— Том, ненормальный, что ты там опять шепчешь моему животу? — Мари попыталась спихнуть его голову со своего тела.

Том лукаво посмотрел на нее, поглаживая животик.

— Я благодарю его за мою принцессу.

Взгляд Мари стал неожиданно холодным. Лицо изменилось — из улыбчиво-расслабленного превратилось в жесткое и суровое.

— А с чего ты взял, что это твоя дочь?

Том опешил. Сел ровно и открыл рот, чтобы рассказать, как сидя днем в аэропорту перед самой посадкой, все еще ошарашенный новостью, что Мари беременна, зашел в интернет, чтобы узнать о сроках беременности и прикинуть, может ли этот ребенок быть его. Наткнулся на одном из женских сайтов на специальную программу, которая позволяет рассчитать сроки беременности и предполагаемую дату родов. Он долго игрался с этой программой, вспоминал даты, ее слова, ее действия, и по всем признакам выходило, что, если это его ребенок, то Мари должна вот-вот родить, буквально со дня на день. Он хотел рассказать, как потом Билл дал прочитать ему отчет детектива, в котором он увидел подтверждение расчетов интернет-программки, с теми же датами и теми же сроками. Как сильно билось его сердце, когда он понял, что Мари действительно носит его ребенка, и как он боялся, что у него опять все пойдет через задницу из-за Мари, брата и себя самого. Но Том промолчал. В голове как-то слишком ярко вспыхнули воспоминания, с какой горечью она рассказывала про брата, не признавшего своих детей и сомневающегося в своем отцовстве, что-то там рассчитывающего и прикидывающего. Он вдруг понял, как ее оскорбит сообщение, что Билл не просто ее нашел и сообщил брату, но и абсолютно незаконно проверил, может ли этот ребенок быть ребенком Тома, и только получив более-менее убедительный результат, сказал об этом. Том зажмурился и тряхнул головой, прогоняя этот страшный рой жалящих сознание мыслей. Ей не важна правдивость его ответа. Ей важно, что он ответит. Мари все так же жестко и выжидающе смотрела на него.

— Ты бы не стала рожать от нелюбимого мужчины, — сказал мягко, гладя ее ладонь в своей руке.

Мари ядовито ухмыльнулась:

— А с чего ты взял, что я люблю тебя?

— Потому что ты любишь меня, — ответил совершенно спокойно. — Если бы ты не любила меня, то я не сделал бы тебе больно своей ложью. Если бы ты не любила меня, то не убежала бы куда глаза глядят с двумя детьми. Если бы ты не любила меня, то не сохранила бы моего ребенка в чужой стране. Если бы ты не любила меня, то моей фотографии не было бы на твоем рабочем столе в ноутбуке. Поэтому можешь говорить всё, что хочешь, но я знаю, — все это колючки и твоя защита, я знаю, что ты любишь меня и будешь моей и со мной. Не спрашивай, откуда я это знаю. Просто знаю.

Лицо расслабилось. Жесткая складка между бровей пропала. Губы больше не напряжены. Тома тоже внутри отпустило. Мари протянула к нему руки. Том подался вперед, склонился над ней.

— Я очень ждала тебя, — прошептала тихо, обнимая.

— Пойдем в душ, ты хотела.

Взять себя на руки Мари не дала. Она, управляя пультом, подняла спинку кровати максимально высоко и «скатилась» боком в объятия Тома.

— Мне теперь сидеть нельзя недели две. Иначе швы разойдутся, — пояснила она свои странные маневры.

Том помог ей встать и, придерживая, отвел в душ. Снял с нее больничную рубашку, которая застегивалась сзади на маленькие плоские кнопочки. Поставил под душ. Потом подумал, что если не закрыть дверцы душевой кабины, то он промокнет, так как больничный душ совершенно не приспособлен, чтобы кого-то мыть и при этом остаться хоть сколько-нибудь сухим. Пришлось снять с себя больничный костюм и футболку. Он еще немного посмотрел, как льется вода из душа, и решил снять еще и джинсы. Обмотал талию полотенцем — вроде как одет. Том мыл ее очень осторожно и бережно, аккуратно смывая кровь с бедер, боясь неловким движением причинить боль. Мари стояла с закрытыми глазами и легкой улыбкой, наслаждаясь его ласками. У него сносило голову от ее беззащитности, доверчивости, наготы, налитых грудей с темно-коричневыми сосками. Он не удержался, шагнул под душ и принялся целовать шею, ключицу, грудь. Он сходил с ума от ее запаха, от кожи, которая покрывалась мурашками под его прикосновениями. Он припал к губам, покусывал их, всасывал, ласкал языком ее язык. Она жадно отвечала, крепко сжимая его тело, царапала спину. Полотенце и трусы намокли и неприятно прилипли. Член каменный. Хочется избавиться от ткани. Нельзя. Он прижался к ней бедрами, мысленно уговаривая себя немедленно все это прекратить. Нельзя. Мари только родила, она слишком слаба, ей нельзя, даже если ему очень хочется. Ее пальцы протиснулись между телами, скользнули под ткань. Том от неожиданности втянул живот. Полотенце сползло вниз. Ее пальцы коснулись яичек. Он застонал, зажмурился, забыв про полотенце. Возбуждение нарастало, как лавина в горах — оно скатывалось откуда-то сверху и поднималось снизу к той самой точке в паху, набирало силу, лишало его разума. Она крепко обхватила ствол, пальцы заскользили вверх-вниз. Разрядка наступила очень быстро — слишком долго он мечтал об этом, слишком часто фантазировал. Мари ласково улыбалась, рассматривала его, убирала волосы с лица.

— Ты нереальная, — признался он, нежно ее целуя.

— Ты сумасшедший, — ласково отвечала она.

Он смыл сперму с ее живота. Выключил воду и вышел из душевой кабины. Достал полотенце, вытер ее и укутал в халат. Потом взял другое полотенце и обмотал вокруг бедер. На него халат не предусматривался. Подхватив Мари на руки, он осторожно понес ее в постель.

В боксе находилась медсестра, которая копошилась около ребенка. Увидев пациентку на руках супруга, она переполошилась и кинулась ему помогать.

— Вам плохо, миссис? Вызвать врача?

— Нет-нет, — тихо отозвалась Мари. — Голова немного закружилась. Сейчас все пройдет.

— Давайте я позову врачей. Вдруг у вас упало давление или еще что-нибудь.

— Все хорошо. Просто слабость.

Том положил ее и накрыл одеялом.

— Нас хотели перевести в другую палату, — напомнил он медсестре.

— Да-да, я как раз собирала вещи. Палата полностью подготовлена. Вам будет очень хорошо. Там есть удобный диванчик и мягкие кресла. Я могу принести плед и подушку.

— Буду вам признателен, — лучезарно улыбнулся он. — Только… Можно ли нам организовать каталку? Мари очень слаба…

— Здесь есть кресло-каталка. Вы можете воспользоваться им.

— Нет, Мари нельзя сидеть, у нее швы. Я могу перенести ее на руках…

— Том, я сама дойду.

— Вам нельзя, — тут же запретила медсестра. — Я поняла. Поговорю с врачом. Думаю, что проблем с каталкой не возникнет.

Когда медсестра вышла, Мари удрученно вздохнула:

— Ну зачем ты? Я же не инвалид…

— Я хочу, чтобы ты отдохнула и поспала. Разреши мне заботиться о тебе. Если бы ты сказала о беременности…

— То ты не дал бы мне встать с дивана, — недовольно нахмурилась Мари.

Том хитро улыбнулся и не стал спорить. Пошел за штанами. А то как-то неловко ходить перед людьми голышом.

Новая палата, куда перевели Мари и малышку, оказалась большой, уютной и светлой. Окна выходили на реку и город. Над домами низко висело солнце, освещая помещение ярким оранжевый светом. Том опустил жалюзи, чтобы свет не мешал спать его любимым женщинам. Мари выключилась почти сразу же как только приняла горизонтальное положение. Принцесса переезд совсем не заметила, так и спала. Том рассматривал ее личико и улыбался. Она уже не выглядела такой страшной, как в момент рождения. Отечность еще не сошла, но кожа порозовела. Из-под чепчика выглядывали черные волосики. Едва заметные светлые бровки. Четкая линия губок. Аккуратный носик. Том смотрел на нее и пытался понять — на кого же похожа его дочь. Ушки! Надо посмотреть ушки. Не хотел бы он, чтобы у принцессы были его уши. Окей, уши пусть будут мамины! Но все остальное обязательно должно быть его.

— Самая красивая девочка в мире, — прошептал ей Том. — Самая любимая.

Телефонный звонок прогремел на всю палату. Том судорожно дернулся к куртке, вытащил телефон и отключил звук.

— Да? — шепотом.

— Как там? — брат.

— Дочь у меня.

— Одна?

— А тебе сколько надо?

— Плохо старался, — заржал Билл.

— Зато у меня все быстро получилось, — ехидно парировал Том.

— Дебил.

— Твой близнец.

— Мари как?

— Спит. Хорошо всё. Порвалась немного. Врач сказал, что роды были сложными, стремительными, но она справилась. Я первым взял принцессу на руки и еще мне дали перерезать пуповину.

— А потом грохнулся в обморок? — загоготал ему в ухо Билл.

— Не дождешься. Как мальчишки?

— Ох, — вздохнул Билл, неожиданно перестав хохотать. — Дети — это так сложно!

— С ними все в порядке? — напрягся Том.

— Да. Они что-то все время одновременно говорят, что-то хотят и требуют, а я ни слова не понимаю.

— Валерию бы позвал на помощь.

— Она вещи собирает. Я подыскал нам квартиру. Пентхаус на 7й авеню. Четыре спальни, большая гостиная, столовая, терраса. Есть большая детская комната, а еще две комнаты для прислуги. Дороговато, конечно. По такой цене можно снять огромный дом в пригороде, но Мари принципиально важно, чтобы квартира была рядом с работой.

— Может дом? — нахмурился Том.

— Нет. Лера сказала, что Мари не собиралась бросать работу. Ей серьезно повысили зарплату, у нее карьера и планы. Они рассматривали переезд в новую квартиру, но пока только в теории. У Мари договор на эту квартиру заключен до конца апреля. У Леры кончается виза в начале апреля, так что, сам понимаешь, апрель стал бы для нее тяжелым месяцем. Я звонил в агентство. Хочу с мальчишками посмотреть этот пентхаус. Иначе они не дадут Лере собрать вещи. Если все будет хорошо, то Мари с ребенком поедет уже на новую квартиру.

— А ты не спросил, зачем они сняли такую маленькую квартирку?

— Спросил. Лера сказала, что компания оплачивает им квартиру, но этих денег хватает только на то, чтобы снять такую квартиру. Они думали переехать за город, но Мари не хотела тратить время на дорогу. Она часто уезжает на съемки, для нее важно проводить как можно больше времени с детьми.

— Я смотрю, вы подружились.

— Лера вполне себе адекватная. Я объяснил ей всё.

— Что «всё»?

— Ну, что Мари психанула и свалила из Германии, что никто не погиб, просто у нас у всех был тяжелый период, и Мари в итоге сорвалась. Я про ребенка спросил. Ну, знаешь… Лера сказала, что Мари была в шоке, когда узнала о беременности, говорит, ужасно поругалась с Родриго. Потом решила сделать аборт, проревела неделю, поехала в клинику, вернулась оттуда вся в слезах и соплях, вечером приехал Родриго. Они сначала тихо говорили, а потом разругались и перебили всю посуду на кухне. Лера спряталась с детьми в детской и не показывалась до утра. Утром Родриго опять приехал и вроде как они помирились. Сказала, что Родриго очень покровительствует Мари, опекает ее.

— Она спит с ним?

— Нееее, я спрашивал. У них дружеские отношения. У Родриго семья — жена, ребенок. А что касается этого ребенка, то Лера много раз слышала в разговорах, как и Родриго, и Мари говорили про тебя. И сама Мари говорила Лере про тебя в том смысле, что ты отец…

— Ты так спокойно об этом говоришь?

— А что прикажешь делать? Биться в истериках? Хватит. Набился уже. Или думаешь, я не прикинул, чей это может быть ребенок? Не вспомнил, как ты говорил, что собрался жениться? Не видел твоего лица, когда отец Сью сообщил, что ты женишься? Том, если бы я не был уверен, что это твой ребенок, я бы никогда не сказал тебе, что нашел ее.

— А дети?

— Дети… Дети — это уже моя проблема, которая не касается тебя.

Том прикусил язык, чтобы не напомнить брату, кого именно его дети считают отцом.

— Ты приедешь?

— Постараюсь. Если мне не свернут шею эти маленькие черти.

Том тихо рассмеялся, озираясь на своих девочек. Обе крепко спали.

— Я так счастлив, — признался он брату.

— Хорошо… — мягко отозвался Билл. — Я поеду. До вечера.

— Приезжай. Госпиталь при Колумбийском Университете, четвертый этаж, палата тридцать два. Мари под своей фамилией.

— Приеду.

Том спрятал телефон в карман. Потоптался между кроватями и решил, что надо предупредить служащих на стойке, что к ним приедет брат и мальчики. Пока шел по длинному коридору, набрал маму и сходу произнес:

— Я тебя поздравляю.