— О, нет! Не думаю, что это так… — вступил в разговор до этого дремавший святой отец.

— О Господи… Он, наверное, думает, что Бог закрыл им всем уши… — застонал Ной. Святой отец оставил без внимания его сарказм. Только улыбнулся ласково и… с хитрецой немного.

— Всевышний здесь совершенно не причем. — Высохшими руками старик скользнул под ворот мантии и стащил с себя крест. Покрутил тот в руках. — В нем у меня вмонтирована хитроумная штуковина… Мне говорили, что она обладает широким диапазоном рабочих частот, который охватывает весь интервал, используемый возможными прослушками. Так, что… вряд ли наши разговоры могли услышать.

Несмотря на весь ужас сегодняшнего дня, я едва не рассмеялся, наблюдая за вытягивающимися лицами всех присутствующих. Особенно порадовала отвисшая челюсть Ноя, которого святой отец, бесспорно, уделал.

— Озвереть просто… С каких это пор глушилки, наравне с кадилом и библией, стали атрибутами религиозного культа?!

— Мир современных технологий все изменил. И церкви приходится шагать в ногу со временем.

— Может, откроете тайну, на кой черт священнику могут понадобиться эти игрушки дьявола? — искренне озаботился Мат.

— Таким образом мы стоим на страже таинства исповеди.

— Серьезно? Неужели в этом мире еще кто-то исповедуется?

— И даже приносит покаяние, конечно, в свободное от грехов время, — снова улыбнулся старик.

— То есть, во время исповеди вы включаете эту штуковину, чтобы никто не подслушал ваш разговор?

— Именно так.

— Боюсь даже спрашивать, что за люди к вам приходят, — присвистнул Ной. Святой отец пожал плечами, и на этом разговор на несколько минут оборвался. О девчонке я не забыл, она все также не давала мне покоя.

— Я тут пыталась сопоставить информацию, которую мы имеем на данный момент, и у меня назрел вопрос… — нарушила тишину Анна, щелкая пальцами по виртуальной клавиатуре, — если допустить мысль, что существуют серверы, на которых содержатся все необходимые нам доказательства, то… Как думаете, где они могут находиться?

— В жопе мира, там, где их никто не найдет, — внес предложение Ной.

— Или, напротив, у нас под носом, там, где никто и искать не станет, — все так же робко парировал Марина. К слову, ее догадка мне понравилась гораздо больше, чем предположение Ноя.

— Яков? Что скажешь?

— Конечно, я допускаю мысль и о жопе мира, но, в таком случае, это бы порядком затруднило логистику. А если поломка? Или еще какая-нибудь хрень… Да и, опять же, питание… Такая махина должна быть подключена к сети бесперебойного электропитания. Вряд ли бы они стали использовать энергию солнца или ветра, находись они черте где. Слишком ненадежно.

— Небольшой атомный реактор? — разошелся Мат.

— Слишком пафосно. И неразумно.

— Тогда остается — видное место, — подвела черту Анна.

— Охраняемое, наверное, как Совет Конфедерации…

— Мать твою… Совет Конфедерации! Ты — гений, Мат!

— А ты — чокнутая! — вкатил Ной, изумленно покачивая головой, — думаешь, эти уроды фигачат свои черные делишки на виду у всего мира?

— Конечно! Это ведь проще всего! Точно! — Анна возбужденно вскочила. В квартире Марины ее кипучей натуре было явно тесно. — Серверы находятся где-то там! Яков, насколько я понимаю, у тебя высший уровень доступа?

Я кивнул. Все так и было. По идее, я обладал доступом в любое из помещений Совета, кроме приемной Президента. Однако и туда можно было попасть без приглашения. Например, сложив пароль из фрагментов кода, которым обладал каждый член Военного совета. Пароль был придуман настолько хитро, что мог сложиться из любых восьми частей, известных участникам кворума. И не было никакой разницы, кто в этот кворум входил.

— Ты можешь достать планы инженерных сетей здания? В частности, меня интересуют внутренние и внешние электрические сети, трансформаторные, линии электропередач…

— Ты надеешься вычислить местонахождение серверов по расположению электропроводки?

— Почему бы и нет? Ясно же, что туда протянут какой-то отдельный канал…

— Это если допустить, что он вообще там!

— У тебя есть другие идеи? — ощетинилась Анна на Ноя. А тот лишь в бессилии сжал кулаки.

— Время уходит… Мы могли хотя бы попытаться, — внес рациональное предложение Мат.

Я опустил обруч на глаза и загрузил план-схему здания Совета. Потыкался туда-сюда и обнаружил, что на удаленном доступе не имею прав войти в нужные файлы. Все интересней и интересней! Выругавшись, стащил обруч с глаз.

— Нет прав.

— У действующего члена Военного совета? — вскинула брови едва ли не до линии волос Анна.

— По удаленке — так точно, — пожал я плечами. — Возможно, это связано с вопросами безопасности. Так меня проще взломать.

— А возможно, кто-то просто не хочет светить эти планы даже перед действующим членом Военного совета.

Я пожал плечами, не имея возможности ни подтвердить слова Анны, ни опровергнуть.

— Ты можешь поехать в офис и попробовать войти в нужные файлы оттуда.

— Я не могу бросить Нану! Твою ж мать! Почему я каждый гребаный раз вынужден это повторять?!

— Ты ввел ей препарат?

— Да!

— И разве ей не стало лучше?

— Господи, Ной! Это ведь так не работает! Мат… объясни ему.

Матвей пожал худыми плечами:

— Робот поступает по крови к нужному органу и начинает атаковать неправильные клетки. Этот процесс может растянуться во времени, в зависимости от участка поражения и дозировки препарата. А может… вообще не помочь, если время упущено. Это не абсолютная панацея, чувак.

Я сел прямо на пол в углу и, откинувшись на стену, прикрыл глаза. Разговоры хоть как-то отвлекали, а вот так… в тишине, я почувствовал, как меня снова затягивает адская воронка пугающей неизвестности.

— Мат… — тихо позвал я.

— Да, Яков?

— Скажи… А существует ли антидот? К тому препарату, что вводили людям?

— Удивительно, что ты только сейчас меня об этом спросил. Анна так первым делом поинтересовалась.

— И?

— Он есть. Но я не думаю, что об этом стоит кричать на весь мир.

Мат не стал вдаваться в подробности, но я и без этого все понял. Он намекал на то, что среди Пустых начнется вакханалия, если они узнают о возможности излечения. Они ринутся за противоядием, а после начнут стремительно размножаться. Мы не могли этого допустить, не имея на руках прогнозов. Никто не мог отрицать, что на каком-то этапе развития цивилизации человечеству действительно следовало сократить популяцию. Не зря ИИ первым делом внедрил эту технологию. Искусственный интеллект тем и хорош, что ему незнакомы муки совести. В принятии решений он руководствуется исключительно голым расчётом. Возможно, этот расчет спас человечество от катастрофы.

Мысли в голове кипели. Тысячи вариантов, миллионы «за» и «против». План наших дальнейших действий, который все отчетливее проявлялся в мозгу, и полнейшее непонимание — зачем это все, если Наны не станет. И жгучая, острая боль, и срывающая корки на ранах надежда.

— Я буду у Наны, если удастся узнать что-нибудь новенькое — вы знаете, где меня искать.

Я заставил себя уснуть силой воли, призвав на помощь все навыки и умения, полученные в армии. Накрыл ладонь жены своей — и провалился в полузабытье. Разбудил меня приход доктора Хе.

— Доброе утро, Яков.

— Доброе. Что-то случилось?

— Ничего нового, генерал. Мы должны отключить Нану.

— Нет! — в который раз повторил я.

— Послушайте, Яков… я не могу и дальше тянуть. Существуют инструкции, протоколы, регламентирующие весь этот процесс. Я не имею права их нарушать… Если у пациента длительное время не отмечается положительной динамики, если лечение неэффективно, а пациент безнадежен — мы обязаны его отключить. Консилиум уже состоялся… Решение принято, мне очень жаль, но я только лишь следую правилам.

Меня подрывало. Ярость бежала по моему позвоночнику как запал по кабелю динамита. Убью. Голыми руками убью, если он только посмеет к ней подойти! Если хоть кто-то посмеет…

— А если улучшения все же наметились?

— Это фантазии, генерал. Чудес, к сожалению, не бывает.

Я сцепил зубы, преодолевая желание взорвать этот чертов госпиталь вместе со всем его персоналом. Если бы Нана хотя бы дышала самостоятельно, если бы она хотя бы дышала… Я бы нашел способ, как ее отсюда забрать, как выходить и вернуть к жизни. Я бы обязательно нашел способ!

— Я оставлю вас ненадолго… Попрощайтесь. Мне очень и очень жаль…

— Нет, — я встал перед доктором Хе, загораживая ему выход из палаты. — Вы этого не сделаете.

— Генерал, вы вынуждаете меня обратиться к охране…

Врач Наны попытался обойти меня, но кто бы ему позволил?

— Включаете томограф, — просипел я, сжимая пальцы на рукоятке пистолета.

— Какого черта?

— Я сказал — включайте томограф. Не заставляйте меня повторять! — меня вело, в затылке ломило, я едва себя контролировал.

— Вы с ума сошли! Разве это не преступление — то, что вы меня сейчас удерживаете? Я буду жаловаться в Военный совет…

— Отлично. Но для начала — включите этот чертов томограф!

Я не знаю, что, все же, подействовало на доктора Хе. Ярость, клокочущая во мне, или пушка, направленная ему прямо в голову. Как бы то ни было, он, наконец, выполнил мою просьбу.

— И дальше что?

— А дальше — делайте свою работу. После чего повторите мне, что положительной динамики нет, или же согласитесь с тем, что она наметилась! А после засуньте дерьмовое решение вашего консилиума об убийстве моей жены в жопу этим уродам.

С трясущимися руками доктор Хе подошел к прибору, вывел на проекцию результаты старых осмотров и наложил на них новые картинки. Я в этом ни черта не смыслил — знал только лишь, что поражённые участки мозга выглядели, как участки затемнения, и теперь, невольно затаив дыхание, наблюдал за действиями врача. Сначала, никакого интереса к происходящему тот не проявлял, было видно, что он просто выполняет мой приказ, ни на секунду, не поверив в то, что увидит для себя что-то новое. Но спустя каких-то пару минут его поведение резко изменилось. Плавные движения его рук стали нервными и хаотичными. Он вскинул лысую голову, бросил на меня быстрый, немного растерянный взгляд и снова вернулся к картинкам. Сместился, изменил угол обзора, вывел трехмерную проекцию.

— Не понимаю… — бормотал он, — не понимаю, как такое вообще может быть…

— Объясните, — приказал я, чувствуя, как струны внутри меня натягиваются до хрустального звона.

— Опухоль… Она уменьшилась… Незначительно, но… уменьшилась. Никогда такого не видел! — он снова растерянно на меня посмотрел. В узких глазах пожилого корейца плескались миллионы вопросов, но отчего-то он боялся мне их задать.

Я вернул оружие в кобуру и отвернулся к окну. Ничего перед собой не видя, закусил пальцы на руках, чтобы не закричать. Эмоции душили. Накрывали с головой, рвались воем из глотки. Переживаний было так много, что в какой-то момент я не выдержал. Опустился на колени под их неподъемной тяжестью, в надежде на то, что сейчас уже можно… Можно позволить себе немного слабости. Медленно склонил голову, задыхаясь. Воздух царапал горло и рваными болезненными клочками врывался в легкие. Горячие слезы кислотой обожгли лицо, разъедая маску спокойствия, с которой я по необходимости сросся. Оголяя меня, делая беззащитным…

За время болезни Наны я прошел все круги ада. Все… абсолютно. Даже те, о которых Данте не слышал. И что-то мне подсказывало, что этой извилистой страшной дороге не было альтернативы. Всё случившееся стало толчком к заранее предначертанному. Болезненной, практически смертельной инъекцией самопознания — кто я здесь, и зачем?

— Немыслимо. Совершенно немыслимо! Генерал… полагаю, вы мне все равно не скажете, как это случилось?

— Почему же? Недавно вы сами ответили на свой вопрос… Это чудо, док. Настоящее чудо.

Собрав в кулак силу воли, я обтер соль с глаз и медленно-медленно поднялся.

— Полагаю, вы передумали выключать мою жену?

— Да… да! Я буду ходатайствовать перед консилиумом…

— Поторопитесь. Мне нужно отлучиться. И к этому моменту я хочу быть уверен, что с моей женой ничего не случится.

Я подошел к постели Наны, поцеловал ее в лоб и вышел за дверь палаты, не мешая доктору Хе работать.

В тесной квартирке уже не спали.