В тот вечер она увидела Элизу, и, насколько он помнил, это привело к полному провалу. Неужели было и что-то хорошее?

Тем временем она отпустила его руку и вновь обратила лицо к окну.

– Тогда, как ты помнишь, все закончилось не очень хорошо. Но в то же время я почувствовала себя желанной. Странное ощущение – мужчина находит меня привлекательной. Я способна волновать, пробуждать чувства, вызывать восхищение. Разум кричал мне, что все это эфемерно, что на самом деле это просто обман, и я поступила так, как велел рассудок. Однако я все же запомнила то приятное чувство, возникшее в тот момент, когда в темноте зрительного зала я поймала твой взгляд на себе.

Все то время, пока Артур обходил стол, чтобы встать за ее спиной, пока обхватывал ее талию и притягивал к себе, на его лице играла счастливая улыбка. Их тела соприкоснулись, и Рита прижалась к его груди, поворачивая голову и касаясь его щеки своей щекой.

– Пусть так будет всегда, – целуя мочку ее уха, сказал он.

– Так и будет, пока рядом со мной находится мой король, – пообещала она, тихонько рассмеявшись и касаясь его лица кончиками пальцев.

– Никакой я не король, – смутился Артур.

Она засмеялась чуть громче, и он опустил лицо к ее шее, скользя кожей по мягким каштановым волосам и тоже начиная посмеиваться.

– Ну, хорошо, я согласен стать королем, только если ты будешь рядом, – соглашаясь на компромисс, выдохнул он.


Эпилог. Робби


В пятьдесят девять все ощущается не так, как в девятнадцать.

Роберт медленно подходил к дому, в котором провел четыре года своей жизни. Иногда он думал, что это время и было самым счастливым в его судьбе.

Дорога была разбитой и заброшенной, хотя в некоторых домах Пятого переулка все еще жили люди. Теплый и влажный июнь вступил в свои права, и Роберт наслаждался неспешной прогулкой по местам последних лет своего детства. Как странно – в те времена он твердо верил в то, что повзрослел и открыл все тайны жизни. Последовавшие за этим годы доказали обратное – он был всего лишь самоуверенным глупцом, пропустившим в жизни так много важного и даже необходимого. Роберт никогда не был женат и не имел детей. Иногда он начинал жалеть об этом, но чаще всего в его душе царило странное спокойствие, уже давно пришедшее на смену жажде новых ощущений.

Впрочем, со стороны всегда казалось иначе – по части иллюзий он преуспел. Прожив всю жизнь в бесплодных попытках отказаться от своего сходства с отцом, Роберт был вынужден признать, что искусство маскировать действительность он унаследовал от Антона в полной мере.

Калитка с облупившейся краской поддалась очень быстро – проржавевший замок явно не нуждался в ключе. Дорожка к дому сохранилась на удивление хорошо, да и крыльцо выглядело почти так же, как и в те времена, когда Рита выметала его по утрам.

– Ну, здравствуй, старый друг, – вздохнул Роберт.

В руке у него была сумка, которую пришлось опустить на деревянный пол перед дверью, чтобы вынуть из кармана ключ и открыть дом.

Гостиная все с той же мебелью. Камин, лампа, телефон. Занавески – те же самые, которые так не понравились его матери в день переезда. Диван, на котором спал Артур, ее второй муж. Вспомнилось, как уже после покупки нового дома Артур хотел перевезти этот диван в большую гостиную двухэтажного особняка.

Роберт остановился в дверях, сжимая зубы и боясь заплакать. Даже сейчас, когда никто не видел его, он пытался контролировать все свои эмоции.

Слой пыли говорил яснее всяких слов – в этой комнате никто не находился лет двадцать. Шестнадцать, если быть точнее. Ровно столько лет прошло с тех пор, как не стало Артура.

Роберт прошел дальше, открыв вторую дверь и оказываясь в узком коридоре между двумя комнатами. Ничего не изменилось. В его старой комнате все было по-прежнему. Небольшой шкаф, еще более жалкий гардероб с приоткрытыми дверцами, письменный стол, застеленная нелепым покрывалом кровать. Он застыл посреди комнаты, ощущая, как прошлое наваливается на него тяжелым грузом, под которым ему хотелось забыться и уснуть навсегда.

В спальню матери он входил впервые. Здесь все было незнакомым, но ему казалось, что в воздухе еще хранился аромат ее масляных духов. Напрасные иллюзии – в комнате было пусто и тоскливо. Заправленная постель, покрытый слоем пыли сундук, помутневшее зеркало – все выглядело заброшенным и забытым.

Оставался задний двор с полуразрушенной беседкой. Кухня с котлом и ванной, столовая, в которой еще стоял обеденный стол и пара стульев – ничего не изменилось. После того, как он уехал в другой город, чтобы работать вместе с Эрнестом, в этом доме жили только два человека, и все было рассчитано лишь на них. Насколько он помнил, в те редкие дни, когда он мог приехать к ним в гости, Рита и Артур не изменяли своим привычкам. Они могли есть из одной тарелки и пить чай из одной чашки. Правда, чтобы увидеть это, следовало постараться застать их врасплох. Роберт улыбнулся, вспоминая неловкое «Мы пьем чай», за которым можно было увидеть всего одну кружку на столе. И одну ложку. За простым «Мы обедаем» открывался натюрморт с одной чашкой или тарелкой. Близость, которую ему не удалось постичь даже через много лет, связывала их крепче признаний и клятв.

Роберт прошел к беседке, а потом опустился прямо на деревянный настил.

Настало время открыть то, к чему он не притрагивался столько лет.

И почему Морис не показал ему это раньше? Старший сын Артура и Риты всегда страшно ревновал свою мать к Роберту. Он не понимал, что для нее Робби навсегда остался самым первым ребенком, которому она дарила свою нежность еще очень долго, вплоть до самой смерти.

Рита ушла в пятьдесят пять. Вместе с ней погиб их личный водитель, которому также не довелось пережить столкновение на дороге. Он все еще не понимал, почему эти молодые гонщики не ездят по безлюдным трассам. Роберт вспомнил тот день, когда получил телеграмму от Артура.

«Моей жены и твоей матери больше нет с нами. Приезжай».

Морису было восемнадцать, Фелиции – их второй дочери – шестнадцать. Они тяжело переживали потерю матери. Насколько он помнил, они постоянно плакали, почти ничего не ели и забросили школу на целый месяц. Хотя он никогда этого не показывал, Роберт и сам едва сумел справиться со своей болью. Представлять, как смерть своей любимой жены пережил Артур, он даже не хотел.

Фелиция часто обращалась Роберту. Сестра всегда первая писала письма, звонила каждый месяц и приезжала со своей семьей несколько раз в год. Она удачно вышла замуж и родила двух сыновей. Морис также женился, но детей у него не было. Роберт закрыл глаза и прислонился к деревянной колонне беседки. Хорошо, что Артур успел увидеть все это перед тем, как его накрыл удар шестнадцать лет назад. Ему было пятьдесят два, когда он умер.

Все-таки его мать и ее второй муж были удивительными людьми. Они были разными, и в то же время одинаковыми. Самостоятельными и неразделимыми одновременно.

Когда Артура не стало,  пришло время делить имущество, и Робби с удивлением узнал, что его «отчим» включил своего «пасынка» в завещание на равных правах с родными детьми. Морис  и Фелиция, кажется, этого ожидали. Тогда-то и выяснилось, насколько странной была жизнь Риты и Артура.

Рита сумела открыть собственную компанию по производству открыток и пригласительных. Артур был владельцем одного из самых больших и известных в городе фотосалонов. Однако работать порознь эти предприятия не могли – между ними было слишком много общих дел. Фелиция, которой были переданы финансовые дела компании матери, постоянно наведывалась в фотосалон за снимками, а Морис часто отправлял своих фотографов (в большинстве своем учеников Артура) на мероприятия, для которых и изготавливались пригласительные.

Навещая своих младших родственников, Роберт часто слышал, как они обсуждают планы и сверяют расходы. В этом было нечто поразительное и трогательное одновременно. Фелиция знала все о парикмахерах, работавших  в салоне Артура. Морис нередко общался с Милли, дочерью Юдифи, стоявшей во главе художественного отдела компании Риты.

Сама постаревшая Юдифь, которая также иногда приходила в дом Мориса, всегда смеялась, замечая в нем черты Артура. Она видела сходство со своим воспитанником и в Фелиции, отчего ее все еще живые и озорные глаза нередко освещались искренней радостью. Эта женщина до сих пор удивляла Робби своим жизнелюбием и оптимизмом.

Завещание Артура странным образом объединило всех детей Риты. Роберт получил третью часть всех денежных накоплений отчима, а также загородный дом, который был выстроен всего за пять лет до смерти этой удивительной женщины. Морис и Фелиция продолжали вести семейный бизнес, но всегда находили время для того чтобы каждый год приезжать к нему в тот дом и проводить с ним по несколько дней. Когда их родителей не стало, они сблизились со старшим братом, с которым были так холодны при жизни своей доброй и ласковой матери.

С другой частью семьи все было иначе. Отец Роберта, Антон, также пробовал жениться во второй раз, но ничего хорошего из этого не получилось. Супруга, которая была младше него почти на двадцать лет, умерла при родах. Ребенок последовал вслед за несчастной матерью, но Антон, кажется, этого почти не заметил. Его странное отношение ко второй жене порой даже злило Роберта, хотя он предпочитал молчать и не вмешиваться. За долгие десятилетия ничего не изменилось. Хотя Антону было уже восемьдесят, а ему самому почти шестьдесят, Роберт по-прежнему держался несколько отстраненно и сдержанно. Окончательное разделение между отцом и сыном произошло больше сорока лет назад, когда еще совсем молодой Робби отстоял свое право заниматься наукой, а не бизнесом. Это была последняя встреча Риты и Антона, и он очень хорошо помнил, как смело и твердо держалась его мать.

Он закрыл глаза, чувствуя, как едкие горячие слезы обжигают щеки.

Рита обещала, что не позволит ему попасть в это гнилое общество людей, среди которых жил Антон, и она сдержала слово. Это было нелегко. Тот разговор начался утром, а закончился только глубокой ночью, и после него они оба были напрочь лишены сил.

Робби вынул из сумки небольшую коробку. Артур завещал это ему, и теперь настало время узнать, что скрывается под крышкой. Он улыбнулся, хотя слезы на его лице еще не высохли. Морис нашел в себе силы показать ему эту коробку только спустя шестнадцать лет после смерти Артура. Какое упрямство! В чем-то Морис оставался ребенком даже сейчас. Должно быть, его обижало то, что Артур, который не приходился родным отцом Роберту, предпочел отдать некую тайну в руки своего великовозрастного пасынка, не поделившись с собственным сыном.

Однако, несмотря на прошедшие годы и ревность Мориса, коробка была запечатанной – ее еще ни разу не вскрывали. Сургуч сохранился целым, без трещин и сколов. Роберт покачал головой, взламывая печать и открывая картонную крышку.

Внутри лежал небольшой альбом с бархатной обложкой.

«Гляди, как принц становится королем».

Странная гравировка, хотя удивляться было нечему – очевидно, ее заказывал Артур, который всегда отличался оригинальным мышлением.

Внутрь были вклеены старые фотографии. Сейчас их назвали бы раритетными.

На первой была Рита. Это место Робби узнал почти сразу – оно и сейчас находилось у реки, недалеко от дома. Полная, высокая, зажатая и неуверенная. Зернистое желтоватое изображение не позволяло оценить все тонкости, но весь ее вид говорил о сомнениях, страхе и осторожности. Центровка кадра была не слишком удачной – фигура Риты находилась ближе к левому краю. Наверное, у Артура дрожали руки. Робби откинул голову, глядя в слепящее синее небо и пытаясь понять, когда был сделан снимок. Скорее всего, где-то через месяц после развода. Неужели они познакомились уже тогда? Так скоро?

На втором листе был уже совершенно другой кадр – его мать сидела в кресле, в той самой гостиной, через которую он прошел несколько минут назад. Тот же камин красовался на заднем фоне, а под ее ногами был знакомый ковер. Легкая кофточка с летящими рукавами, длинная темная юбка, красивые завитые волосы – образ из прошлого, из далекого и уже овеянного романтизмом прошлого. Сейчас так уже никто не одевался, но Робби понял, что снимок делался зимой – на ручке кресла висел теплый платок, которым она обычно накрывала плечи в холодные вечера. Ее взгляд был другим, более мягким и расслабленным. Плечи были уже не такими напряженными. Кажется, в следующий момент она должна была улыбнуться. Робби приблизил альбом к самому лицу, вглядываясь в фотографию. Артур стоял предельно близко, но ему хватило ума не захватывать изображение сверху – пропорции тела Риты были естественными и знакомыми.