— Пошли, — произносит он. — Мой мотоцикл в этой стороне.

— О, — говорю. — Я думала, мы просто прокатимся на машине или еще что-то.

Ухмыляется и глядит на меня сверху вниз.

— Мы в байкерском клубе, Саманта, а не в гребаном клубе минивэнов.

— У меня нет шлема. Или куртки, — смотрю вниз на свои босые ноги. — Или обуви.

Джейс просто смеется, продолжая спускаться.

— Думаешь, ты первая девушка, которая пришла без шлема, куртки или обуви?

Ну, мне нечем крыть. Я просто пожимаю плечами в ответ.

Парень сдвигает толстую стальную дверь в конце коридора и проводит меня внутрь. Я сразу чувствую запах масла, кожи и пота, смешавшиеся вместе. Оглядываюсь вокруг, восхищаясь впечатляющей коллекцией «Харлеев», которые размещены в большом и массивном гараже размером два на три.

— Тут много байков, — вздыхаю, щурясь под жесткими люминесцентными лампами, освещающими пространство склада.

Джейс подходит к дальней стене и роется в чистой ванне, полной шлемов. Выуживая один, он жестом подзывает меня к себе. Я осторожно прокладываю свой путь через лабиринт металла, помня, что если задену один байк, то запущу эффект домино эпических масштабов. Парень размещает шлем на стойку рядом с собой и протягивает мне пару женских белых кроссовок. Они, по крайней мере, на пару размеров больше, но я наклоняюсь, плотно их зашнуровываю, чтобы оставались на моих ногах. Затем он снимает потрепанную кожаную куртку шоколадного цвета с крючка и передает ее мне. Пожимаю плечами на это, нахожу застежку молнии и подтягиваю ее к подбородку.

— Вот так, — говорит, надевая открытый шлем мне на голову. — Как тебе этот?

Я собираюсь ответить, но дверь снова распахивается, и громкие голоса наполняют некогда мирное помещение.

Это двое из братьев Росс: Чад, который затыкал мне рот, пока я кричала, чтобы Дорнан пощадил невинную жизнь, и Микки — четвертый брат. Они болтают в оживленной манере. Каждое второе слово — бл*дь, когда их взгляды устремляются на меня.

— Привет, дорогуша, — произносит Чад, широко шагая сквозь безмолвные байки, направляясь к нам. — Куда-то собралась?

Джейс смотрит на него без единой унции братской любви.

— Я беру ее покататься, Чад, — огрызается он. — Тебе не о чем беспокоиться.

Чад проскальзывает между мной и братом, заставляя Джейса отступить.


Его грудь прижимается к моей, но я стою на своем месте, смотря на него сквозь туман жестоких воспоминаний. Моя челюсть упрямо сжимается.

— Извиняюсь за твоего маленького бойфренда, — проговаривает с широкой улыбкой, совсем не извиняясь. Он пробегается пальцем по моей руке от плеча до запястья и ухмыляется, как только я отдергиваю руку.

— Прошу прощения за твою маленькую ручку, — отвечаю, ни на секунду не отрывая от него глаз.

Его улыбка дрогнула, и на мгновение испытываю самое странное ощущение, будто он собирается замахнуться на меня. Вместо этого вплотную наклоняется. Так, чтобы я смогла почувствовать его дыхание на своем лице. Пахнет приторно-сладко, как ананасовый ароматизатор или эти энергетические напитки с ультракофеином.

— Я знаю, что ты задумала, — угрожающе произносит Чад. — Ты думаешь, можешь просто взять и прийти сюда, потому что трахаешься с моим отцом? Все не так просто, сахарок. Здесь есть правила.

Поднимаю брови и смеюсь, нервируя его.

— Ваш отец по уши в меня влюблен. Я очень сомневаюсь, что что-либо сказанное вами повлияет на его разум.

Ухмылка снова расползается по его лицу, и он припечатывает меня к стене с грубой силой, расположив руки по обе стороны от меня таким образом, чтобы я оказалась в ловушке.

— Эй! — ревет Джейс, пытаясь оттащить от меня своего брата с синдромом Халка.

Внезапно появляется Микки, и жестко оттягивает Джейса за рубашку на спине.

— Он не причинит ей вреда, братишка, — говорит, выглядя раздраженным и скучающим. Здесь все всегда либо жестокие, либо скучающие.

— Да, — растягивая слова, проговаривает Чад и трется собой об меня. Подобный ход не столько сексуальный, сколько доминирующий. — Я не причиню ей вреда, младший братик, — одной рукой при этом дергает мою черную футболку вверх, а другой — срывает с живота прозрачную повязку.

Дерьмо.

Освещение здесь очень яркое, а рисунок еще не закончен. Увидит ли он мои шрамы?


Неприятно царапает своей мозолистой рукой по всей длине свеженабитой татуировки, заставляя меня вздрогнуть. Он изучает дизайн, тыкая и проверяя, прежде чем позволить моей футболке снова опуститься, явно удовлетворенный.

— Милое тату, — произносит. Обнажаю зубы в злобной улыбке.

— Спасибо, — выплевываю я в ответ. — Если ты хотел ее увидеть, все, что тебе нужно было сделать, — спросить.

— Я не спрашиваю, сахарок. Я говорю. И знаешь, что еще я должен тебе сказать?

Закатываю глаза.

— Уверена, ты именно это и собираешься сделать.

Он наклоняется ближе и шепчет мне на ухо.

— Если ты злишься, забываешь о том маленьком южном акценте, когда притворяешься, дорогая.

Я не подаю никаких явных признаков, потому что уже знаю, что Чад относится ко мне с подозрением, но внутри замерзаю и наполняюсь ужасом.

— Этот паренек, Майкл, не видел твоего шлюшного лица при жизни, — выплевывает он. — Я слежу за тобой, дорогая. И как только пойму, во что ты играешь, эта игра для тебя будет окончена.

Не отвечаю. Любой аргумент, который изложу в дальнейшем, прозвучит как защита. Я размышляю о десяти различных ответах, и каждый из них заставляет выглядеть меня виноватой.

— Ты псих, — говорю вместо этого.

Он улыбается и отступает, все еще внимательно наблюдая за мной.

— Умный псих, — отвечает он. Его взгляд кажется позабавленным. И полагаю, что Чад точно так же, как и Дорнан, находился под кайфом, когда был ненасытен этим утром.

— Достаточно, — встревает Джейс, отталкивая брата в сторону. На это раз Чад позволяет ему, ухмыляясь.

— Она нравится тебе, младший братик? — дразнится тот. — Хочешь трахнуть ее? Потому что папа не делится своими женщинами со своими сыновьями.

Джейс игнорирует его, вручая мне шлем и направляя меня за руку к своему байку, который припаркован в море похожих.

— Проверь ее на оружие! — Чад зовет своего брата, смеясь при этом, будто мудак. — Обыщи сучку в промежности на случай, если у нее нож припрятан там — в ее лживой киске.

Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и он ухмыляется. Я помню эту ухмылку. Она присутствовала в тысяче моих ночных кошмаров. Улыбка того, у кого нет души. Улыбка перворожденного сына, которому предоставили девственницу, чтобы он изнасиловал ее в наказание за грехи ее отца.

Как старшему брату, Чаду дали зеленый свет, чтобы пойти первым. Его младшие братья прижали меня к полу по одному на каждую руку, а другие держали меня за ноги.


Глаза Чада загорелись, как у ребенка в рождественское утро. Когда он подошел ко мне, его джинсы расстегнуты, а в руке жесткая и полностью готовая эрекция. 

— Ты уверен, что сам не хочешь сделать это, пап? — спросил он у Дорнана. Глаза были полны похоти и злобы.

Дорнан засмеялся и покачал головой, хлопая своего старшего сына по спине. Мои глаза расширились, как только он опустился на меня и просунул ногу между моими бедрами, создавая соединение.

Я сделала единственное, о чем могла думать. Начала умолять. 

— Пожалуйста, не делай этого, — молила я его. — Чад, пожалуйста. Я никогда… я никогда не делала этого раньше. — Стыд от того, что меня обнажили перед восьмью мужчинами, окрасил мою кожу, и я снова заплакала.

Чад ухмыльнулся той самой ухмылкой, и я начала бороться с руками, которые удерживали меня прижатой к полу. Брыкалась и кричала, словно дикое животное, пойманное в ловушку, когда Чад навис надо мной со злым блеском в глазах. Зажмурила глаза, не желая видеть то, что, как я знала, он собирался сделать.

А затем. Боль. Жгучая, невыносимая боль, какая никогда не прекращалась. Такое чувство, будто меня разрывали пополам. Я так громко орала. Горло саднило до такой степени, словно порвала голосовые связки. Рука накрыла мой рот, приглушая звуки, и я укусила эту мягкую плоть, задыхаясь, едва ощутила вкус медной крови.

— Сука! — закричал Чад, ударяя меня в челюсть настолько сильно, что я почувствовала хруст в кости. Выпустила невнятный шум, когда что-то мягкое, какая-то ткань, была засунута в мой рот, чтобы и дальше заглушать мои крики. 

— Как хорошо, будь я проклят, —  стонал Чад, в то время как я сгорала и рыдала. — Тугая маленькая сучка говорила правду.

С сердитым выражением лица отрываю взгляд от Чада и в нетерпении наблюдаю за Джейсом, когда заводит свой байк. Он ревет, оживая. Сладкий звук ревущего «Харлея» и выхлопные газы вызывают в памяти счастливые воспоминания о моем отце. Я сосредотачиваюсь на них, отчаянно пытаясь не проскользнуть обратно в другие моменты прошлого, решая не позволять Чаду одолеть меня еще до того, как устрою драку. Джейс кивает головой в сторону, и я перекидываю ногу через сиденье байка, придвигаясь ближе и обхватывая руками крепкую талию парня.

В ту минуту, когда мои ноги надежно закреплены на пассажирских подножках, Джейс срывается с места, и я крепче хватаюсь, как только ускоряется. Он ловко маневрирует своим монстро-байком сквозь кучу других сверкающих махин, пока мы не оказываемся у ворот-ролетта.  Парень достает пульт дистанционного управления из кармана, нажимает на кнопку, отсылая роллет в небо. Солнечный свет заглушает искусственный, и я прищуриваюсь без солнцезащитных очков.

Все мое тело расслабляется, когда мы проезжаем через открытые ворота и покидаем пределы клуба. Мотоцикл огибает дорогу, так как Джейс ездит с точностью и мастерством. Чувствую улыбку, растущую на моем лице. Мои длинные волосы развеваются позади, ноги обвиваются вокруг первого мальчика, которого когда-либо любила. Даже если он не знает, кто я, даже если он никогда не узнает… в этот момент мне достаточно просто побыть с ним наедине, на открытой дороге.

Проехав несколько миль, Джейс замедляет байк и тормозит около тротуару. Улыбаясь, он поворачивает голову.

— Куда теперь? — спрашивает.

Эллиот.

— Мне нужно закончить тату, — говорю достаточно громко, чтобы услышал меня сквозь рев двигателя. — «Затерянный Город Тату»?

Джейс кивает и поворачивает обратно на дорогу, проверяя свои зеркала. Мы снова срываемся, направляясь к Эллиоту, и его иглам, и его вопросам.


Думаю, мне нужно выпить.



Непринужденно прогуливаюсь по тротуару, Джейс рядом со мной. Я — извивающийся пучок нервов внутри от перспективы того, что Эллиот устроит мне разнос, но внешне стараюсь быть спокойной, умиротворенной и собранной.