– Вот-вот, оно и видно, никогда я нашему Савелию не доверял, слушать можно только меня, запомни! – Василий приколотил кисточку к швабре, чтобы достать до самых дальних трещин. – Так вот, Шура, пирог – это сложносочиненная кровля. Вот у меня на даче какой пирог, или сэндвич, если тебе это слово больше нравится: стропила, обрешетка, теплоизоляция, пароизоляция, и наконец синего цвета профнастил, то есть металлическая кровля.

Я задумалась.

– Это уже не пирог, а гамбургер какой-то получается.

Тем временем, моя скромная крыша была готова сразиться с любыми капризами петербургской погоды. Очередное видео для моего интернет-сериала тоже удалось. Сцена, в которой Василий, красиво освещенный осенним солнцем, одним мужественным движением выдергивает старую трубу, должна была понравиться зрителям. Мы сползи с крыши, перепачкавшись в размазанном повсюду гудроне.

А я и не против отдать ему часть своих интернет-лавров, думала я, помогая Васе оттирать черные пятна с лица и рук моей жидкостью для снятия лака, найденной в одном из мешков. Вася стоял по-солдатски смирно, ожидая, пока процедура подойдет к концу. Я нежно касалась ватным диском его кожи. Ватка цеплялась за колючий подборок – похоже, по выходным он не бреется, впрочем, светло-русая щетина его только украшала. Я мягко провела рукой по его щеке, снимая крошечные белые пушинки от ваты. В его глазах мелькнуло непонятное выражение…

Вдруг раздался оглушительный гудок. Мне он показался гласом небесным, предостерегающем от неверных шагов с женатым мужчиной; более приземленный Василий энергично замахал рукой кому-то за моей спиной и прямо мне в ухо заорал: "Сюда, сюда!" Магия испарилась. Прибыл здоровенный грузовик, доверху нагруженный землей. Я вновь включила камеру мобильного телефона.

Да, доложу я вам, раскидывать чернозем по участку – это не шопингом заниматься. А я-то, глупая, думала, что самое трудное испытание для девушки – это бродить по многокилометровым коридорам торгового центра.

А теперь попробуйте намотать те же километры, но по неровному участку, лавируя между бетонными грядками, с оттягивающей руки тяжеленной тачкой. Вася, добрая душа, помогал мне как мог, лопатой загружая в тачку грунт. Мои джинсы и футболка были липкими – изнутри от пота, снаружи от гудрона. Длинные волосы, назойливой мочалкой лезущие в нос, мешали дышать, и я ненавидела их всё сильнее. Какого чёрта, я же отращивала их с единственной целью: чтобы в любой момент, если вдруг меня назначат ведущей, гримеры могли сделать мне эфирную прическу. А теперь и смысла в них никакого нет. Не представляю, как деревенские красавицы на Руси носили косы – жутко неудобно.

Мы работали как проклятые, пока окончательно не стемнело. Ненавистная гора земли почти не уменьшилась. В неверном свете зажигалки, чумазый и уставший, Вася был похож на побитого жизнью гастарбайтера.

– Баста, – сказал он, глубоко затягиваясь и бросая лопату. Я с трудом разжала одеревеневшие пальцы, буквально вросшие в ручки тачки. До конца пальцы не распрямлялись. – На сегодня хватит.

Я могла думать только о том, как же мне хочется принять душ: обжигающе горячий, расслабляющий, с огромными клубами пара, с тягучим гелем "антистресс-лаванда". Но проситься на помывку к Васиной маме я никак не могла – неприлично в таком виде заявляться к элегантной Ларисе Алексеевной.

– Хочешь, пойдем к нам, мама пирогов напекла с капустой. Выпьешь рюмку коньяка, примешь ванну, придешь в себя, – читая мои мысли, предложил Василий.

Я собрала силу воли в кулак и отрицательно помотала головой.

– Вась, спасибо, но не пойду. Вымоюсь в тазике как-нибудь, не переживай. Тем более, что никакого алкоголя мне вообще нельзя – после операции организм его отказывается принимать, желчи не хватает для переработки. Начинаю вести себя неадекватно. Похмелье уже через десять минут во всей красе.

– Сочувствую, – вздохнул Вася. – А я вот сейчас рюмочку приму в качестве лекарства. Завтра за руль не надо, еще один выходной, загляну тебя проведать.

Мы распрощались, и я поплелась греть воду. С электро"Мечтой" я даже не стала экспериментировать. Пока чайник закипал, я порылась в своей сокровищнице-кладовке и достала оттуда довольно большой таз. С такими шайками раньше ходили в баню. То что надо!

Потом сердце у меня упало: я вспомнила, что колодезной воды-то у меня осталось на донышке. Опять дотащилась, вся грязная и измученная, до колодца. Попадавшиеся навстречу люди, очевидно, местные жители, осматривали меня с ног до головы с нескрываемым подозрением.

Как переменчива жизнь, думала я, с лязгом накручивая отяжелевшую цепь на ворот и разглядывая нарисованную Бабу Ягу с озорными глазами и в нарядном платочке. Еще несколько дней назад окружающие смотрели на меня с пиететом и восхищением; микрофон в руке давал мне почти неограниченную власть над простыми смертными; а теперь я ковыляю по дороге со старым ведром в руке и единственное чувство, которое я вызываю у народа – снисходительное презрение. По шкале привлекательности даже Баба Яга сейчас ближе к Кейли Куоко, чем я.

Мытье в трех кастрюлях и одном тазу не слишком меня расслабило. Особенно намучилась я с волосами. Постригусь, ей-богу, постригусь, озлобленно пообещала я себе, высушивая их кое-как феном и закручивая в узел.

Позвонила папе пожаловаться. Он сам был уставший после работы. На заводе начались какие-то проблемы с выполнением заказа от "Нашей Маши" – он оказался слишком крупным, люди у конвейеров падали с сердечными приступами, и папе пришлось улаживать проблемы с профсоюзом.

Мне папа сказал: "А что же ты хотела? Пожалуйста, наши двери для тебя всегда открыты, возвращайся, а я найму фирму, раз сама не справляешься". Я запротестовала, что очень даже справляюсь, и начала перечислять всё, что уже успела сделать: и крышу починила, и конвекторы поставила, и участок почти привела в порядок, и даже вот рыжий чайник купила! "Чайник – это, конечно, достижение", невесело пошутил папа. "Смотри, я всегда готов подхватить у тебя факел". Почему-то после разговора на душе остался осадок.

Я закинула новое видео про ремонт шифера в интернет, почитала комментарии к предыдущему эпизоду – многие спорили со мной, называя поребрики бордюрами. Пользователь Пафнутий поставил точку в этом филологическом конфликте, написав коротко: "Бордюры или поребрики, какая разница! Суть в том, что это настоящая подстава для нашей неженки-Алексы". Пафнутий заглянул прямо в корень. Я подумала, что не скоро мои зрители увидят следующую серию, посвященную участку. Распределение горы земли между грядками явно затянется.

Прихлебывая чай с печеньем, заглянула на новостной сайт. Бред крепчал, как выразился бы мой папа.

"Интерфакс" писал: "По требованию губернатора, журнал Beauty Universe-Петербург изъят из продажи. Как сказано в особом указе Раисы Романовой, "журнал недостаточно объективно освещает ассортимент косметической промышленности, что приводит к нарушению прав потребительниц". На страницах петербургской версии знаменитого женского издания отныне должна публиковаться информация о новинках исключительно городской бьюти-индустрии. Реклама любой иностранной косметики решением губернатора запрещена".

Подумать только, и до Universe уже добрались! Очевидно, теперь будут там фотографии лицемерки Изольды в разных ракурсах на каждой странице, рекламирующей "Нашу Машу". А ведь когда-то, пару лет назад, и про меня там писали, в рубрике "Карьера", с подзаголовком "Алекса Сурикова. Новое лицо петербургской журналистики: строгое, но прекрасное". Помню, снимали меня в студии, в темно-голубом шерстяном костюмчике с непривычно короткой юбкой…

Интересно, у Раисы остается время еще хоть на какие-то государственные дела, или днем и ночью она только и думает, как бы еще прижучить западные косметические холдинги? Что дальше? Запрет на показ иностранных фильмов, в которых демонстрируется косметика? Переименование петербургского офиса радиостанции "Европа плюс" в "Сибирь минус"?

***

#новгородцыспешатнапомошь

Рано утром я проснулась от надоедливой вибрации своего телефона. Звонили колодезные мастера – оказывается, они уже стояли у моей калитки. Неправдоподобно бодрым голосом я сказала "бегу-бегу", выпуталась из мягкого одеяла и вскочила с кровати.

– Ооох.

И тут же села обратно, вся скрючившись от боли. По мне будто БЕЛАЗом проехали. Каждая мышца и даже, кажется, каждая косточка моего тела ныли от вчерашнего перенапряжения. Боль была невыносимой. Я торопливо покопалась в косметичке, нашла там анальгин и скорей проглотила горькую таблетку, даже не запивая. Кое-как надела вчерашние заскорузлые джинсы и свежую футболку, поверх накинула ветровку и натянув на перекосившееся от боли лицо приветливую улыбку, вышла на улицу.

Трое друзей-балагуров, прибывших на "Газели" с разного рода оборудованием, мне сразу понравились. Главный из них, представительный Геннадий, сообщил, что сами они из новгородской деревушки, а сюда приезжают на заработки. Но с меня много не возьмут, нет-нет, только не с друзей Василия!

– Или вы с Васей не просто друзья? – проницательно взглянув на меня своими озорными глазками, уточнил Геннадий.

– Что вы, мы с ним всего лишь коллеги, – поспешила ответить я.

– Ну-ну, – подмигнул мне Гена и попросил показать участок.

Кладовка, в которой предполагалось соорудить санузел, располагалась в задней части дома – а значит, два канализационных колодца удачно прятались между штакетником и стеной здания. Я планировала и водозаборный колодец разместить там же – но Геннадий от души рассмеялся. Почва, как губка, впитает содержимое канализации, и, если источник воды будет рядом, то лично он, Геннадий, не рискнет заваривать чай на этой воде.

Решили выкопать второй колодец на максимальном расстоянии.

– Послушайте, Геннадий, но ведь трубы придется прокладывать через весь участок, вы же тогда за один день не справитесь, наверное? – наивно спросила я.

Новгородский весельчак снова расхохотался.

– "За день"! Парни, слыхали анекдот? Сашуля, да мы тут дня на три точно зависнем… – он взглянул на сосны, – а почва-то песчаная, сухая, значит, вода глубоко, думаю, не меньше недели придется возиться!

Я вздохнула. И почему только я не родилась лет на тридцать раньше, когда говорили просто "дача", а не "загородный дом", и когда все блага цивилизации в садоводствах исчерпывались слабенькой линией электропередачи в лучшем случае! А сейчас покупателям подавай и теплый туалет, и горячую воду из крана! Безобразие!

Новгородцы приставили к кузову своей серебристой "Газели" доски и, как по рельсам, начали выкатывать по ним бетонные кольца. Каждое – весом шестьсот килограммов. В ювелирных магазинах таких колечек не найдешь.

Пока я умывалась, причесывалась (что за дурацкие волосы, раздражают) и кипятила чайник на кухне, парни споро повыкидывали из-за дома обломки шифера, дряхлые доски, никому не нужные рулоны рубероида, грязные шины, сгнившие стулья, да чего там только не было. Вскоре рядом с кучей земли выросла еще одна – крупногабаритного мусора. Самой мне это не вывезти, грустно подумала я, выглядывая в кухонное окно. Придется потратиться на спецмашину. Будет особенно обидно выбрасывать, в прямом смысле слова, деньги на помойку. Сумма, отложенная на ремонт и казавшаяся огромной (примерно столько стоил мой автомобиль), незаметно и неудержимо утекала сквозь пальцы.

Я разлила кофе по четырем чашкам, положила на тарелку печенье и вынесла всё это на крыльцо. Мы вместе с довольными таким обслуживанием ребятами по-дружески болтали, прихлебывая растворимый кофеек и наслаждаясь утренними солнечными лучами. Сидя на теплой ступеньке, я чувствовала себя древней старухой – ломило каждую клеточку моего тела.

А вот появившийся на дороге Василий, в симпатичной полосатой футболке-поло и в темно-голубых шортах, был бодр и излучал свежесть, словно только что сорванный с грядки огурчик.

– Привет новгородцам! – весело крикнул он, заходя в калитку и уже привычно придерживая рукой накренившийся забор.

– О-о-о, Василий, здорОво! – загомонили ребята и наперебой бросились пожимать ему руку.

– Вижу, вы уже познакомились с моей подружкой? – он подмигнул мне. – Молодец, Шура, хороших мастеров надо поить, кормить, всячески холить и лелеять, верно, ребята?

– Ага, Вася всё знает! – сказал Геннадий и пустился в воспоминания о том, как они приезжали помогать Василию заливать фундамент для новой террасы в мае и как он обрабатывал их в бане вениками. Судя по накалу страстей в парилке, сил у Васи было немало.

С каким уважением и доверием относились ребята к Василию! Так странно было видеть своего коллегу в роли местной знаменитости. За годы совместной работы я привыкла снисходительно подтрунивать над ним и купаться в лучах всеобщего внимания, пока он скромно стоял со штативом за моей спиной. А тут – всё наоборот. Подтрунивают теперь надо мной, а его чуть ли не на руках носят. Я посмотрела на Васю, ранее казавшегося мне не более чем забавным простачком, совершенно другими глазами. Он увлеченно размахивал руками, показывая, какого именно размера веник подготовил для следующей их помывки в бане, и моего восхищенного взгляда не заметил.