Мара сделал глубокий вдох и прикрыл глаза. Он почувствовал, как тяжесть разливается по его телу; ему стало нехорошо. Вокруг него, будто издевательски смеясь, закаркали вороны.

— Потом я часто вспоминал этого любовника матери, — хрипло проговорил Мара. — Перед тем как исчезнуть из нашей жизни, он подарил мне комплект японских ножей. Один из них я до сих пор храню под подушкой…

— Вот это я понимаю — история, — сказала Лиза. — Не то что у меня — обычная семья, обычное детство…

Она замолчала и внимательно посмотрела на Мару. У него закружилась голова. Он прислонился к столбу и, не отпуская его, потер глаза дрожавшими пальцами.

— Что с тобой? — спросила Лиза, заметив его странную позу. — Тебе плохо?

— Кажется… — Он судорожно сглотнул. — Немного — да.

Лиза испуганно вгляделась в его лицо.

— Мне кажется, или ты побледнел! Ты боишься высоты?

Мара ответил не сразу:

— Похоже на то. Дай мне минуту.

— Это ничего. Все мы чего-то боимся, правда? Кто-то боится высоты, а кто-то, например…

— Например, боится быть натурщицей?

— Очень смешно, Мара.

Она подошла к нему и обняла, сцепив за спиной тонкие пальцы.

— Тогда давай спускаться. Я не хочу, чтобы тебе стало плохо, и мне бы пришлось тащить тебя вниз на руках.

Мара кивнул, но остался стоять на месте, как будто его ботинки были прибиты к доскам.

Тогда Лиза приподнялась на цыпочки, закрыла глаза и поцеловала его в губы. Мара не сразу ответил на ее поцелуй, но почувствовав прикосновение ее холодных губ, немного пришел в себя. Лиза открыла глаза и ласково, хотя и с некоторым усилием сжала его локоть — Мара послушно убрал руку со столба и неуверенно положил ладонь ей на талию.

— Почему же ты мне не сказал? — прошептала она, глядя ему в глаза.

— Я не знал, что боюсь высоты, — ответил он каким-то чужим высоким голосом, который ему не понравился. — Никогда бы не подумал.

Лиза с улыбкой покачала головой.

— Мара… А ведь ты украл у меня первый поцелуй на колокольне.

Он пробормотал что-то неразборчивое — но по движению его губ Лиза догадалась, что для него это, вероятнее всего, тоже было в первый раз.

— Ну, пойдем отсюда, — шепнула она и, взяв его под локоть, повела к лестнице.

На каменных ступенях, окруженных глухой стеной, к Маре снова вернулось самообладание, и, нырнув под каменный свод, Лиза выпустила его руку.

~ ~ ~

Они пересекли площадь и зашли в маленький магазин прямо напротив церкви — как слышала Лиза, это был единственный или один из немногих продуктовых во всей деревне. Там они впервые за сегодня встретили местного жителя. Невысокий худой старичок, явный алкоголик, выторговывал у продавщицы стопку водки. Он выворачивал карманы у кассы и артистично пожимал плечами, как будто сам был искренне удивлен, что у него не хватает.

— Я потом занесу, — бормотал он, поглядывая на продавщицу голодным взглядом дворового пса.

Но женщина, упираясь кулаками в толстые бока, пискляво возражала, что он ей должен двадцать рублей еще с позавчера.

Мара и Лиза быстро прошли за одинокий стеллаж в центре магазина и остановились у холодильника с водой и пивом.

— Возьмем что-нибудь на вечер? — спросил Мара.

— Да, — сказала Лиза и потянула за ручку.

Кассирша выглянула из-за прилавка и улыбнулась Маре, скеркнув золотым зубом. Она уже не обращала внимания на увещевания покачивавшегося перед ней старика.

— Холодильник не работает, молодые люди. Есть только теплое.

Мара и Лиза переглянулись. Они достали из холодильника две теплые бутылки лимонного «Гаража» и подошли к кассе. Там Лиза попросила еще коробку шоколадного печенья. Пока продавщица доставала его с прилавка, Лиза шепнула Маре:

— Я сама заплачу, ладно?

— Да все нормально, — неуверенно сказал Мара, порывшись в кармане — у меня хватает.

— Не надо, сейчас ты у меня в гостях, правда? — Лиза улыбнулась. — Ты как-нибудь пригласишь меня к себе, и тогда будет твоя очередь меня угощать.

Мара пожал плечами.

— Проходите, ребята, — сказал старик; он пошатнулся и пропустил Лизу вперед.

Пока девушка расплачивалась на кассе, он со стаканом в руке, раскачиваясь, как бывалый матрос, побрел к двери.

— А ты стой на месте! — крикнула ему в спину кассирша.

— Сколько ему не хватает? — тихо спросила Лиза.

— Не надо за него платить, — сказала женщина и, снова посмотрев на старика, злобно проскрипела: — Сам найдет, когда припрет!

Лиза молча оставила со сдачи пятьдесят рублей и, взяв пакет, пошла к выходу.

— Пойдем, Мара.

— Я сейчас, подожди меня на улице.

Проводив ее взглядом, он взял с прилавка маленькую пачку презервативов и тут же опустил глаза, притворяясь, что считает деньги.

Кассирша, не переставая улыбаться, долго возилась с кассовым аппаратом. «Хоть бы ничего не сказала», — подумал Мара, переминаясь с ноги на ногу.

Когда он вышел на площадь, Лиза стояла недалеко от покосившегося козырька, а перед ней пошатывался старик из магазина и благодарно ей что-то бормотал. Пока Мара спускался по ступенькам — всего несколько секунд — он видел, как Лиза стоит, подобрав плечи и опустив голову; как она пытается улыбнуться. Ее короткие черные волосы перебирал легкий ветер, а лучи солнца нежно ложились на ее впалые щеки и такую уютную (как будто уже ставшую родной) горбинку носа. На этой площади, перед жалким стариком, ее образ казался тем более нереальным, словно по ошибке явившимся из другого, прекрасного мира. Всего за эти несколько секунд в Лизу можно было бы влюбиться — так велик был контраст между лизиной красотой и окружающими ее пустотой и серостью.

Мара молча подошел к ней и взял ее за руку. Старик тут же оставил их в покое, привалился к стене магазина и начал отдирать крышку со стакана.

Они пошли через деревню обратно к старому мосту. Время постепенно приближалось к обеду. Мара еще не успел проголодаться, но про себя решил, что постарается наесться, пока была такая возможность. Денег у него оставалось только на обратную дорогу, но думать о том, что он будет есть дома, его сейчас не волновало.

— Что ты купил? — спросила Лиза.

Мара молча показал ей упаковку презервативов и убрал обратно в карман. Придумывать и оправдываться ему не хотелось.

Лиза ничего не сказала. Внутри у нее что-то тревожно забилось, как будто маленькая птица проснулась у нее в груди и попыталась вырваться из клетки ее ребер. С одной стороны, ей очень хотелось, чтобы сегодня вечером случилось то, что привяжет ее к Маре еще сильнее; с другой стороны, она боялась, что все происходит слишком быстро, и это может только испортить их хрупкие отношения.

Они пересекли мост и пошли по тропе через лес.

— Я поеду завтра утром, — сказал Мара.

— Хорошо, — тихо ответила Лиза. — Давай еще немного прогуляемся перед обедом?

— Давай, если ты не устала.

Лиза покачала головой, хотя после подъема на колокольню у нее болели ноги.

— Не хочу рано приходить.

— Ладно, — кивнул Мара.

Они прошли через ворота санатория и сразу свернули на окружную дорожку. Солнце низко ползло по ясному небу, иногда цепляясь за верхушки сосен, как будто не могло выбраться из глубокого болота. Очень скоро, едва успев взойти над холмом, солнце снова начнет тянуться к реке, пока полностью не скроется в воде.

— День становится все короче, — сказала Лиза; они оба сейчас думали об этом. — Через месяц самый короткий день в году.

— Надеюсь, ты встретишь его дома.

— Я тоже на это надеюсь.

— Все зависит только от тебя, помнишь? — прошептал Мара и крепче сжал ее руку.

Лиза не ответила. Вдоль забора все тянулась и тянулась бесконечная дорожка, она водила их кругами, лишь иногда немного удаляясь от санаторских корпусов.

Глава 14. Маленькое одиночество и большое одиночество

Как и вчера, они поздно пришли в столовую и ели в одиночестве. А после обеда у Лизы были процедуры, поэтому Мара вернулся в номер один. Он долго провозился с заедавшим дверным замком, думая о том, что время в санатории остановилось давным давно. Отсутствие магнитных замков, старые ковры в коридоре и протертые кресла на этаже слишком сильно отдавали душком из какого-то древнего, забытого мира — может быть, атмосферой советского фильма или пионерского лагеря.

Время — здесь оно застывало на часах и на лицах пациентов; оно вязло в зубах, как кусок безвкусной пищи после столовой. И с этим как будто можно было смириться, если не вспоминать о мире за стенами, где время делилось на секунды и доли секунд. Даже в его одинокой конуре на окраине Москвы не ощущалось такого явного отрыва от реальности. А стоило только подумать о настоящей городской жизни занятых людей, как вялотекущее существование в санатории тут же напоминало о забытых уголках: о клетках в зоопарке, о запертой комнате мариной квартиры или о ловушках в тысячелетних, засыпанных песком египетских гробницах.

Мара зашел в номер, убрал бутылки в холодильник и лег на кровать. Он впервые был в номере Лизы один. Глядя в потолок, он лениво размышлял о том, сколько людей умерло на этой самой кровати, сколько неизлечимых больных и стариков лежали на ней прежде и, так же как он сейчас, смотрели в потолок. Сколько из них приняли здесь решение пойти в воду?

Через время, показавшееся ему небольшой вечностью, Мара встал с кровати и взглянул на часы: они сказали ему, что прошло не больше пятнадцати минут. «Как Лиза может жить в таком месте одна? — подумал Мара. — Все-таки она права: мое маленькое одиночество невозможно сравнить с ее большим одиночеством».

Он подошел к столу и долго смотрел на фотографию с черным уголком. Маленький мальчик, пойманный в ловушку времени, смотрел на него в ответ умным и неестественно осознанным для ребенка взглядом. Мара отвернул фотографию к окну, потом поставил телефон на зарядку. В социальной сети не было ни одного нового оповещения. На мгновение ему показалось странным, что никто, даже его приятель по переписке, не поинтересовался, почему Мары так долго не было в сети и где он пропадает. «А ведь правда, я не выходил в сеть всего-то пару суток!» Его потрясло это неожиданное открытие: в мире реальном, то есть «онлайн», его не было всего несколько десятков часов, хотя ему самому казалось, что он успел прожить в санатории целую небольшую жизнь.

Мара открыл журнал принятых вызовов: в этом месяце, как, впрочем, и в прошлом, и в позапрошлом… он созванивался только с Аней. Список ее звонков, как скупая хроника его отношений, был полностью посвящен ей одной.

Он нажал кнопку вызова и с полминуты слушал длинные гудки.

Дверь номера приоткрылась и в комната вошла Лиза с сумкой для сменной одежды, из которой торчал уголок мятого полотенца. Она только что вернулась с процедур. Ее волосы были не до конца просушены и мило топорщились на затылке. Мара сбросил звонок.

— Я не помешала? Можешь выйти в холл и позвонить оттуда, там сейчас никого нет.

— Да нет, все нормально, я позвоню завтра из дома.

— Той подруге? — уточнила Лиза намеренно равнодушным голосом.

Мара кивнул.

— Надеюсь, у кота все в порядке.

— Я тоже.

Лиза прошла в ванную и стала разбирать вещи. Дверь за собой она не закрыла. Развесив белье, она подключила фен и стала сушить волосы перед зеркалом. Мара присел на кровати и прислонился к стене. С этого ракурса он видел тонкую правую ногу девушки, упиравшуюся в порог ванной комнаты.

Когда она выключила фен и вышла к нему, Мара притворился, что смотрит в окно.

— Ну вот, волосы так сильно отросли, — сказала Лиза, как будто оправдываясь.

Мара повернулся к ней, взглянул на ее неровную, но очень короткую стрижку, и сказал:

— Разве? Мне так не кажется.

— Я же вижу — за два месяца здорово отросли. — Она покачала головой и провела пальцами по шее.

— Ты, что ли, наголо стриглась? — спросил Мара с улыбкой.

— Ну да, — просто ответила Лиза.

Мара удивленно уставился на нее.

— Ты как в армию собиралась?

— Можно и так сказать, — ответила она спокойно. — Я ведь правда думала, что начинается новая жизнь.

Мара помолчал, а она посмотрела в окно.

— Как думаешь, можем мы стать такими, как все? — вдруг спросила Лиза.

Мара пожал плечами.

— Не знаю. А кто эти «все»?

— Ну, те, что каждый будний день на работу ходят. А по выходным на велосипеде-тандеме катаются по паркам. — Она помолчала. — И никаких осьминогов, никаких ненастоящих проблем в их настоящих жизнях.

Мара внимательно посмотрел на Лизу, а она все смотрела поверх его головы, и взгляд ее, казалось, разрезал пустоту комнаты на две равные части. В этот момент ему страшно захотелось выкурить сигарету.