Когда мы с Лукой впервые поругались как пара, — причина была глупая, и я ее уже не помню, — я захлопнула дверь нашей квартиры и пошла к Доменике. С Доменикой, которая все еще не спала, словно зная, что она будет мне нужна, мы выпили по чашке кофе — эдакий второй ужин. Чуть позже пришел и Лука — от него пахло пивом, а в глазах плескалось желание. Он поцеловал мать, тоже выпил кофе и вел себя так, будто ничего не случилось.

Когда он наконец вытянул меня из дома собственной матери, я все еще пыталась держаться за собственное раздражение на ту ерундовую причину, по которой мы поцапались. Он лишь посмеялся надо мной, прижал спиной к стене и целовал до тех пор, пока у меня не осталось иного выбора кроме как раствориться в его губах. Он потащил меня домой, бросил на кровать, стянул с меня одежду жадными пальцами и терзал меня языком, пока я не взмолилась о пощаде, чтобы наконец почувствовать его внутри себя. Он оттягивал этот момент, поднимаясь вверх по моему телу, перемещая губы к моей груди и врываясь в мое лоно без предупреждения. Я выдохнула, обвила ноги вокруг его спины и взяла все, что он должен был мне дать, требуя больше и сильнее.

Девчонки тут и требуют, чтобы я закрыла ноутбук и шла тусоваться.

Глава 10

6 Мая

Какой чудесный день. Мы выбрали Венецию, потому что большая часть огромного семейства Луки перебралась ближе к этому городу. Этот день был прекрасным, как впрочем и каждый день, проведенный в этой стране.

В часовне никто не стал садиться «со стороны жениха» и «со стороны невесты». Не знаю, было ли это из-за того, что так садятся исключительно в Америке, или из-за того, что семья Луки тактично предотвратила такую «расстановку сил». В любом случае, то, что с моей стороны никого не было, было неважно, ведь семья Луки достаточно большая для нас обоих. И его мать, и его отец ― выходцы из больших семей, так что часовня заполнилась до предела и гудела от смеха и болтовни. Прежде незнакомые мне дальние родственники Луки приняли меня так же тепло, как и близкие, ― с любящими объятиями, оживленными комментариями по поводу цвета моих волос и прочим. Когда наступили праздники и карнавал, я достаточно бегло разговаривала по-итальянски, и никому больше не приходилось переходить на английский для моего удобства. И, кажется, тогда я действительно поняла, что меня по-настоящему приняли.

Это было удивительное чувство. Я никогда не ощущала себя в своей тарелке в Штатах: ни в собственной семье, ни с Гарри, ни в маленьком вычурном захолустье, где раньше жила. А здесь, в Фирензе, с Доменикой, Лоренцо, маленьким Бенито и крохами Марией и Элизабеттой, я чувствую, что я свой человек. Что я дома.

Свадьба. Сосредоточься, Делайла.

Ох. Свадьба была по всем традициям ― с пением на латыни и вставанием-присаживанием гостей. Церемония была красивой, но короткой, и очень уместной. Настоящее веселье началось на застолье. Оно проводилось в винодельне недалеко от Венеции, на открытом воздухе в ярких лучах заходящего солнца. Группа исполняла ритмичную музыку, идеальную для танцев. Ну и конечно, чудесное вино лилось рекой и столы ломились от еды. Казалось, что на застолье раза в три больше людей, чем на церемонии. Некоторых людей привлекали звуки веселья, и они просто приходили, ― и их тоже встречали с распростертыми объятиями. Все было шумно, дико и безумно, и длилось всю ночь напролет.

Я танцевала до упаду, пила до потери памяти и ела как не в себя, а потом повторяла этот цикл вновь и вновь. В конце концов, когда серый свет светлеющего неба начал сменяться лучами восходящего солнца, люди стали расходиться по одному и по двое. Тогда Лука пропустил меня в здание винодельни, где для нас была приготовлена небольшая комната. В ту ночь мы рухнули без сил. Мы веселились так безудержно, что уснули, не снимая одежду. Где-то в обед мы проснулись и сели в лимузин до местного аэропорта.

Это был лучший день в моей жизни. Так много людей, и всем так весело, так радостно от факта моей свадьбы. В отличие от банкетов в Штатах, тут царило подлинное веселье на всю катушку, настоящий праздник. Никто не сдерживался, не чувствовал, что нужно себя вести «подобающе» и «прилично». Люди просто напились и веселились. Никакой драмы, никаких проблем.

Ох, я даже описать этого не могу.

Лука уводил меня в гущу виноградных лоз при малейшей возможности и целовал, пока от его поцелуев у меня не начинала кружиться голова.

В какой-то момент, хорошо за полночь, когда мы оба были пьяны, у Луки в глазах заплясали чертята, ясно говорящие о том, что он хочет меня и ему плевать, как именно ему придется это получить. Я потащила его в винодельню на второй этаж, в темный кабинет.

Там я задрала платье, ― я успела переодеться для вечеринки, ― и он согнул меня над столом, крепко сжимая мои бедра, и взял меня прямо там. В порыве оргазма мы сдавленными голосами испускали стоны удовольствия.

Когда мы вернулись к гостям, раздался свист и непристойные шутки, не столь далекие от правды. Раньше я бы умерла со стыда, но теперь просто засмеялась, как над дружеским подтруниваем.

Сейчас мы летим на Карибские острова на свой медовый месяц, и Лука все еще отправляет рабочие письма, пока я это все пишу. Он говорит, что как только мы доберемся до отеля в Сен-Мартене, он заберет у меня нетбук до тех пор, пока мы не вернемся в Фирензу.

Я не возражаю. У меня будет достаточно воспоминаний, чтобы наполнить ими новые дневники в будущем.

* * *

Это пишу я, Лука. Я украл нетбук у Делайлы. Однажды, я обязательно куплю ей компьютер, но пока она говорит, что ее полностью устраивает и этот. Как по мне, довольно неудобно использовать нечто столь маленькое, но если ей так нравится, кто я такой, чтобы спорить?

По крайней мере, моей целью заимствования ее нетбука было сказать вам, что во время нашего медового месяца я подарю ей такое блаженство, что у нее совсем не останется времени на написание дневника. Время постоянной писанины на этом закончится.

Я втайне от нее прочел этот дневник. Сейчас, читая то, что я пишу, через мое плечо, она лупит меня, думая, что я считаю ее безумной. Но она знает, что это не так. Я считаю ее талантливой писательницей и хотел бы, чтобы она издала свой дневник в качестве книги. Думаю, многим людям он понравится так же, как и мне.

Самолет садится, и бортпроводники говорят убрать электронные приборы. Так что я вместо Делайлы напишу концовку этой истории о том, как она влюбилась в сногсшибательного итальянского красавчика.

Я знаю, она будет писать еще. Но как же на счет этого дневника?