Барбара Вуд - Семь демонов

Они смотрели друг на друга через наполненную табачным дымом комнату, и каждый думал о своем.

Марк и Рон оба родились в те бурные шестидесятые, ознаменовавшиеся небывалым взлетом рождаемости. Подростками они сидели в переполненных классах и стали свидетелями университетского бума. После школы они вместе с такими же, как они, молодыми людьми наводнили университетские аудитории и, сдав последние экзамены, занялись поиском работы на уже переполненном рынке труда. Как свежеиспеченные египтологи, они едва ли могли получить место. Так как раскопки в то время не проводились и находки для анализа отсутствовали, им оставалось выбирать между профессией преподавателя и работником музея — а на каждое свободное место претендовало десять квалифицированных египтологов. Многим пришлось сменить профессию, чтобы получить работу; так, один из их общих друзей, окончив учебу, открыл автомастерскую и зарабатывал как владелец крупного предприятия гораздо больше, чем Марк или Рон.

Марку еще повезло. Ему посчастливилось принять участие в немногочисленных раскопках, которые еще велись после строительства Асуанской плотины; он написал несколько популярных книг и поэтому получил место преподавателя в Лос-Анджелесском университете. Рон же, напротив, был вынужден оставить свою профессию из-за нехватки средств к существованию. Чтобы платить за свой сарай в калифорнийской Венеции, ему пришлось опубликовать под тремя женскими псевдонимами рассказы ужасов. Гонорара хватило на то, чтобы покрыть текущие расходы и осуществить заветную мечту: оборудовать фотолабораторию и купить яхту. И все же он неизменно остался верен своей специальности и время от времени издавал свои научные статьи, которые всегда вызывали большой интерес в среде археологов. Три его работы: «Гомосексуализм в Древнем Египте», «Господство женского начала в Древнем Египте — распространенное заблуждение» и «Бес: фаллический Бог», которые он написал для журнала «Ближний Восток», были включены в новый учебник по антропологии, которым пользовались студенты по всей стране.

Его специализация была — мумии. Своей диссертацией о «Применении рентгеновских снимков при определении родственных связей фараонов Новой Империи» и многочисленными опубликованными работами он завоевал себе некоторую славу в этой области. Год назад он в составе группы врачей по приглашению Веслианского университета ассистировал при разпеленании и анализе мумии из двадцатой династии, которая была передана в дар местному Музею естествознания.

Сначала Марк и Рон были непримиримыми противниками. Они познакомились восемь лет назад на семинаре в Бостоне, куда оба были приглашены выступать с докладами. Марк в своем выступлении отстаивал теорию всеобщего господства Эхнатона и Аменхотепа Третьего, в то время как Рон пытался опровергнуть ее. Они начали спор на эту тему еще во время торжественного обеда, затем перенесли его в конференц-зал, продолжили за коктейлем на ужине, после чего до поздней ночи проспорили в баре. На следующее утро они уже не сторонились друг друга и всю оставшуюся неделю каждый занимался внимательным изучением точки зрения противника, не сильно беспокоясь при этом о дальнейшем ходе семинара. Именно эти различия связали их друг с другом. Каждый из них был асом в своей области, что в конце концов им и пришлось признать. Марк обладал хорошей интуицией, он знал, где нужно копать, еще прежде чем брал в руки лопату. Рон, напротив, отличался исключительным абстрактным мышлением. Он мог угадать историю, стоящую за находкой. По одному иероглифу, кусочку ткани или локону волос он мог восстановить всю картину событий, свидетелем которых стал этот предмет. Рон ненавидел грязь, а Марк был не слишком силен в анализе. Но вместе они были непобедимы.

— Рон, — начал Марк тихо, — я хочу, чтобы ты поехал со мной.

Его друг улыбнулся и медленно покачал головой:

— Зачем?

— Во-первых, нам будет нужен фотограф. Во-вторых, если мы найдем мумию, ты единственный настоящий специалист в этой области.

— Все так, Марк, но… — Рон встал. — Я должен вовремя сдать в редакцию мою статью об Эхнатоне.

— Это — отговорка, и ты сам это прекрасно знаешь. Тебе предоставляется уникальная возможность, прикоснуться к мумии человека, о котором ты пишешь. Ты сможешь сам выяснить, был ли Эхнатон бесполым. Черт побери, Рон, это же твой шанс, — Марк стукнул кулаком по колену, — написать книгу, которая попадет в список бестселлеров нью-йоркской «Таймс». А тебя при этом волнует лишь срок сдачи статьи в какой-то там журнал с тиражом в двести экземпляров.

— Ну не злись так. Мне просто не хочется ехать в Египет, вот и все.

— Чего ты боишься, Рон?

— Ничего. Но если ты лелеешь тайную надежду прославиться, то это не означает, что я тоже об этом мечтаю.

— Ты живешь в сарае в Венеции и носишь барахло, которое любой другой давно бы выбросил. Ты пишешь дешевые романы, чтобы заработать на жизнь, плаваешь на своей ветхой посудине, молясь каждую минуту, чтобы она не пошла ко дну, при этом прекрасно знаешь, что мог бы стать первым в своей области.

— У тебя свой взгляд на вещи, у меня — свой.

— Неужели? Посмотри на себя, Рон, ты же просто переворачиваешь с ног на голову старые, давно известные факты, пытаясь приспособить их к своей последней теории. Ты ведь сам не веришь, что Эхнатон был бесполым…

— Ну, это уж слишком! Как раз в этом я твердо убежден…

— Ну конечно. Еще год назад тебе бы и в голову не пришло ничего подобного, хотя ты сто раз видел фотографии этой статуи. А теперь тебе нужно поставить яхту в сухой док для профилактики, а это дорого. И тебе внезапно приходит в голову, что еще никто не писал о статуе фараона, изображающей его обнаженным, но без половых органов! Ты просто попусту растрачиваешь свои профессиональные знания, Рон.

Рон молчал, глядя в остывший темный камин.

Через некоторое время Марк продолжил:

— Рон, если мы найдем гробницу, и в ней окажется мумия, я хочу, чтобы ты был поблизости и мог первый взглянуть на нее. — Он подошел к Рону и встряхнул его за плечи. — И мне нужен фотограф. На раскопках им может быть только египтолог. У тебя будет возможность наконец с толком использовать твое дорогое оборудование.

— У меня нет опыта работы в поле, Марк. Оборудовать фотолабораторию в своей квартире — это одно, а в палатке — совсем другое.

— Ты можешь использовать для этого одну из гробниц.

— А ты, оказывается, осквернитель могил!

— Соглашайся, Рон. Ты заработаешь кучу денег, которых хватит не только на ремонт «Тутанхамона», но и на покупку новой яхты, на которой ты выиграешь Трансатлантическую регату.

Рон подумал немного и сказал:

— Думаешь, ты сможешь ее найти?

— Не знаю. Тель Эль-Амарна — довольно обширная область и уже основательно изученная. В дневнике содержится не много намеков на то, где мы должны копать.

— Где бы ты стал искать?

— Думаю, я бы сначала попытался определить, где был лагерь Рамсгейта, а потом поиграл бы немного в детектива и выяснил, нельзя ли отыскать фрагменты стелы. Они наверняка все еще там, только засыпаны песком. Затем я бы стал искать «собаку», что бы под этим ни подразумевалось, и попытался бы разгадать загадку. Рамсгейт пишет, что все отправные пункты уже известны, остается только правильно соединить их вместе.

— В этой загадке нет никакой логики, Марк. Для начала, Амон-Ра никогда не плывет вниз по течению: Солнце движется с востока на запад, а не с юга на север, даже в Египте. И я еще ни разу не слышал о глазе Исиды, а также о том, что она может являться в образе собаки. Я думаю, Рамсгейт неправильно перевел.

— Даже если это и так, он же нашел гробницу.

— Да, пожалуй…

— И он не вошел в нее. Она все еще там — возможно, не открыта. — Марк повернулся и снова пошел к бару. Он взглянул в окно, буря немного улеглась.

— Как ты думаешь, что могло произойти? Ведь что-то заставило его в самом конце все бросить и обратиться в бегство. И эти две загадочные смерти…

Рон пожал плечами:

— Думаю, местные жители решили избавиться от экспедиции, чтобы завладеть сокровищами. Подобное и сейчас случается в Египте; вспомни только, что произошло в Курне. Нетрудно представить, что деревенский староста заплатил феллахам за то, чтобы они напугали археологов или просто прогнали их. Мне кажется, что в обоих случаях речь идет о подлых убийствах.

— Но если деревенские жители так старались избавиться от экспедиции, почему же они не открыли гробницу раньше. Во всяком случае ясно одно, — Марк бросил в стакан кубик льда, — что между жителями Эль-Тилль и Хаг Кандиль уже давно идет война не на жизнь, а на смерть. Остается только надеяться, что мы не попадем под перекрестный огонь.

Рон отошел от камина и встал около окна, наблюдая за вздымающимся океаном.

— Что ты вообще знаешь о Холстиде?

— В общем, совсем ничего, он пробыл у меня не больше десяти минут.

— У него есть деньги?

— Думаю, да.

— Откуда ты знаешь, что у него серьезные намерения?

— Этого я не знаю.

— Как попала к нему книга?

Марк пожал плечами.

— Эта затея кажется мне абсолютно безнадежной, — подвел итог Рон.

— Может быть.

— Кроме того, — Рон потер руки, только сейчас почувствовав, как холодно было в комнате, — прошло уже сто лет. За это время Тель Эль-Амарна не раз становилась объектом вандализма. Там все растащили. Вполне возможно, гробница уже давно разграблена, а мы об этом даже не знаем.

— Рон, я хочу, чтобы ты был здесь, когда Холстид придет вечером.

— У тебя есть вино?

— Только двухлитровая бутылка. Но, если хочешь, я сейчас же ее принесу.

Рон улыбнулся. Затем его лицо снова стало серьезным.

— Нэнси знает, что ты не получил кафедру?

Марк мрачно посмотрел на стакан, который он держал в руке, и залпом осушил его.

— Мне нужно еще придумать, как ей это преподнести.

— Возьми ее с собой в Египет.

— Нет, она не очень-то любит дальние путешествия, и еще меньше — пустыню. Кроме того, это будет не развлекательная прогулка…

— Одно мне не дает покоя, — проговорил Рон, задумчиво засунув руки в карманы брюк.

— Что же?

— Что случилось с Рамсгейтом? Почему никто больше ничего не слышал ни о нем, ни об одном из членов его экспедиции?

— Не знаю.

— И почему его дневник обрывается на середине предложения?

— Это он!

Рон вскочил и посмотрел на свои часы:

— С точностью до минуты. Сейчас ровно шесть часов.

Рон и Марк заказали по телефону пиццу и рано поужинали. После этого они удобно устроились в гостиной.

Марку не нравилось, что он был так взволнован. У него были влажные ладони, и хотя он постоянно вытирал их о брюки, они все равно оставались потными.

Когда он открыл дверь, то снова заметил медленно отъезжающий от дома «роллс-ройс». За рулем можно было различить фигуру шофера. Перед Марком стоял Сенфорд Холстид, одетый точно так же, как и вчера вечером, только на этот раз он ничего не держал в руках. Издалека доносился шум нескончаемого потока машин, движущихся по еще мокрому асфальту Тихоокеанского шоссе.

— С точностью до минуты, — сказал Марк и распахнул перед ним дверь.

Сенфорд Холстид вежливо кивнул и вошел. Когда Марк закрыл за ним дверь, взгляд гостя остановился на Роне Фэрмере, который стоял, прислонившись к камину.

— А, доктор Фэрмер, вы, как я вижу, уже здесь и готовы принять участие в нашем разговоре, — сказал он спокойным голосом, немного гнусавя.

Рон и Марк переглянулись. Рон вздрогнул, как будто мороз пробежал у него по спине. Они только недавно развели огонь в камине, но с приходом статного, важного гостя уютная атмосфера гостиной мгновенно улетучилась.

— Не хотите ли чего-нибудь выпить, мистер Холстид?

— Нет, спасибо, доктор Дэвисон. Я не пью алкогольные напитки и не курю.

— Тогда, пожалуйста, присаживайтесь, и перейдем прямо к делу.

Все трое расселись у камина, и на их лицах заиграли слабые отблески огня.

— Я полагаю, вы уже прочли дневник, — начал Холстид.

— Да, мы оба прочли его.

— И что вы об этом думаете?

— Не хочу ничего обещать, но вполне вероятно, что гробница существует на самом деле.

— И что она еще не открыта?

— Мистер Холстид, когда находят гробницу, то об этом либо заявляют властям, либо сохраняют это в тайне, чтобы нелегально распродать ее содержимое. В первом случае этот факт освещается в научных журналах и быстро становится известным в профессиональных кругах. Во втором случае, даже при соблюдении строжайшей тайны, все в конце концов выходит наружу, поскольку ценности, проданные нелегальным путем, так или иначе попадают на рынок, где они не могут остаться незамеченными, тем более если речь идет о таких приметных вещах, как предметы погребального культа. Подобные экспонаты тут же становятся объектом пристального внимания, так как они могут навести на след новой, еще неизвестной гробницы. Но в последние годы даже на «черном рынке» такие вещи встречаются редко. Разве что какие-нибудь маленькие статуэтки, украшения и скарабеи. Да и прежде, пожалуй, не попадались предметы, о которых можно было бы с уверенностью сказать, что они относятся к захоронению восемнадцатой династии.