Он обреченно согласился, чувствуя, что Лика все равно не отцепится. Было совершенно непонятно, какой кайф в том, чтобы в магазин женской одежды тебя сопровождал мужчина. Ну непонятно, и все. Что там мужчине делать, а? Или нет, что там с мужчиной делать, а?

Эх, как бы успокоиться?!

Можно, конечно, плюнуть и послать ее в… салон одну. Но он чувствовал вину за сегодняшнее утро, когда бросил Лику дома дожидаться такси. Она-то не разделила его внезапно вспыхнувшей вновь страсти к мотоциклам. И не обязана была разделять. Впрочем, и он не обязан был оставаться с ней.

Никто никому ничего не обязан.

Никаких обещаний, никакой ответственности. С тех пор как ему исполнилось двадцать и стало ясно, что подобные вещи сильно стесняют свободу. Нужно все время быть начеку, с широкой улыбкой, с букетами, с глазами, полными страсти и огня, с «я тебя люблю, и буду любить всю жизнь!» наизготовку. А если хочется просто помолчать — ты толстокожий мужлан, эгоист, недоумок и пень березовый! Поесть спокойно?! А кто будет восхищаться новой прической? Устал?! Как ты можешь, в «Октябре» премьера «Титаника»!

И тысячи вариаций на тему…

Безобидные женские штучки перестали его раздражать годам к двадцати пяти. Он не научился обходить их вниманием, но и злиться перестал. Почти.

Он знал, что за все надо платить. Сегодня не получилось поужинать вместе, завтра — обед у родителей (ох, а вот этот салат Танечка-Сонечка-Наденька-Катенька делала сама!). В театр опоздал — поехали в казино. Разговоры о детях не умолкают — купим собачку.

Циником он себя не считал и мужланом тоже, просто раз и навсегда решил, что его не касаются чужие дела. Со своими он справлялся сам, один, и искренне полагал, что это — здорово. Это и есть — свобода! Поэтому на свободу других не покушался. Никогда. Чтобы помочь кому-то — по-настоящему помочь, а не дать денег, к примеру, на норковое манто, потому что старое уже поистерлось, — нужно ведь разобраться, понять, посочувствовать, в конце концов! А это не в его правилах. Увязнешь, и пиши пропало. Лучше как-нибудь сторонкой, по касательной, чтоб не задеть ненароком, и того… не провалиться по уши в чужую жизнь.

Ему своя нравилась. Он был сам себя хозяин, а уж если кому-то вздумалось покупать в его обществе пальтишко на осень, так это — пожалуйста. Право, какой пустяк.

Он раздраженно погасил окурок и снова взялся за печать.

* * *

Очень хотелось оказаться где-нибудь за тридевять земель, где нет унылой осени и Лешкиных клиентов, из-за которых он вынужден торчать на работе сутками. В буквальном смысле. Ночевать не пришел, утром не появлялся, мобильник отключил вовсе. Дела.

А она сиди и думай, как он там.

Алена старалась не слишком надоедать ему, но от беспокойства не знала, куда себя деть. Вчера весь вечер просидела в кресле с крючком, но не смогла сосредоточиться даже на любимом деле. Ташка поглядывала искоса, а потом ехидно поинтересовалась: «Что это у тебя, мамочка, клубок совсем не уменьшается?!» То и не уменьшается, что руки будто бы чужие. А какая бы могла получиться шаль! Алена только недавно тщательно продумала узор, подобрала пряжу, предвкушая, как тихими осенними вечерами станет колдовать над новым своим произведением. Это дамы из лицея так их называли — произведениями, каждый раз потрясенно охая над Алениными шарфиками. Заказывали себе «такую же прелесть», но она отнекивалась, ссылаясь на занятость. И еще немного стеснялась. Так что вязала Алена исключительно для себя, Ташки и подруги Юльки. Последняя тоже всегда восторгалась, закатывала глаза, причмокивала губами и ругала Алену, что та сидит в школе — пусть хоть сто раз престижной! — а не мчится со всех ног к Юдашкину или Зайцеву демонстрировать свой талант.

— Какой еще талант? — смеялась Алена.

— Ба-льшой! — Подруга выскакивала из-за стола, обертывалась шалью и принималась дефилировать по кухне. — Вот связала б ты им платье или костюмчик какой! У тебя же фантазии немерено и руки золотые! Золотые руки-то, балда!

Алена уже хохотала, чуть не падая со стула. Тонкая, маленького росточка, с короткой мальчишеской стрижкой, Юлька была похожа на беспризорника, который стащил у бабуси платок, чтобы согреться. И изображает теперь томную походку манекенщицы.

Зрелище уморительное.

Юлька вообще существо веселое и беззаботное, и Алена завидовала этим ее качествам. У нее самой так не получалось. Чтобы всегда улыбка в тридцать два зуба, румянец во всю щеку, голос бодрый и на все проблемы один ответ: «Прорвемся!»

Как тут прорваться, если муж дома не ночует и совсем из-за этой своей выгодной сделки голову потерял?!

Алена налила себе еще кофе и стала думать, как бы отвлечь Лешку хоть ненадолго от его трудов. Иначе однажды он просто рухнет, умаявшись до предела.

— Мам! Мам, ты куда делась?

Заячий топоток по квартире, хлопанье дверей, шум опрокинутого стула, сердитое бормотание, и через секунду в кухню просунулась сонная веснушчатая физиономия.

Настроение как-то сразу улучшилось.

— Ты здесь? — уточнила физиономия на всякий случай.

Алена кивнула, радостно поглядывая на нее из-за чашки кофе.

— А чего делаешь?

— Кофе пью.

Ташка выдвинулась вся, покачалась на пятках, приглаживая стог соломы на голове. И сделала книксен, двумя пальчиками оттопырив пижамные штаны.

— Тогда доброе утро, мамочка!

— Доброе, доброе. Ты что встала-то?

— Так выспалась.

— Выспалась, а стулья роняешь, — усмехнулась Алена, принимаясь готовить любимые дочкины сладкие бутерброды.

Ташка это замечание комментировать отказалась, молча и сосредоточенно насыпая себя какао.

— Запеканку будешь? Или отбивные?

— И запеканку, и отбивные. Я — растущий молодой организм, которому положено жрать без остановки.

— Если ты, организм, не перестанешь грубо выражаться, я тебя выпорю!

— И в угол поставишь? — с притворной горечью спросила Ташка.

— Нет! В чулан запру!

— У нас нет чулана, мам. Хватит тебе уже крутиться, допивай свой кофе и иди причешись!

Алена осторожно потрогала пучок на голове и сообщила, что уже причесана.

— Что, с этой блямбой гулять пойдешь? — сморщилась дочь. — Скучно же, мам!

Да, у них же сегодня — полная свобода! Ташка учится во вторую смену, а вместо Алениной литературы Тамара Эдуардовна проводит историю в пятом «Б». Как здорово-то! Все-таки жизнь прекрасна и удивительна, раз есть еще хоть что-то, кроме волнений за мужа и горьких мыслей по поводу его внезапной отчужденности.

— Ужас, как скучно! — повторила Ташка, состроив жуткую мину.

— Так я же не в цирк иду, — бодро откликнулась Алена, — а просто погулять.

— Ну, мама! Тебе с распущенными в сто раз круче! А так ты на училку похожа.

— Я и есть училка!

— Но тебе же не девяносто лет, — Ташка почесала нос и хитро прищурилась — верный признак очередной гениальной идеи. — Мам, давай так, если ты волосы распустишь и наденешь эту свою юбку зеленую, я с тобой гулять пойду, куда захочешь. В противном случае маршрут выбираю сама!

— Это шантаж! — возмутилась Алена, хотя ей было все равно, куда идти.

Почему-то всегда так получалось, что она поддавалась на Ташкины провокации. В эти моменты было совершенно непонятно, кто из них взрослый человек, а кто — дите неразумное.

Дочь важно кивнула, нисколько не смутившись.

— Зеленая юбка очень короткая, очень!

— Вот и хорошо, — улыбнулась Ташка, — ты же не монахиня, чтобы постоянно в длинных ходить!

Алена тоже почесала нос.

— Нет, я не могу. Я ее сто лет не носила и носить не собираюсь! У меня пальто в химчистке, а в куртке и в этой юбке я буду похожа на… Неважно… И волосы мне укладывать часа полтора! Нет, Ташка, и думать забудь.

Спустя некоторое время вдоль тихой улочки прогуливалась рыжая девчонка в пальто, из-под которого торчали заляпанные джинсы. Рядом несмело вышагивала женщина — тоже рыжеволосая — с очень стройными, открытыми выше колен ногами, на которые она косилась смущенно и раздосадованно.

— Ма, давай в центр поедем, что ли!

— Я юбку надела! — напомнила Алена. — Так что выбор за мной!

— Но тут же скучно! А на Плеханова, говорят, новый магазин открылся, с автоматами! Мам!

— Не мамкай!

— Мам! Ну, давай пешочком дойдем, раз ты так погулять хочешь. Тут же недалеко!

Ага, буквально рукой подать! Первые несколько кварталов они прошли бодро, глазея на осенние аллеи, словно присыпанные топазами и рубинами. Потом подкрепились мороженым и продолжали путь неторопливо, вразвалочку, как парочка Винни-Пухов.

— Я больше не могу, — простонала Алена, когда дом оказался далеко-далеко позади, а до центра осталось совсем чуть-чуть.

— Мама! Главное — никогда не сдаваться, — серьезно заявила Ташка и потянула ее за руку.

— Может, на автобусе доедем? — жалобно пискнула жертва собственного ребенка.

Ребенок отказался даже подумать на эту тему.

В центр они прибыли как раз к обеду, устроились в небольшом кафе, и после чашки чая Алена категорически заявила, что остается здесь жить. Ибо сил сдвинуться с места у нее не было.

Ташка молчала, лишь хитровато щурилась. Через несколько минут, как она и ожидала, сидеть сиднем матери надоело. Они выползли на свет Божий и снова зашагали рядом, тихонько радуясь друг другу, прохожим, свободе, ленивому ветру.

И вдруг Алена замерла, как вкопанная.

Прямо перед ней в витрине стоял манекен в чудесном белоснежном пальто. Тонкое, элегантное, с воротником апаш и рукавами, отделанными изысканной вышивкой, оно было прекрасно.

— Ташка, — хрипло окликнула Алена, — посмотри…

— Супер! — мгновенно оценила дочь. — Давай зайдем, поближе поглядим.

Алена быстро взглянула на вывеску, еще раз на витрину, а потом на себя. Какое-то чувствовалось несоответствие. В подобные магазины, должно быть, являлись дамы в норковых шубах до пола, сверкая настоящими бриллиантами и голливудскими искусственными зубами.

— Ма!

Куда от этого денешься?!

— Ну, пошли, пошли!

Внутри было много света и зеркал. На сияющем мраморном полу заляпанные Ташкины ботинки выглядели почти кощунственно. Алена вздохнула обреченно и огляделась, как в музее. Ряды манекенов перемежались кожаными диванчиками, очевидно, для отдыха утомленных трудным выбором посетителей. Кабинки примерочных были задрапированы бархатными шторами, а посреди зала возвышался подиум с эксклюзивными моделями, о чем предупредительно сообщила поспешившая к Алене девица в униформе.

Великолепие магазинного убранства Ташку ничуть не смутило, зато Алена почувствовала себя так, будто по недоразумению очутилась на званом балу в своей старой байковой пижаме.

Девица рядом с ней безостановочно лопотала, хотя и поглядывала с некоторым пренебрежением.

— Мам, померь, а? — прогудела Ташка, остановившись рядом с белым пальто.

Алена замотала головой. Но подошла, вежливо известив девицу, что «мы просто посмотрим, хорошо?» Та разочарованно вздохнула и исчезла в зале.

— Мам, ну чего ты? За примерку денег не берут! Давай!

— Нет! Нет, нет, нет.

— Мам!..

Ташка посмотрела с досадой и, решительно развернувшись, ускакала. Алена стояла, как зачарованная. Конечно, это было не совсем то. Но все же, все же. Она не могла отвести глаз от пальто на манекене.

Неожиданно ее кто-то пихнул в бок. Она, не оборачиваясь, сделала шаг в сторону.

— Извините, — сказал мужской голос, — я вас не заметил.

— Ничего, ничего, — пробормотала она и тут вспомнила о вежливости, и повернулась, изобразив на лице любезную снисходительность.

Ей пришлось задрать голову. Незнакомец, в магазинном отупении налетевший на нее, был очень высок. Оттуда, сверху, глядели с ленивым интересом холодные, голубые глаза.

— Мам, твое пальто стоит, как целый слон! — раздался Ташкин вопль. Через миг она сама оказалась возле Алены и махнула в сторону приближающейся девицы в униформе: — Я все равно консультанта позвала!

— Что ты так орешь? — смущенно поинтересовалась Алена.

Ташка обиженно засопела и перевела взгляд на мужчину, который с любопытством прислушивался к их разговору.

— Здрасте, — вежливая девочка изобразила свой коронный книксен и осведомилась ласково: — Вы тоже пальто присматриваете? Для жены?

— Наташа! — одернула ее мать.

— Здравствуй, — как ни в чем не бывало откликнулся незнакомец. — Я пальто не присматриваю, у меня уже есть. А жены нет.

Алена покосилась на него и убедилась, что на нем, действительно, было пальто. Черное, длинное, очень стильное.

— Кирилл! Кирюша! Посмотри, пожалуйста! Незнакомец с досадой качнул темной головой — наподобие мула.

Хорош враль! Жены у него нет! А эта юная нимфа, выглядывающая из примерочной, стало быть, его внучка?!

Алена негромко фыркнула, придя в замешательство от собственных мыслей.

— А говорите, жены нет! — ухмыльнулась и Наташка, по-свойски подмигнув верзиле, и Алена пожалела, что не обладает сверхъестественной способностью проваливаться сквозь землю. А еще о том, что ее дочь не осталась сегодня дома.