Селеста Брэдли - Семь грехов куртизанки

Он прижал бумаги к груди. Пока ждал лифт, в мыслях начало проясняться. Офелия Харрингтон была куртизанкой, и в дневниках содержатся подробности ее эротического пробуждения, которые Пайпер, по всей видимости, использовала, чтобы соблазнить его.

Мик поднялся на лифте в холл, думая, что в этом нет ничего страшного. Ничего особенно страшного. С технической точки зрения. Ну и что, что Пайпер черпала вдохновение из порнографических дневников двухсотлетней давности? Она явно думала, что привлечь его внимание можно только с помощью каких-то ухищрений.

О Пайпер. Детка.

Мик добрался до места назначения в двух кварталах от музея. Бросил кредитную карточку на стойку «Сэр Спиди»[26], снял с листов зажимы и выбрал на ксероксе с самообслуживанием режим автоматической подачи бумаги. Когда копировальная машина загудела в ритме сердцебиения, Мик потер лицо ладонями. Помотал головой.

Пайпер использовала похождения другой женщины, чтобы создать собственные. Она сделалась бесстрашной обольстительницей, потому что считала это необходимым, чтобы привлечь его внимание. И это сработало. Эта мысль чуть не разбила ему сердце.

Внезапно Мик похолодел. Волосы на руках встали дыбом. Он резко обернулся, но люди вокруг не обращали на него ни малейшего внимания. Копир остановился. И запищал: застряла бумага.

— Прошу прощения, — обратился он к мальчишке за стойкой. — Мне нужна помощь.

Примерно через пять минут приятный молодой человек починил копир, выбросил смятую страницу в мусорное ведро и снова запустил машину.

— Спасибо, — сказал Мик, протягивая ему пару долларов.

Наблюдая, как страницы собираются в пачку, Мик подумал, что эти дневники представляют собой нечто большее, чем руководство по вдохновенному сексу. Пайпер готовила выставку, посвященную этой женщине, но «соль» ее истории прятала у себя в столе. Что она затевала? О чем она думала?

Когда Мик выходил из копировального центра, его кольнуло недоброе предчувствие, и он настороженно огляделся по сторонам. Глупости, сказал он себе.

В четыре пятьдесят дневники снова лежали в столе у Пайпер. Мик рано ушел с работы, прихватив свою контрабанду. Вечером он будет ждать от Пайпер звонка, а пока зайдет в паб опрокинуть пинту-другую пива и немножко почитать.

Как только Мик растворился в потоке прохожих, Линк Норткат выскочил из своего укрытия и проскользнул в «Сэр Спиди». Он делал вид, что изучает настенную витрину, пока все сотрудники не оказались занятыми. Тогда он непринужденно наклонился — как будто потягивался — и выхватил из мусорной корзины помятый лист.

Насколько это было возможно, Линк разгладил бумагу, досадуя, что часть текста осталась безнадежно исковерканной. Он пробежал взглядом по старомодному письму и сразу понял, что это страница какого-то исторического документа, возможно, даже дневника.

Несколько слов из первого предложения — и глаза у Линка полезли на лоб.

Моего милого Роберта не интересовали восхитительно порочные практики, которые открыли мне ночи с Сударем, и я намеревалась найти нового любовника, который был бы гораздо смелее и предприимчивее.

Линк остановился. Он оглянулся через плечо, чтобы удостовериться, что рядом никого нет. Чем бы ни была эта чертова бумажка, тут явно какой-то секрет, иначе Мэллой не приходил бы сюда копировать ее. Он продолжил читать.

В конце концов я с распростертыми объятиями приняла распутность куртизанки Ласточки и уже не жила в мире Офелии Харрингтон. Это имя и связанная с ним предсказуемая жизнь умерли для меня. Я ни во что не ставила так называемую добродетель пристойности.

Линк сложил бумажку вчетверо, сунул ее в карман брюк и посмеивался про себя всю обратную дорогу в музей.

Мик забыл о городской жаре, как только нырнул в паб «Мэллойс». Как всегда, тесное заведение было погружено в прохладный полумрак, нарушаемый лишь сверкающей медью кранов, отполированным красным деревом стойки и начищенным до блеска зеркалом за ней.

Мик вдохнул, и ему показалось, что вместе с воздухом он втягивает в себя историю своей семьи. Вдруг он остановился. Что-то было не так.

Никто не встречал его.

Оглянувшись по сторонам, он увидел пару за крошечным столиком у витрины. Те не замечали никого, кроме друг друга, и пиво в их пинтах было почти нетронутым. Одинокий старичок, которого Мик никогда не видел раньше, сидел, сгорбившись, на табурете. Его одежда явно знавала лучшие времена.

А за барной стойкой никого не было.

Мик бросил свою пачку от «Сэр Спиди» на один из столиков и нырнул под крышку стойки. Он как раз надевал фартук, когда из вращающейся кухонной двери выскочила Эмили.

— Привет, Эм. Где…

— Я послала его в баню, — ответила Эмили, протягивая тарелку с яичницей и чипсами потрепанному посетителю. — Приятного аппетита, — пожелала она ему.

Старик набросился на угощение, как будто не ел неделю. Мику пришло в голову, что так оно, наверное, и есть.

Эмили повернулась к Мику, уперла руки в боки, поджала губы и спросила:

— Налить тебе пинту?

— Нет. Спасибо, ничего не надо, — ответил он, заметив про себя, что она так и не объяснила, куда подевался его брат.

Конечно, все знали, что Эмили кормит бездомных и подбирает бродячих котов, но к этому моменту Мику очень хотелось удостовериться, что его брата не порубили на куски и не засунули в морозилку.

— Он в переулке, — со вздохом сказала Эмили. — Я закрыла у него перед носом служебный вход, так что если он вернется, то только через парадный.

— Что случилось?

Лицо Эмили погрустнело, и Мик решил, что она вот-вот заплачет, что для нее было неслыханно.

— А ну его. — Она повернулась на коротких, крепких ногах, махнула рукой и, схватив тряпку, принялась вытирать стойку такими резкими движениями, что могла содрать с дерева полировку. — Ничего, разберемся как-нибудь. Наверное.

Эм и Каллен могли порой повздорить, но сегодня невестка Мика выглядела не на шутку расстроенной, что было не в ее стиле. Он медленно подошел к ней и положил руку на ее дергающееся плечо.

— Эмили? Что происходит?

Она обернулась и с зажатой в руке тряпкой принялась жестикулировать.

— Этот дуралей выставил паб на продажу! Он звонил маклеру!

Мик почувствовал, что у него отваливается челюсть.

— Что… Когда он это сделал?

— Сегодня. Я застала его, когда он говорил по офисному телефону. — Эм воздела руки над головой, подняв тряпку, как белый флаг. — Мы даже не приняли окончательного решения на этот счет, а он за моей спиной…

Парадная дверь распахнулась, и на пороге появился Каллен. Его грудь тяжело вздымалась, а все, что выше воротника, побагровело от ярости. Ни слова не говоря, он нырнул под крышку стойки и надел чистый фартук. Эм смерила мужа таким испепеляющим взглядом, точно перед ней стоял сам Сатана, и пошла обратно на кухню.

К этому моменту Мик понял, что его планы на вечер отменяются.

Положа руку на сердце, Пайпер не расстроилась, что Мик застрял в семейном пабе. Она была до такой степени измучена, что еле держалась на ногах, не говоря уже о том, чтобы готовиться к предстоящей ночи греха, хотя ее темой должны были стать расслабление и неспешный секс. Условия слишком благоприятствовали тому, чтобы захрапеть в самый неподходящий момент.

Никогда в жизни у нее не было столько секса. В буквальном смысле, за выходные Пайпер занималась любовью больше, чем за все свои тридцать лет, вместе взятых. А качество секса?

Несравнимое. Небо и земля. Она думала, что такое бывает только в романах с полуголыми мужчинами на обложках. Все это было шоком для ее организма.

Поэтому в понедельник вечером Пайпер повалялась в горячей ванне, надела старую, поношенную ночную рубашку и забралась под обветшалые хлопковые простыни.

Почти сразу запиликал телефон. Звонила Бренна.

— Алло.

— Почему ты берешь трубку? — спросила она. — Сейчас тебе самое время вскрывать баночку с массажным маслом.

Пайпер усмехнулась, слишком усталая, чтобы как следует посмеяться.

— На сегодня пришлось устроить перерыв. У брата Мика проблемы в пабе. Продолжим завтра с того места, на котором остановились.

— Хм. Но все идет хорошо?

— О да.

— Никакой неловкости по утрам на работе?

Мисс Мид начала тереться о руку Пайпер, требуя к себе внимания. Та почесала ее за ушком и вдруг почувствовала себя виноватой: последнее время внимание здесь уделяли только одной киске и не той, что с четырьмя лапами.

— Ничего такого, если не считать, что я явилась на планерку с гигантским засосом на шее.

Бренна с шумом втянула воздух.

— Косметический карандаш отлично его закрасил.

— А как прошла встреча с Базом? Он сможет тебе помочь?

— Ах, Бренна, он был великолепен! Думаю, он меня спасет.

Басил Тейт в свое время был аспирантом Бренны, а теперь работах доцентом в Амхерсте[27]. Он специализировался на историческом контексте промискуитета и имел десятки связей, которые, по его словам, могли помочь раздобыть артефакты для выставки, посвященной британской куртизанке, жившей в начале девятнадцатого века. Большинство его знакомых, к сожалению, жили в Лондоне и Париже, но Баз назвал ей имя частного коллекционера в Филадельфии и одного своего друга, который работал в Нью-Йоркском Музее секса.

— Когда я думаю, сколько работы мне надо сделать, я начинаю задыхаться.

Бренна рассмеялась.

— Ты все успеешь. Тысячу раз говорила, что у тебя есть я.

Пайпер улыбнулась, понимая, что никогда не отвечала Бренне так, как собиралась сделать это сейчас.

— Ловлю на слове, — сказала она, и это была не пустая фраза.

Повесив трубку, девушка потянулась за копиями дневников Офелии, за которыми забежала в офис, прежде чем ехать домой. Первым делом предстояло выбрать дюжину цитат, чтобы потом увеличить и выставить их копии в рамочках на всеобщее обозрение. Пайпер просматривала уже знакомые слова и мысли, как вдруг заметила, что несколько страниц лежат не на своем месте. Это показалось ей странным, потому что она вроде бы не снимала зажимы и не перекладывала листы.

Впрочем, последнее время Пайпер пребывала в таком состоянии, что с трудом могла припомнить, какой на дворе век.

«Мэллойс» захлестнул неожиданный наплыв посетителей, и Мик помогал Каллену за стойкой часов до восьми, пока Эмили жонглировала закусками и основными блюдами. Когда Каллен стал без проблем справляться сам, Мик нашел себе тихий уголок и набросился на пирог с говядиной и картофельное пюре со шпинатом, заполировав все это великолепие от Эмили двумя пинтами «Мерфис». Только после этого, когда желудок заполнился и он удостоверился, что брат с невесткой будут обсуждать свои проблемы как взрослые люди, он включил на баре лампу и взялся за дневники Офелии Харрингтон.

Какое занимательное чтиво! Офелия была совсем еще девочкой, когда послала тетю с дядей куда подальше и начала жить своей жизнью. Лебедь была выше всяких похвал. А как вам этот Сударь? Мик смеялся от души. Это же надо, разгуливать в маске и лишать девушек невинности, настаивая при этом, чтобы они называли его «Сударем»!

Вскоре смех Мика начал стихать. Пришлось признать, что этот парень в маске что-то понимал. Кроме того, Мик вычислил, что, если они с Пайпер проходили грехи куртизанки по порядку, а так оно и выглядело, сегодня им предстояла медленная и чувственная любовь.

Он отложил документы в сторону и вздохнул. Как иронично, что его первым порывом было поделиться с Пайпер. Он скучал по своей любовнице. Даже подумывал позвонить ей, просто чтобы услышать голос.

С новым приливом любопытства он пробежал глазами первый том, чтобы узнать, какие грехи его ждали. Выяснилось, что это гнев, алчность и гордыня. Не надо быть гением, чтобы догадаться, как эти прелести могли преобразиться в двадцать первом столетии. Мика бросило в жар.

Он резко выпрямился на стуле, шокированный внезапным озарением. Как бы ни захватывали его все эти приключения в постели, они были всего лишь красивой упаковкой того, что он переживал с Пайпер. Он тосковал не по упущенному греху дня, — он тосковал по ней. Ему недоставало смеха Пайпер, ее нежности и той смеси невинности и разнузданности, которая кружила ему голову.

Мика кольнула игла тревоги. Какого черта он делает? Влюбляется в женщину, при этом надеясь, даже планируя, колесить по миру и снимать телешоу.

Внезапно над ним возник Каллен.

— Что читаешь?