставалось, как и ей отключить телефон. Она была не в себе, кажется, что мир вокруг неё зол, и она вынуждена была противостоять ему.

Чувствуя себя брошенной на нервах растрепав волосы, выдёргивая наращённые прядки, зло, как приговор произнесла:

– Ну, всё, Гешенька, не прощу. Alles!

Уже запоздно вернувшись домой заперевшись в ванной комнате, оказавшись наедине сама с собой, предалась «бабским страданиям», ревя вполголоса, чтобы никто не услышал:

– Дура… Мужикам верить себе больнее… – глядя в зеркало, – и ты дура… – вынимая наращённые волосы. Показалось, что день сегодня не задался. Наревевшись, умылась и пошла спать…

…Новый день внёс оживление. Повсюду слышался топот домашних обитателей братьев меньших: пискливый лай и мяуканье, а также шумное перемещение девчат, те, озабоченные своими проблемами, бегали из комнаты в комнату. Это говорило о том, что все были чем-то заняты. Инна с молотком в руке, нервно измеряя гостиную семимильными шагами, осматривала стены, во все стороны, выбрасывая негатив:

– Гадёныш! Прислать на свидание эту «мымру» ещё и премировать.

Та как никогда была зла. Чтобы выместить негатив на чем-то взяла в руки картину и, примерив, удар молотка, подойдя поближе к стене, со злостью вбила гвоздь, практически вогнав тот под шляпку. Оставшись довольной, водворила картину на своё место. Отойдя на шаг, назад придирчиво посмотрев, с сарказмом констатировала:

– Нормально, а?! Из серии – картина Репина «Приплыли»… – обессиленная упала на диван.

К ней подошла Олеся:

– Викторовна, досталось нам, потрепали.

Вошедшая Таня возмущённо съязвила:

– Это кого потрепали? – ёрничая, – ну если секс – это трёп?! То, что тогда, если тебе внаглую врут? – падая на диван, скрестив руки, на груди нервно болтая ногой.

Оля, выросшая рядом с ними «тут, как тут», тут же пристала к Тане:

– Тань, но я как беру твои шмотки?

Таня, делая круглые глаза, зло парировала:

– Щас! Как же? Заработай на них!

На что Олеся, обрывая их склоку, одёрнула Таню:

– Тань, не язви, чего взъелась, тебе, что пару шмоток жалко?

Инна, чтобы подруги не перессорились, тут же вставила:

– Я б дала, только она в них запутается.

Оля, подбоченившись, капризно выкрикнула:

– Ага! Лучше быть голой, чем твоё допотопное носить! Показательно раздевавшись, оставшись в нижнем белье с обидой в голосе, тихо произнесла:

– Совсем голая.

Таня, не выдержав её прессинга моментально подобрев, сказала:

– Ладно, возьми что-нибудь!

Оля, чмокнув ту в щёку, сделав воздушный поцелуй, довольная вылетела из комнаты.

Таня в след деловито констатировала:

– Лучше уж я буду голая ходить… Так будет более эстетично…

Встав, набрала Павла Горбачёва, тут же с ним сюсюкаясь:

– Павлик! Может что-нибудь есть для меня? Ну, там, в рекламку какую-нибудь, я же девушка «универсальная», а?!

Видя, что Павел расположен к болтовне, она окрылённая выбежала из комнаты.

Послышался грохот дверью. Это Таня войдя в ванную комнату, наверняка усилила замок, подоткнув шваброй ручку двери…

…Таня нараспев щебетала с Павлом, говоря, что сейчас она в форме хотелось бы побольше сниматься, чтобы стать профи пусть даже в рекламном бизнесе. Тот заверил, что день – два, и что-нибудь найдёт. На этом их разговор закончился.

Отключив телефон, мельком посмотрев в зеркало, с пафосом произнесла:

– Я самая красивая! – строя глазки, – кто-то против?! – довольно, – нет таковых.

Отвернувшись с ухмылкой, щёлкая пальцами, довольная сама собой выкрикнула:

– Yes! – разобрав баррикаду, вытттла парящей походкой.

И тут же поспешила в свою комнату, чтобы навести марафет. На это ей понадобилось около часа. Закончив с макияжем и с выбором наряда, вышла к подругам.

Влетев к ним в комнату, вся из себя расфуфыренная, кружась как веретено, кокетливо спросила:

– Ну и как я вам?

Те были в шоке. Таня превзошла все ожидания. Послав им воздушный поцелуй, как бы, между прочим, сказала:

– Ладно, «старушки» не скучайте мне пора на «трудовой фронт». Чао!.. – выбегая, так и не дав им сказать, что – либо.

Обескураженная Инна всё же бросила в след:

– Чао-какао! – выходя следом за ней в дверях столкнувшись с Олей.

Та уже была в Таниных вещах. Она с гордо поднятой головой подошла к Олесе, чтобы отпроситься:

– Тёть Лесь, я ухожу, да?.. – искоса глядя на Олесю… – такси внизу ждёт.

Стоя над душой протягивая руку, нараспев стала тараторить канюча: