Сам Стэнн учил меня боевой магической защите: отражению атак, созданию щитов, куполов, завес молчания и невидимости и прочих премудростей, призванных дать мне возможность не победить, но выжить при внезапном нападении.

– Сражаться будем мы, боевые маги, – твердил он мне. – А твоя задача – продержаться до прихода помощи. Так что, в случае опасности ставь все щиты, какие знаешь, укутывайся завесой невидимости и зови нас. Сама не рискуй, всё равно пока в одиночку не справишься.

Я согласно кивала и в очередной раз пыталась успеть поставить щит до того, как летящий мне в лоб огненный шар достигнет цели. И иногда мне это даже удавалось.

Лорд Кэмбис, коренастый крепыш с рельефной мускулатурой, занимался со мной общей физической подготовкой и немагическими боевыми искусствами: стрельбой из пращи и бахуты, владением мечом и шпагой, метанием в цель кинжалов и дротиков и изучением рукопашного боя, представлявшего собой некий сплав карате, ушу и вольной борьбы с элементами бокса. Когда я недоумённо спросила, зачем колдунам это надо, он ответил, что, во-первых, боевая магия требует большой отдачи, и чем сильнее маг физически, тем больше он сможет колдовать без ущерба для своего здоровья. А во-вторых, на Сэлларии есть места, где магия не действует, но это не должно быть причиной бесславной гибели мощного колдуна. В ответ на это заявление я только тяжело вздохнула. Жалко мне стало и себя, и лорда, потому что на физическую подготовку мои способности не распространялись. Я уже давно решила, что спортивные достижения – не моя стезя, ограничиваясь часовой утренней зарядкой и небольшими прогулками, так что сил у меня было, как у цыплёнка. Меч я с трудом поднимала, а уж о том, чтобы им замахнуться и ударить – и речи не было. После километровой пробежки чуть концы не отдала, пытаясь справиться с одышкой и сердцебиением. Ну, а сделать растяжку так, чтобы дать противнику ногой в челюсть было вообще нереально. Разве что в пах…

Поэтому первые месяцы мы с моим тренером ежедневно занимались только общей физической подготовкой, растяжками, метанием кинжалов и стрельбой из бахуты, что не мешало мне после занятий приползать домой без сил и, упав на кровать, жалобно стонать и ругать безжалостного лорда всеми известными мне более-менее приличными ругательствами. Потому что понимала, что неприличных он всё-таки не заслужил.

Самым нудным предметом в моей программе обучения было законодательство и обычаи Кэтанга и сопредельных народов. Вёл его лорд Йохтра Морр – единственный известный мне лорд, которого все называли не только по имени, но и по фамилии. Потом выяснилось, что он – иноземец, из соседствующего с Кэтангом государства Хобхорро, а у них принято при уважительном и официальном обращении называть полное имя. В Хобхорро жили гномы: коренастые, коротконогие и бородатые. Но, если бы мне не сказали, что Йохтра – из гномов, ни за что бы не подумала. Лорд Йохтра был тощий, бритый и вполне себе среднего роста. Стэнн мне объяснил этот парадокс тем, что семья лорда уже несколько поколений живёт в Кэтанге, женясь и выходя замуж за местных высоких и длинноногих жителей, так что в Йохтре от гнома мало что осталось, кроме характерного для них имени и сварливого характера. От его ворчливого и занудного объяснения материала можно было сойти с ума, но, не знаю уж, с какого перепугу, всё им рассказанное укладывалось в моей голове сразу и, видимо, навсегда, потому что пару раз Стэнн будил меня ночью, заявляя, что ему не нравится спать под мой пересказ Уголовного Кодекса Кэтанга. Колдовал Йохтра, что ли? Только этим я могла объяснить себе, почему все эти статьи и Положения Законодательств всё-таки укладывались в моей, и без того переполненной новыми знаниями, голове.

Леди Икэсса продолжала меня учить бытовой магии: как без утюга выгладить измявшееся платье, как сделать, чтобы пуговицы не отрывались, пятна исчезали, дыры стягивались. Как навести порядок в самой захламлённой комнате, потратив на это две-три минуты. Ну, и, как и обещала, научила меня и коз приманивать, и съедобные растения определять.

Словом, жизнь у меня была весьма насыщенная. Хоть Рэвалли и говорил, что учиться мне придётся не так много, как боевому магу, в действительности, училась я столько же. Те же самые двенадцать часов, а иногда и больше. Одна радость: в отличие от запертого в подвале Нэйтаса, меня хоть в передвижениях не ограничивали, так что законодательство и анатомию я зубрила в саду, амулетами занималась в своей комнате, ментальные щиты тренировала перед леди Икэссой, которой с каждым разом всё труднее становилось под них заглядывать. А мысли читать ходила на рынок, и – Рэвалли был прав – уже через несколько дней мне это занятие надоело хуже горькой редьки. А вот к Стэнну я, несмотря на все предупреждения, в голову влезть не раз пыталась, но он это сразу чувствовал и, хмыкнув, ставил прочный щит, заглянуть под который мне ни разу не удалось.

В принципе, меня никто не заставлял так напрягаться, ни один колдун и слова бы мне не сказал по поводу не сделанного задания. У меня даже было право отменить занятие, если я не успевала проработать пройденный материал. Но, во-первых, мне самой было очень интересно и хотелось скорее всему научиться. А во-вторых, я бы сгорела со стыда, придя в Школу с невыученным уроком. Тут уж мой врождённый перфекционизм срабатывал.

К тому же, со слов преподавателей я знала, что Нэйтас вкалывает, как проклятый, даже ночевать порой в зале остаётся, как раньше Стэнн, и мне очень не хотелось отставать от него. Я объявила ему негласное соревнование, о котором парень даже и не подозревал, и постоянно расспрашивала колдунов о его успехах, сравнивая со своими. Пока по количеству полученных умений мы шли наравне, и отставать я не собиралась. И поэтому я начинала колдовать, едва раскрыв глаза, и заканчивала поздно ночью, в объятиях любимого. Стэнн подсмеивался над «заучившейся магичкой», но откровенно гордился моими успехами.

С Нэйтасом за всё это время мы виделись раз пять, да и то нечаянно, когда он по каким-то надобностям выбирался из своего подвала. Мы радовались нашим встречам, расспрашивали друг друга об успехах и трудностях. Он всё так же краснел и смущался, я по-прежнему этому удивлялась.

Однажды я спросила его:

– Скажи, то, что Рэвалли говорил на экзамене про твои занятия – правда? Что в город нельзя выходить, на мыслеречи разговаривать? И заниматься надо безвылазно по двенадцать часов без Свободных дней?

– Нет, леди Селена, – улыбнулся Нэйтас. – Ограничения, конечно, есть, но очень небольшие и вполне оправданные. В город мне нельзя, но только потому, что у меня здесь родственников нет, а с незнакомыми мне сейчас, действительно, лучше не общаться. А вот если бы здесь у меня была родня, я бы мог периодически брать Свободный день и навещать их. Разговаривать с мамой на мыслеречи можно, но нельзя рассказывать о том, что здесь происходит, чем я тут занимаюсь. Но это и понятно. Это называется – служебная тайна, и она обязательна для всех, а не только для меня. Как я занимаюсь – никого не волнует, никто за мной не следит. Устал – отдыхаю, в саду гуляю. Чтобы Свободный день взять, достаточно заявление написать лорду Стэнну, и можно весь день в саду сидеть или книжки читать, никто и слова не скажет. Правда, я его ни разу не брал. Зачем он мне, если в город выходить нельзя. А гулять и книжки читать я и вечером могу. Так что, лорд Рэвалли меня просто запугивал, чтобы я ещё раз подумал, надо ли мне учиться.

«А ещё точнее – меня он запугивал, а не тебя. Недаром же Стэнн меня на экзамен приволок», – сообразила я, но вслух сказала совсем другое: – Да, наверное. И ты молодец, что не испугался.

И подумала, что наконец-то я прояснила все неясности и пора мне уже освободиться от воспоминаний об экзамене.

Ну, а со Стэнном у нас продолжался бесконечный медовый месяц. Мы и вели и чувствовали себя, как влюблённые подростки. Встречаясь в коридоре Дома Полиции, старались задеть друг друга, прикоснуться хотя бы кончиками пальцев. Постоянно переглядывались, хихикали над любой ерундой. А оставшись наедине, не могли и на миг отпустить друг друга. Если я рассказывала любимому о своих достижениях за день, то сидела у него на коленях, в его объятиях. Если мы гуляли по саду, где я пересказывала ему очередной урок по анатомии или законодательству, то только в обнимку или держась за руки, крепко переплетя пальцы. А уж наши жаркие стоны, вздохи и вскрикивания еженощно слышала не только наша кровать: в саду не осталось на одной скрытой кустами лавочки, ни одних зарослей декоративного кустарника, ни одной ивы, спустившей до земли свои ветви, которые бы не были в курсе наших отношений.

Колдуны смотрели на нас с доброй усмешкой, которая, впрочем, не препятствовала им чётко и быстро выполнять все приказы Стэнна: к своим должностным обязанностям он по-прежнему относился очень серьёзно и, когда он был занят, я старалась ему не мешать.

С моими преподавателями мы как-то незаметно перешли на «ты» и перестали добавлять в разговоре перед именами слова «лорд» и «леди».

Кошку я давно перевезла в Кэтанг и теперь она, справившись с первоначальным шоком, жизнерадостно ловила в саду мух и бабочек и часами наблюдала за плавающими в фонтане золотыми рыбками. И даже подружилась с Мурлыкой.

Сестре и подругам сказала, что выхожу замуж и уезжаю в другой город. В подробности пока вдаваться не стала, решив, что успею ещё шокировать их, когда обживусь и приглашу в гости. Более того, маги Игоря Николаевича, совместно со Стэнном и Рэвалли, поднатужившись, соорудили наполовину техническое, наполовину магическое средство связи между двумя мирами, очень напоминающее мобильный телефон. Впрочем, это он и был. Колдуны просто поставили у Порталов по ретрансляционной вышке, соединив их невидимым магическим кабелем. Подробностей этого мощного технологического и магического прорыва я не знала, да они меня и не интересовали. Главное, я получила возможность общаться с подругами, так что они даже и не заподозрили, что город, в который я так поспешно уехала, не принадлежит нашему миру.

А ещё мне пару раз удалось сделать сбывшиеся пророчества, после чего я была горда невероятно.

О Гэтторе ничего не было слышно, и колдуны постепенно успокоились, даже отменили режим повышенной бдительности. Подумали, что Гэттор решил затаиться на пару десятков лет в надежде, что о нём позабудут. Мне, правда, в это не очень верилось, грызли меня смутные опасения. Но, когда я поделилась ими со Стэнном, он только плечами пожал:

– Возможно, ты и права, но мы всё равно ничего не можем сделать. Только ждать.

И я больше не заговаривала о своих подозрениях. Тем более, что ничего определённого в них не было. Так, внутреннее беспокойство.

Единственным тёмным пятном, даже не пятном, а пятнышком на сияющем лике моей жизни было то, что я никак не могла наладить отношения с Кэйти. Она искренне считала, что я отняла у неё любимого и всей душой ненавидела меня за это. Хотя, как уверял Стэнн (да я и сама была в этом уверена), он даже не подозревал о её чувствах, пока я ему о них не сказала, и, соответственно, не подавал ей никаких надежд. Всегда подтянутая, ухоженная, стильно одетая, она цокала мимо меня на высоких каблучках с презрительной миной, при случае стараясь толкнуть или сказать какую-нибудь колкость. Старательно не замечала меня, когда приносила Стэнну бумаги на подпись. А однажды, когда мне срочно понадобилось «Дело о взбесившемся артефакте», с которым меня попросил ознакомиться Лэррис, я минут пятнадцать прождала у неё в кабинете, услышав: «Некогда мне всякой ерундой заниматься», и только вмешательство ждущего меня Стэнна заставило её найти нужную папку. Но даже тогда она так швырнула её передо мной на стол, что из неё разлетелись листочки. Молча проведя над ними рукой, я собрала их обратно в папку и вышла из кабинета. Наверное, надо было как-то проявить силу и заставить эту наглую девицу подчиниться, но мне не хотелось устраивать шумные разборки в Тайной Полиции, а поставить её на место одной фразой или просто взглядом, как умел Рэвалли, у меня не получалось.

Я пыталась с ней разговаривать, шутить, улыбалась ей при встрече, но она, словно не слыша моих слов, поджав губы, проходила мимо. И я, в конце концов, плюнула и прекратила свои попытки. Стэнну о своём фиаско я так и не рассказала: работником Кэйти была добросовестным, и я решила, что незачем впутывать Начальника в наши идиотские взаимоотношения. Если он уволит хорошего документоведа, чтобы угодить моим задетым её невниманием чувствам, полицейские погрязнут в бумагах, им работать будет некогда. Поэтому я просто перестала обращать на девушку внимание и стала жить так, словно её в моей жизни не существует. Как позже выяснилось, это было моей большой ошибкой. Но, увы, в данном случае мои пророческие способности не сработали…

Прошло пять Лун26. Длинное Кэтанговское лето, длящееся больше полугода, подходило к концу.

Мы сидели со Стэнном на скамейке у фонтана и смотрели, как уже не жаркое солнце не спеша опускается за кроны деревьев. Прохладный ветерок шевелил начинающие желтеть листья деревьев, и они тихо шелестели от его ласковых прикосновений. Я только что закончила пересказывать Стэнну Положение о наказаниях из законодательства соседствующей с Кэтангом Лаверии и теперь сидела, прижавшись к любимому, наслаждаясь теплом его объятий.