Я уже не пыталась ничего сказать, молча упорно отталкивала от себя обезумевшего мужчину, в ужасе от непоправимого, что могло произойти.

Мое сопротивление еще больше разжигало Градова. Он заломил мне руки за голову, повалил меня на диван, сам навалился сверху, коленом раздвигая мои ноги. Под халатом на нем ничего не было. Я почувствовала прикосновение чего-то горячего, твердого, пульсирующего и изо всех сил сжала ноги, выталкивая твердое колено.

Градский зарычал и перехватил мои руки одной рукой, освобождая другую. На один миг он ослабил хватку. Но мне хватило. Собрав все силы, я сколько могла согнула колени и, что было мочи толкнув Градова, вывернулась из-под него и рванулась в сторону.

Я скатилась с дивана, больно приложившись плечом, вскочила и отбежала, отгородившись столом.

Градов, отлетевший от толчка в угол дивана, поднимался, готовый продолжить битву.

Он разительно переменился. В нем не осталось ничего от привычного шарма. Похоть, только похоть двигала сейчас мужчиной, и никакие доводы не могли его остановить.

Я не думала о побеге, просто ждала, когда он поднимется на ноги. Он поднялся, не запахивая халата, сделал шаг ко мне, и тогда я выкрикнула ему в лицо свое признание.

Я стояла растерзанная, стягивая обрывки сарафанчика на груди, слезы безостановочно текли по моему лицу. Все совсем не напоминало придуманную мной сцену. И человек, которому я выкладывала свою правду, совсем не походил на придуманного мною. Этот человек оказался обыкновенным подонком, насильником, но я не хотела этому верить. Не хотела и все, и плевать мне было на очевидное. Я все на что-то надеялась, поэтому и сказала ему то, ради чего пришла.

Он не сразу понял, о чем я говорю. Его мысли и помыслы занимала другая проблема. Когда же до него дошел смысл моих слов, он расхохотался хрипло и грубо, глядя мне прямо в глаза.

Я окаменела, не веря происходящему. У меня не оказалось для этой минуты даже слез, чтобы оплакать свою мечту.

Сейчас Градов мог делать со мной что угодно, я бы не нашла сил сопротивляться.

Но он остыл, спокойно и презрительно окинул взглядом мою жалкую фигуру, запахнул халат, сел точно посередине дивана, закинул ногу на ногу и цинично закончил:

— Так что нет никаких препятствий для нашей любви. Кончишь дурить — приходи, я всегда к твоим услугам.

Столбняк оставил меня. Зато вернулись слезы, я зажала рот рукой, подавляя рыдания, и побежала к двери.


Я выбежала из кабинета и застыла, не зная куда двинуться. Мир рухнул. Лешкино лицо выплыло из тумана. Я сорвалась с места, рванулась влево в узкий проход к задней двери.

— Алька! — Лешка топал сзади. Мои мысли заметались. Я не могла допустить, чтобы он догнал меня, не могла его видеть, не могла с ним говорить.

Нога зацепилась за что-то мягкое — я упала, толкнув дверцу стенного шкафа. Дверца открылась, я на коленях заползла в шкаф, зарылась во что-то меховое, душно пахнущее нафталином. Я закрыла лицо руками, заглушая рыдания, стараясь не дышать, боясь чихнуть.

Лешка пронесся мимо, через мгновение вернулся, хлопнул дверью кабинета, до меня донеслись мужские голоса. Я плотнее вдавила лицо в ветошь, зажимая уши. Я не хотела слышать. Сейчас, сейчас он скажет Лешке, повторит те слова, что сказал мне.

Я скорчилась, умирая от раздирающей душу боли, и потеряла сознание.


Плохо соображая, я выбралась из вороха старой одежды, выползла из шкафа, в коридорчике встала на ноги и чутко прислушалась. Меня никто не искал.

Медленно, стараясь не шуметь, я пробралась к себе в комнату и упала на постель. Грудь страшно болела от рыданий, но я больше не плакала. Теплый меховой Кошка вспрыгнул на постель и начал методично слизывать слезы с моих щек узеньким шершавым язычком. Значит, я все-таки плакала.

Кошачье сочувствие растрогало меня, я прижала к себе гибкое тельце и уснула под тихое мурлыканье у самого уха. Против обыкновения свободолюбивый Кошка не вырывался. Лежал тихонько, согревал меня, вздыхал, а в его мягком животе под моей ладонью журчал маленький моторчик, создавая мурлыканье.

Я спала и спала. Один раз стук в дверь, и Лешкин голос разбудили меня, но, видимо, не совсем. Я приподняла голову, хотела сказать: «Уходи», — но не знаю, сказала ли, голова упала на подушку. Я снова отключилась.

Проснулась окончательно я от боли в плече. Кошка развалился поперек меня чуть ниже ключиц, большей частью веса давя на левое плечо. Плечо затекло, я пошевелилась и невольно застонала от боли. Кошка нехотя приподнял треугольную мордочку, недовольно мяукнул и снова полез на меня с явным желанием поспать еще.

— Кисонька, милый. — Я погладила длинную спинку и тихонько столкнула животное со своей груди.

Кошка сел в позу рыночной копилки и внимательно смотрел на меня.

— Не знаю, — ответила я на невысказанный вопрос и отвернулась от круглых желтых глаз. Я действительно не знала, что буду делать дальше.

Хотя нет, знала. Знала, что сделаю прямо сейчас, в следующую минуту. Уеду. Немедленно. Ни с кем не объясняясь. По дороге дойду до автомагистрали, а там на попутке доберусь до Москвы. Говорят, это небезопасно. Но что более страшное может со мной случиться? Водитель потребует оплату натурой? Не буду садиться в легковушки, остановлю какой-нибудь самосвал или рефрижератор.

Я стащила с себя обрывки сарафана, затолкала их в сумку, надела джинсы и свитер. Кошка, теперь лежащий в позе сфинкса, наблюдал за мной. Я погладила острые ушки, подхватила сумку и вышла из комнаты.

В доме царили полумрак и тишина. Я спустилась до середины лестницы, прислонилась спиной к стене и снова прислушалась. С этого места мне была видна освещенная лампочкой прихожая и входная дверь. Путь свободен.

Требовалось миновать кабинет. Я поравнялась с дверью и увидела, что она приоткрыта. В кабинете горел свет. Поколебавшись, я поставила у стены сумку и проскользнула в дверную щель. Безумная надежда двигала мной. Я надеялась, что наш недавний разговор — нелепая ошибка, я неправильно поняла Градова, все еще можно изменить и поправить. Головой я знала, что дура, что ошиблась в Градове, что человек не имеет права даже по ошибке произнести такие гадкие слова. Но мое сердце не хотело отказаться от придуманной сказки о счастье.

Я шагнула в кабинет и замерла. Градов лежал на полу прямо передо мной, лежал на спине, раскинув голые ноги. Его голова частично находилась под столом, но я увидела кровь на виске и темную лужицу под щекой. Его грудь в вырезе халата оставалась неподвижной, он не дышал. Но еще раньше, чем я это осознала, что-то в обстановке комнаты подсказало, что ее хозяин мертв.

Я, не отрывая глаз от лежащего на ковре тела, спиной вышла из комнаты и сразу на цыпочках отбежала в сторону, прячась в более густой темноте. Я сделала это машинально, не раздумывая, под воздействием неожиданных обстоятельств.

У входной двери боком ко мне стояла Мария Алексеевна. Она открыла дверь и отступила назад. В прихожей возник незнакомый мне немолодой мужчина.

— Марья Алексеевна, — начал он, — мы подвезли инструмент. — И вдруг застыл, глядя куда-то вниз. Мария Алексеевна удивленно посмотрела на посетителя и проследила направление его взгляда.

Лампочка ярко освещала две неподвижные фигуры и кусочек пола, куда они устремили взгляды. По чистому полу к хозяйке важно следовал, задрав хвост, Кошка. Его маленькие лапки аккуратно переступали, оставляя ровную ниточку следов.

— Краска? — спросил мужчина, не веря себе.

Мария Алексеевна зажала рот ладонью и бросилась ко мне. Я метнулась к лестнице и опрометью по ней к себе в комнату, унося истошный крик:

— Глеб! Глебушка!


Потом какой-то кусок времени просто выпал из моей жизни. Я снова начала осознавать себя, когда скрипнула дверь и в узкую щелочку проник Кошка.

Я сидела на краю постели, согнувшись и зажав между колен ладони. Меня била непрерывная крупная дрожь, и я тупо наблюдала за Кошкой. Кошка сидел напротив меня и, сделав из левой передней лапки неуклюжий кулачок, брезгливо его вылизывал.

Внезапно я представила, как Кошка, по обыкновению двигаясь за мной следом, просачивается в кабинет, заинтересованный странным поведением хозяина, приближается к нему и наступает в лужицу у головы.

Тошнота подступила к горлу, я стремительно пронеслась в ванную, не зажигая света, упала на колени перед унитазом. Меня рвало так, что казалось, все внутренности вывернутся наизнанку.

Прошло довольно много времени, пока я смогла разогнуться и нажать ручку слива.

На дрожащих, словно желе, ногах я с трудом доплелась до раковины и подняла глаза на зеркало. Из зеркала на меня смотрело чужое странное лицо. Подбородок оказался выпачканным, и я пустила воду. Чтобы не забрызгаться, я отогнула ворот свитера и увидела темные пятна внизу у горла. Два темных пятнышка. Откуда они?

Я умылась и заворачивала воду, когда раздался мужской голос. Незнакомый и вполне благожелательный, он раздался как гром среди ясного неба и чуть не убил меня.

— Все в порядке?

Я рывком обернулась. В дверях стоял невысокий полноватый парень и безо всякого выражения смотрел на меня. Откуда он взялся и как долго здесь стоит? Именно в эту минуту до меня дошло, что в ванной светло, а я свет не включала. Значит, свет включил незнакомец. Когда? В зеркале я себя видела. Значит, тогда уже было светло. А раньше, когда я общалась с унитазом? Убей, не помню. Черт, стыдобушка какая! Интересно, а он кто?

— А вы кто?

— Интересно, правда? Вот и мне интересно, а вы кто? — ехидно ответил парень.

Почему я решила, что ответ ехидный? И голос, и выражение лица парня можно было определить термином «никакие», однако я могла поклясться, что он ехидничает. Парень подождал, не скажу ли я чего, не дождался и скомандовал:

— Пойдем! — И я послушно пошла, потому что уже догадалась, кто он.

Он повернул налево, и я подумала, что он поведет меня в кабинет, и внутренне сжалась. Дверь кабинета была открыта, там явно происходила какая-то суета и слышались мужские голоса. К счастью, в кабинет мы не вошли, парень остренько взглянул мне в лицо светлыми глазками и разочарованно отвернулся. Его можно понять. Я проходила психологический тест на должность убийцы, но не выказала нужной реакции, и теперь мент не знал, то ли я не убивала и не знаю об убийстве, то ли не убивала и знаю об убийстве, но держу себя в руках, то ли такая хладнокровная убийца, что мне наплевать на место убийства и горы трупов.

Вовсе не наплевать. Я не упала в обморок у дверей кабинета только потому, что все это время находилась в обморочном состоянии. И в этом состоянии я ходила, говорила и даже пыталась думать о чем-то постороннем. О чем угодно, только не о том, что назойливо лезет в голову с той минуты, как я увидела Градова на полу кабинета.

За кабинетом мы сразу повернули в параллельный коридорчик и пошли в обратном направлении. Выходит, я оказалась права, мент ставил мне ловушку — ходить мимо кабинета никакой необходимости не было.

Парень толкнул дверь на кухню и пропустил меня вперед. Стоя на пороге, я увидела их всех сразу.

Два незнакомых мужика: один помоложе — худощавый и, пожалуй, симпатичный — сидел за столом и поднял голову, второй — чуть за сорок, невысокий, невзрачный — стоял у окна спиной к комнате и говорил по сотовому.

Мария Алексеевна и Таня сидели на лавке у самого стола, а Лешка один в стороне, бросив на колени сильные обнаженные по локоть руки и опустив голову. Он не изменил позы, словно не заметил нашего прихода. Мария Алексеевна и Таня смотрели на меня во все глаза. Мария Алексеевна даже подалась ко мне всем корпусом и вскрикнула:

— Аленька! Какая беда… — Осеклась под взглядом худощавого милиционера, плюхнулась на лавку и заплакала. Судя по ее лицу, она все время плакала. Танино лицо следов слез не носило, оно осунулось и постарело. Таня тоже горевала, но ее горе трансформировалось в злость, и Таня злилась, что явно читалось на ее лице.

— Вот! — похвастался приведший меня толстяк. — Чего нашел. Хороша?

— Недурна, — согласился его партнер и обратился к Марии Алексеевне: — Вы утверждали, что все обитатели дома здесь, и вдруг Гришаня находит… Где, кстати, ты ее нашел?

— В ванной. Пошел, понимаешь, в туалет и нашел. Нечаянно. О черт! Зачем пошел-то и не сделал.

Гришаня развернулся и скрылся за дверью. Я все время боялась, что он изложит подробности нашей встречи, и с облегчением проводила взглядом его спину. Понятно, что он ушел не навсегда и обязательно расскажет, как нашел меня в обнимку с унитазом. Но по крайней мере не сейчас.

Его товарищ отвел глаза от закрывшейся двери и продолжил в адрес Марии Алексеевны:

— Видите, как у нас получается? Пошел Гришаня в туалет и нашел целую девушку. А ведь это мог быть и я. Не повезло. А все почему? Поверил я вам, что в доме больше никого нет, и не пошел искать.