— Ты же знаешь, что на телефонах сейчас ситуация похлеще, чем у нас. Триста семнадцатая говорит, что сегодня скорую к ребенку с температурой под сорок десять минут вызвать не могла, сплошные звонки от придурков и хулиганов. Даже заблокировать телефон не получается, все равно пробиваются. Так что смысла в переходе нет: шило на мыло менять. Да и что тебя так в этот раз взволновало? Ничего нового эти козлы пока не придумали. А подобную чушь я уже даже и не запоминаю — столько ее на уши льется.

— Кристя, ты не понимаешь. Мне действительно очень страшно! Меня ведь однажды уже так подкараулили на улице. Я тогда еще в спасении не работала. Шла себе вечером из института, думала о предстоящей свадьбе — у меня ведь тогда мальчик был с ресничками в полщеки, цветы, любовь и морковь — и все такое. А тут трое: «Девушка, у вас не найдется закурить?»

— Ну, и?

— А что дальше рассказывать? Мы с тобой такие истории ежедневно пачками слышим. Как до дома добралась — не помню, мальчик мой как узнал, что со мной приключилось — сразу слинял. И ведь что самое обидное: я до этого вечера девочкой была. Ей Богу, знала бы, что все так обернется — не берегла бы себя, как вазу хрустальную. А так все этим подонкам досталось.

— Нашли их?

— Нашли. Мне терять было нечего, я хоть из последних сил, а попросила маму вызвать скорую и провести все их мерзкие процедуры. Знаешь, как мне хотелось с себя всю эту грязь смыть, а терпела, потому что знала, что иначе никому ничего не докажешь. И гадов этих я хорошо запомнила, на всю жизнь. Их когда брать поехали, они так и сидели в том подвале, где меня насиловали. Думали, что запугали меня, что все им с рук сойдет. Дальше разбирательство, суд, все трое загремели куда надо. И вот их из зала суда выводят, а один, тот, что постарше, повернулся ко мне и говорит: «Рано радуешься, сучка, отсижу и вернусь, тогда жди в гости». Конвоир его сразу в спину как подтолкнет, тот едва себе лоб не расшиб. А на меня словно паралич напал. Стою и с места стронуться не могу. И ведь понимаю, что ничего он мне сделать не может, что его на зоне оприходуют так, что мало не покажется. И все равно страшно. Как представлю, что до его освобождения всего несколько лет осталось, так сердце и замирает.

— Ты — смелая девчонка. По тебе и не скажешь, что ты весь этот ужас пережила.

— Это еще только половина ужаса. Вторая половина это то, как ко мне родственники этих подонков подкатывали и пытались уговорить меня за деньги отказаться от своих показаний. Я в никакую, уперлась, так они начинают намекать, что лучше бы мне согласиться, а то все еще можно повторить, только мужиков уже не трое будет, а побольше. Ух, Кристя, как я тогда психанула — словами не передать. Я орала так, что к нам половина ментовки сбежалась. Тогда родственнички начали нам по телефону названивать, где еще номер откопали, гады! Тут уже моя мама не подкачала. Как только трубку снимает и слышит знакомую песню, сразу говорит: «Наш разговор записывается на магнитофон. Вы еще что-то хотите мне сказать?» Там сразу гудки. Отбились, конечно, но какой ценой! Но самое противное не это.

— А что может быть еще хуже?

— А хуже может быть то, что со временем об этой истории узнали в институте, где я училась. Я так думаю, мальчик мой постарался. Вот только не знаю: со злости или по глупости. Там меня еще месяца два по всем курилкам обсуждали, все решали — виновата я или нет.

— То есть как виновата?

— Ну, я же, наверное, сама их заманила, и все такое! И вообще, нечего было по улицам города в юбке выше колена разгуливать, народ провоцировать.

— О, Боже…

— Пришлось уйти из этого института на хрен. Перевелась в другой с потерей курса, потом вообще на заочку ушла. Мне эти подонки до сих пор иногда по ночам снятся. Просыпаюсь как мокрая мышь, в холодном поту. И вот теперь снова.

— Ленка, а почему ты решила, что в этот раз помеха всерьез?

— Не знаю. Просто сердце екнуло, и все тут. Понимаешь, он это совсем иначе произнес, чем обычную пургу. И вообще, это новая помеха.

— Ты уверена?

— У меня на голоса память — будь здоровчик! Он раньше в канале не ошивался, голову даю на отсечение! Все-таки я здесь уже три года отработала, много чего помню, но этот тип появился только сейчас. И знаешь, в чем еще неувязка?

— Ну?

— Как он ни маскируется, но голос у него не молодой. Я хотела сказать — не безнадежно молодой. У нас обычно кто чертей гоняет?

— Подростки всякие, недоросли. Ну, иногда психи со справкой из соответствующих заведений. Впрочем, если начальству верить, наши про них уже знают, регулярно привлекают к ответственности и все такое.

— Был бы толк из этого «привлечения к ответственности»! Но я, впрочем, не то хотела сказать. Так вот, этот парень не подросток, а взрослый законченный псих. При этом — умный псих, с которым мы еще не сталкивались. А это уже опасно.

— Да откуда ты это взяла?!

— Кристя, не знаю. Я же говорю — голос у него такой.

— Ладно, расслабься. Все не так фигово, как кажется с первого раза. Попей чайку и все пройдет.

— Лучше я уж по кофе пройдусь. Он меня почему-то расслабляет.

— Странные у вас реакции, девушка!

— Да я и сама вся из себя такая загадочная! Слушай, Кристя, ты прости, что я на тебя все свое барахло вывалила, но ей-ей, уже просто не могла сдержаться. Ты только дальше не рассказывай девчонкам, а то боюсь, жалеть меня начнут, а я этого добра уже так объелась — мама не горюй.

— Да ладно, расслабься.

— За что люблю тебя, Снежная ты моя, так за то, что к тебе всегда можно обратиться с любой проблемой, и ты — «а» — не пошлешь на хутор за бабочками, и «б» — никому ничего не расскажешь впоследствии. Ты хоть понимаешь, какие это ценные качества! Так и хочется ими слегка злоупотребить!

— Ну и злоупотребляй на удовольствие, я разве против?

— Ты — пушистое чудо! Я тебя обожаю!

Кристина только улыбнулась в ответ. Все-таки в Теремке она становилась совсем другим человеком, нежели вне его. И надо сказать, что в работе даже стал обнаруживаться свой кайф. Она помогала отвлечься от собственных мыслей и хоть как-то упорядочивала ход времени. Сутки в Теремке — трое дома, сутки в Теремке — трое дома. И так по кругу. А что будет дальше — Кристину как-то мало волновало. Все и так неплохо, собственно говоря. Вот отдежурит сегодня, завтра отоспится и поедет за красками. Белила цинковые, как всегда, на исходе, да и кобальт с краплаком со дня на день закончатся. Пока стоит золотая осень, надо успеть съездить на натуру. Поставить мольберт где-нибудь на ласковом солнцепеке, да и пропасть для всех часа на три-четыре. Что может быть лучше этих мгновений?

Когда пришел черед Кристины нести вахту, она сразу поняла, какая из помех напугала двести сорок восьмую. Действительно, кто-то новый появился. И стиль разговора иной, нежели у других помех или корреспондентов. Голос явно изменен, звучит как закадровый дубляж при плохой озвучке фильма. «Откуда его черти принесли?» — скривилась про себя Кристина. Нет, ей в принципе было все равно, лишь бы не сильно канал загаживал, а то и так плохо слышно народ, но за Ленку она заочно обиделась. Ему крышу на место поставить некому, а бедной Леночке теперь заново старые кошмары вспомнились.

— В канале оператор четыреста два.

— Спасение Черной сутане.

— Черная сутана, слушаю вас.

— Милое Спасение, хорошего вам дня и спокойной смены. Телефончиком не поможете?

— Конечно, диктуйте номер!

— Саламандре по домашнему: подлетное время двадцать минут, накрывай на стол.

— Вас по имени или по позывному представить?

— Как угодно, можно и по позывному.

— Хорошо, ждите.

Кристина быстро набрала городской номер корреспондента Саламандры, позаимствовав его из базы данных, передала то, что просили, и снова вышла в эфир.

— Черная сутана Спасению!

— Да, в канале.

— Ваша информация передана.

— Огромное спасибо, семь-три?!

— Семь-три.

В этот момент оживилась помеха.

— Ну, здравствуй, четыреста вторая! Тебе никто не говорил, что пора учиться хорошим манерам?

Ну вот, началось. Даже трех минут спокойно поработать не дал.

— Эй, четыреста вторая! Невежливо игнорировать корреспондента, который тебя вызывает. Может быть, у меня сейчас ДТП с жертвами, а ты молчишь. Эй, четыреста вторая, мне срочно требуется помощь! Если не вызовешь экипаж, будут пострадавшие. И я скажу тебе, кто первый пострадавший. Девушка по имени Кристина. Не знаешь такую случаем?

Вот те раз. Теперь сердце кольнуло у Кристины. Откуда он знает ее имя? Вряд ли это случайное совпадение. Все-таки Кристин по сравнению с теми же Еленами значительно меньше. Не мог он с бухты-барахты взять и угадать, как ее зовут. Откуда же тогда? Неужели утечка из Спасения?

Утечка было самое гнусное, что Кристина только могла предположить. Это означает, что среди своих завелась крыса, которая стучит на сторону. Еще хуже могла быть только засветка базы данных. А там домашние адреса и телефоны корреспондентов. Да и операторов тоже. Но кто это мог сделать? И почему?

Настроение резко испортилось. Теперь эта помеха стала личным врагом не только Ленки двести сорок восьмой, но и ее, Кристины четыреста второй. Она должна выяснить, откуда он знает имя, и как попала к нему эта информация.

Страха не было. Была злость. Кристина даже сама удивилась, поскольку давно не испытывала такого накала чувств. Ловко же он ее завел! Ладно, поиграем. Держись, ходячий фрейдистский комплекс! Ты еще не знаешь, с кем связался.

Их дуэль-противостояние продолжалась почти полчаса. Все эти полчаса Фрейдист, как обозвала его про себя Кристина, пытался спровоцировать ее на ответную реплику, а она терпеливо слушала эфир, пытаясь расслышать, что передают корреспонденты, и игнорировала его скабрезности. Время от времени она давала объявление, что в канале помеха, просьба корреспондентам, которые принимают ее на девять баллов в плюсе, дать контроль в девятом или двадцать первом канале, и помочь друг другу с ретрансляцией, но на этом ее внимание помехе заканчивалось. Фрейдист уже открыто называл ее Кристиной, и всячески распинался о том, что он с ней сделает в ближайшее время. Для Кристины это было ново и крайне неприятно. Одно дело, когда тебя знают только по позывному, и совсем другое, когда вот так, по имени. Да еще и на весь эфир об этом объявляют. Теперь только ленивый не запомнил, что четыреста второго оператора зовут Кристина.

Через час она с облегчением передала свой пост триста пятьдесят первой. Инка показала большой палец, мол, молодец, отлично держалась, и заняла место перед монитором. Кристина с разрешения старшего смены отправилась в комнату отдыха. От пережитого до сих пор дрожали руки, и в душе разгоралась такая злость, что попадись в эту самую минуту Фрейдист с его картонным голосом, как у героев заштатных боевиков — хуже было бы только ему.

Ленка поняла все, как только увидела выражение лица Кристины.

— Помеха?

— Он, сука, Фрейдист недоделанный!

— Как ты его назвала? Фредди? Слушай, вот здорово! И главное, подходит ему. Фредди Крюгер на тропе войны запугивает беззащитных операторов. Прямо сюжет для нового фильма.

— Вообще-то не Фредди, а Фрейдист, но ты, наверное, права. Так действительно лучше. Он — злодей из комиксов, и на большее пусть даже и не претендует. Единственное, что меня беспокоит, так это откуда он знает мое имя?

— Да ты что! Вот это номер! Слушай, а он не мог услышать его, когда кто-нибудь из наших к тебе обращался, когда ты передачу вела? В эфире тогда при желании можно весь наш курятник расслышать.

— Все может быть, но я думаю, что это маловероятно. Ну, скажи, кто нас из своих с эфира срывает, да еще во время общения?

— Да кто угодно! Мало ли кто из наших девчонок мог к тебе обратиться по своим вопросам и не заметить, что ты на передаче?

— В принципе логично. Хотя я все-таки в этот вариант не верю. Я даже не помню, когда в последний раз такое было.

— А помнишь, когда мы с корреспондентами-новичками встречались на семинаре, ну, тот который Вереск организовал, и объясняли им, как правильно вести радиообмен? Тогда многие узнали, как нас зовут.

— Ты думаешь, Фредди — кто-то из них?

— Не обязательно, хотя и все может быть. Не все же регистрируются у нас в качестве корреспондентов. Вот и представь себе гипотетическую ситуацию: два друга-радиолюбителя, один наш корреспондент, а второй — нет. Первый рассказывает ему про нас, а у второго переклинивает башню, и он начинает свои наезды.

— Слишком сложно.

— Но ведь возможно?

— Возможно. Черт бы их всех побрал!

— Ладно, не кипятись. Будем ходить с тобой парой, и ни одному маньяку себя в обиду не дадим! Точно?

— Точно! Зубки обломает!

Разговор с Ленкой приободрил Кристину. Действительно, чего она так раскисла? И совсем не обязательно, что из Спасения идет утечка, Ленка права. Их имена при желании узнать совсем не сложно. Так что никаких параноидальных мыслей о крысах и дурацких угрозах безликого Фредди. Он этого не стоит.