Виктория Даль - Семь дней страсти

— Думаю, шесть недель.

— Как скажете, сэр. А уезжаете вы?..

«Сейчас», — хотелось сказать Ланкастеру, но он, конечно, этого не сделал. Он лишь задумчиво прищурился и постарался подавить в себе желание сбежать немедленно.

— Я думаю, завтра утром.

— Да, милорд.

Как только Бикс отправился поспешно паковать вещи, Ланкастер еще раз взглянул на письмо, позволив себе несколько глубоких вздохов. Ему просто надо немного времени. В конце концов, брак не самое худшее, что он когда-либо делал для своей семьи. Далеко не самое худшее.

Взяв себя в руки, Ланкастер вышел из кабинета и с улыбкой шагнул в Белую комнату. Стоявший перед камином мужчина поднял голову, и печально сжатые губы растянулись в улыбке.

— Ланкастер! Я чертовски рад тебя видеть.

— И я тоже. Вы подготовились к партии?

— Подготовился? — фыркнул старик. — Притупив свой разум виски? Это единственная подготовка, которая требуется мне для партии в шахматы с тобой.

— Тогда я буду нападать там, где вы меньше всего этого ждете, схвачу вас, как нищенка пропойцу, вцеплюсь в вас, как девушка, впервые выехавшая в свет, в герцога.

— О! — рассмеялся вдовец. — Вы меня всякий раз веселите, молодой человек.

Николас улыбнулся и посмотрел на часы на камине. Еще двенадцать часов, и он совершит свой побег.

В Лондоне чувствовалось наступление весны, но побережье Йоркшира она пока не затронула. Ледяной дождь барабанил по крыше экипажа, от него стыл воздух, хотя под сиденьем стояла жаровня. Ланкастер наблюдал за клубившимся из его рта паром и удивлялся, что решил остаться здесь на шесть недель.

Они только что проехали деревню Нили, где в юности он проводил много времени, и теперь находились совсем недалеко от Кантри.

Его семья оставила это поместье, когда десять лет назад переехала в Лондон. Николас никогда не возвращался сюда, даже никогда не вспоминал о нем, несмотря на то что здесь прошла вся его юность. За поместьем присматривала экономка миссис Пелл, и ренты как раз хватало, чтобы содержать его. Так что думать здесь было особенно не о чем.

Хотя все, конечно же, было намного сложнее. Ланкастер не любил думать о том времени, потому что тут же всплывали другие воспоминания, другие истории…

Как же отчаянно ему хотелось сбежать из Лондона! Он даже не задумывался о тех демонах, которые в связи с этой поездкой могли вырваться на свет божий.

«Теперь я мужчина, — напомнил себе Николас, — а не мальчик, чтобы бегать от ночных кошмаров».

От гнева у него перехватило горло, но в этот момент кучер что-то прокричал, и экипаж стал замедлять ход. Они приехали. Через несколько мгновений старая миссис Пелл выйдет его встречать.

Впервые с тех пор как Ланкастер уехал отсюда, ему пришло на ум, что она будет горевать из-за случившегося. Каждый день много часов подряд Синтия Мерриторп проводила у нее на кухне. Иногда казалось, что в доме его семьи она проводит гораздо больше времени, чем в своем. Если она не ходила следом за Ланкастером по поместью, то находилась на половине прислуги, следуя тенью за миссис Пелл. Наверное, бедная женщина чувствует себя сейчас так, будто потеряла родную дочь.

Экипаж остановился, и через несколько секунд кучер открыл дверцу. На улице шел холодный проливной дождь.

— Вокруг темно, милорд, никого нет, — обратился к виконту кучер.

— Отлично, я пойду сам, Джеймссон. А ты поставь лошадей и приходи на кухню съесть что-нибудь горячее.

Ланкастер решительно вышел из экипажа и поспешно направился к парадному входу. Он добрался до ветхого навеса и понял, что двери крепко заперты, но Джеймссон уже уехал.

Терзавшие его смутные сомнения вдруг обрели вес и реальность. Бикс не сообщил миссис Пелл о его скором приезде. Ему оставалось лишь надеяться, что экономка не уехала на неделю к младшей сестре в Лидс.

Николас снова вышел под дождь. Пока он дошел до конца дома особняка, он насквозь промок и окоченел от холода. Но ручка кухонной двери легко повернулась, Николас шагнул в теплое и светлое помещение.

— Адам, — раздался из темноты коридора знакомый голос, — если ты намочишь пол, тебе придется его помыть. Я не…

Когда миссис Пелл вошла в кухню, она едва не задохнулась от удивления.

— Добрый вечер, миссис Пелл. Похоже, вас не предупредили о моем прибытии. Но я здесь.

— Ник? — прошептала она, вызвав у него легкий шок.

Его уже много лет так никто не называл.

— Да, это я. Вернулся из… — Он вовремя остановился и кашлянул. — Приношу свои извинения, что застал вас врасплох. Я знаю, что последние две недели были для вас непростыми, а теперь еще и я свалился как снег на голову.

Ей еще надо прийти в себя. Она побледнела и не могла скрыть своего удивления. Николас испугался, что она может просто упасть в обморок, хотя вид у нее был все еще крепкий. Несмотря на то что морщинки у глаз стали глубже, а волосы поседели, она не казалась ему такой старой, какой осталась в его в детских воспоминаниях. Юность имеет привычку преувеличивать возраст.

— Миссис Пелл?

Она заморгала и, наконец, похоже, вышла из состояния растерянности.

— Милорд, — выдохнула она, а потом присела в реверансе. — Милорд, пожалуйста, простите меня. Я… Позвольте мне набрать воды в чайник, потом я открою для вас библиотеку. Мне надо приготовить для вас постель и…

— Я прекрасно переночую на диване в библиотеке, если…

— Никогда не говорите так! — возмутилась она. — Мне нужен всего час, сэр.

Она засуетилась, и чайник оказался на плите еще до того, как Ланкастер обдумал следующую фразу. Хлопковая ткань и белый батист промелькнули мимо, но Ланкастер успел схватить конец завязки ее фартука и потянуть довольно сильно, чтобы привлечь внимание.

— Миссис Пелл.

Она остановилась, но не повернулась к нему. Замерев, экономка стояла на месте, сцепив руки перед собой.

— Миссис Пелл, я хочу выразить вам свои соболезнования. Я знаю, как вы были близки с Синтией. Ее смерть, должно быть, стала для вас страшным ударом.

Николас был уверен, что она сейчас заплачет. Он сделал шаг вперед, чтобы обнять ее и успокоить.

— Спасибо, сэр, — кивнула миссис Пелл и пошла, коротко оглянувшись через плечо. Ее глаза блестели от слез, но ни одна слезинка не скатилась. — Вы, как всегда, очень добры.

Она провела руками по фартуку.

— Пойдемте. Я устрою вас в библиотеке и заварю чай.

— А у вас, случайно, не осталось отцовского виски?

— Только в медицинских целях, сэр. — Ее лицо сморщилось в знакомой улыбке. — Но вы, конечно, находитесь на грани смерти. И я не хотела бы чувствовать себя виноватой в этом.

— Миссис Пелл, вы ангел, посланный с небес. Лучшая экономка, о которой только можно мечтать.

Улыбка с ее лица куда-то пропала, она подобрала юбки и пошла в библиотеку. Виконт последовал за ней. Все вопросы подождут до утра.

* * *

Чашка чая. Пустой бокал. Крошки хлеба и сыра. Все это было разбросано по длинному столу.

Она подошла ближе.

На темно-зеленом диване лежал мужчина. Незнакомый гость. Путешественник, оказавшийся в затруднительном положении. Или…

Нет.

От холодного воздуха ее белый халат прильнул к ногам, когда она, потрясенная, остановилась перед ним. Этого не может быть. Только не теперь, когда он больше не мог помочь ей.

Но золотистые локоны в мерцающих отблесках камина были ей знакомы, впрочем, как и прямой нос, и мягко очерченные губы. Ей не надо было видеть цвет глаз, чтобы понять, что это он.

— Ник, — прошептала она и заметила, как дрогнули его веки.

Она отпрянула, но заметила, как он на мгновение открыл глаза и снова погрузился в сон.

Синтия Мерриторп повернулась и выбежала из библиотеки, исчезнув в темноте. Она не знала, проснулся ли человек за ее спиной.

Николас вернулся, словно услышал ее девичьи молитвы… А она не могла позволить ему остаться.

— Что вы натворили? — прошептала Синтия, когда миссис Пелл пришла на чердак.

— Ничего! — Экономка вздрогнула, качая головой.

— Вы написали ему, просили о помощи! — Синтия схватила ее за руку.

— Я не делала этого, юная мисс. И откуда ты знаешь о приезде виконта?

— Виконт, — пробормотала Синтия, раздраженная его новым статусом.

Когда она его знала, он был просто высоким застенчивым мальчиком. Скромный симпатичный мальчик с невероятно добрыми карими глазами.

— Я видела его, — призналась она, наконец.

Миссис Пелл с сомнением посмотрела в сторону крошечного круглого окошка чердака.

— Нет, я заволновалась, когда вы не принесли чай, испугалась, что вы заболели. Я не ожидала, что наткнусь на важного господина, спящего в библиотеке.

— Скажи, что это не так!

— Что? — Синтия в задумчивости погрызла ноготь большого пальца. — А, ну да. Конечно, он меня не видел.

«Надо надеяться», — подумала она.

— Ради всего святого, больше никаких хождений по дому. Оставайся на чердаке. Он скоро уедет. Если он обнаружит тебя здесь, то вышвырнет меня отсюда без всяких рекомендаций.

— Николас не посмеет.

— И перестань грызть ногти. Воспитанная леди так себя не ведет.

— Но вы только что сказали мне оставаться на чердаке, — фыркнула Синтия. — Я скрываюсь здесь, как прокаженная. И уж никак не леди.

Миссис Пелл отчаянно кивнула, потом ее взгляд упал на шерстяные чулки и грубое платье девушки.

— То, что произошло с тобой, несправедливо.

Эти слова экономка повторяла ей каждый день с того самого момента, как Синтия, окровавленная и напуганная, появилась на пороге ее дома.

Девушка шагнула ей навстречу и взяла за руки.

— Я знаю, что мне не следовало просить вас впустить меня в дом. Простите меня. Вы… Вы писали Нику и просили о помощи?….

— Я писала, но только чтобы сообщить о твоей смерти. — Миссис Пелл сложила руки на груди, и от этого ее вид стал еще более виноватым. — Иначе это выглядело бы странно! И потом, он больше не Ник, дорогая. Он виконт Ланкастер.

— Да, — быстро согласилась Синтия и встретилась взглядом с миссис Пелл. — Он больше не Ник, и мы все должны помнить это. Нам необходимо, чтобы он как можно быстрее уехал, иначе он погубит нас обеих.

— Детка, все это глупо. И потом, Ник совсем не изменился. Возможно, он…

— Нет. Даже если он не вернет меня отчиму, то все равно ничем не сможет помочь. Я хочу, чтобы он уехал.

Миссис Пелл не стала возражать.

— Пообещайте мне, что не расскажете ему. Если он отправит меня назад в семью… Этот человек убьет меня.

Старая экономка, которая была для нее матерью больше, чем собственная мать, коротко кивнула:

— Я не расскажу ему. Но мы еще поговорим об этом, девочка, не сомневайся.

Синтия промолчала, словно соглашаясь, но решила не обсуждать виконта Ланкастера и его мнимую полезность. Если бы у нее был выбор, то он бы не задержался здесь надолго.

Ей необходимо всего несколько недель, а может, и дней. И потом она исчезнет, как будто ее и не было никогда. Привидение, которое никто не помнит.

Она будет свободна.

Виконт ночью спал плохо. Ему привиделась странная женщина в белом, стоявшая перед ним.

Она показалась ему смутно знакомой, но слишком быстро исчезла, и ей на смену пришли старые ночные кошмары, наполненные болью и страхом. Когда он проснулся, то пожалел, что вернулся в Йоркшир.

День был тихий и грустный, покрытая туманом местность казалась ограниченной и бесконечной одновременно. Ланкастер слышал слабый шум океана и чувствовал соленый запах. Осознание того, что он не в Лондоне, стало понемногу развеивать его плохое настроение. Даже несмотря на то что сейчас его путь лежал в семью умершей девушки, куда он направлялся, чтобы принести свои соболезнования.

Она была единственной Мерриторп в доме. Ее отец давно умер, и леди Мерриторп вышла замуж за дородного мужчину по имени Камбертсон, который редко улыбался и часто кричал. Именно по этой причине Синтия часто убегала в Кантри-Мэнор. Мистер Камбертсон не трогал ее, пока она не попадалась ему на глаза, и девушку это устраивало. Николас тоже не вспоминал о ней все это время, и теперь чувство вины терзало его.

Но у него было о ком заботиться. Его мать, которая целиком и полностью зависела от молодого виконта и не хотела признавать их тяжелое финансовое положение. Его сестра, девушка на выданье, которую следовало представить светскому обществу, а это требовало немалых затрат. И его брат, в своем юношеском расцвете, потакающий всем своим прихотям. Счета за одежду, выпивку и развлечения уже давно вышли из-под контроля. Как и мать, Тимоти не хотел мириться с бедностью. У них ничего не было. Почти на всю собственность были установлены ограничения на право распоряжаться ею. Имя Ланкастера и титул были, в сущности, единственным оставшимся у них имуществом. Его имя, титул и тело.