Виктория прикидывала, как отнесся бы ко всему этому Кит.

Она повесила очередное украшение на шестнадцатифутовую ель, установленную в дальнем конце Главного зала. Притворяясь безразличной, она поглядывала на Кита, который беседовал с тетей Шарлоттой и матерью Себастьяна, грозной леди Биллингсли. Кит был во фраке, безупречно сидевшем на его широких плечах, и в темном жилете. Он стоял навытяжку с бокалом в одной руке и заложенной за спину другой, являя собой образец истинного джентльмена. Виктория знала, что это не больше чем театр.

Знала она потому, что, стоило им встретиться взглядами, Кит нахально подмигивал, а Виктория краснела. Они не общались с вечера, когда он напугал ее в тайной комнате, хотя после прибытия гостей Виктория проводила там каждый вечер, в глубине души надеясь на встречу.

В другом конце зала застыла перед окном Ровена, не обращавшая внимания на праздничную суету. Виктория заметила, что сестра стала замкнутой, как никогда, но теперь чего-то ждала. Но это было очень похоже на Ро — лучше ждать у моря погоды, нежели сделать что-либо самой. Возможно, причиной был летун, с которым она пила чай. Весь дом гудел насчет странного аэроплана, который изо дня в день кружил над поместьем. Элейн наконец вытянула из Ровены часть истории и объявила ее красивой сказкой, но предупредила, что мнение родителей окажется иным.

Виктория подумывала поговорить с Ровеной, но, поскольку у нее имелись собственные секреты, оставила сестру в покое. Был бы с ними отец, он бы знал, что делать.

Боль утраты всколыхнулась вновь; стеклянная фигурка выскользнула из рук и полетела вниз. По мраморному полу разлетелись осколки.

На миг все застыли, затем тишину нарушила тетя Шарлотта:

— Надеюсь, дорогая, что это было не одно из уотерфордских хрустальных украшений.

— Простите, тетя Шарлотта, — вяло улыбнулась Виктория.

— Ничего страшного, — вздохнула тетя. — Вот что случается, когда наряжаешь елку сама.

— Это тоже часть праздника, леди Саммерсет, — вставил Кит.

На самом деле слуги уже проделали основную работу и оставили гостям завершающие штрихи, если те пожелают развлечься.

Через несколько секунд появилась горничная, замела осколки и удалилась так же бесшумно, как и возникла. Виктория не знала, как ее зовут. Она вздохнула. Странно жить в окружении незнакомых людей.

— Позвольте вам помочь, мисс Бакстон.

Кит взобрался на лестницу, и Виктория нервно вцепилась в ступеньку, чтобы не свалиться, отметив блеск в его глазах.

Он оказался непривычно близко и одной рукой обхватил ее за талию.

— Не бойтесь. Я не дам вам упасть.

У Виктории пересохло во рту. Кит был атлетического сложения — фигура человека, все школьные годы игравшего в крикет, а ныне увлекавшегося гольфом, охотой и верховой ездой. Он протянул ей очередное украшение из коробки, которая покачивалась у нее на коленях.

— Давайте.

Виктория сглотнула и потянулась к веткам. Рука на талии напряглась, отчего по ее телу пробежала дрожь, а Кит ухмыльнулся, как будто точно угадывал ее ощущения. Виктория испытывала сильнейшее желание стукнуть его по макушке.

Парадная дверь распахнулась, Виктория оглянулась на звук — Кэрнс встречал новых гостей. Лакеи занялись багажом, а дворецкий объявил о вновь прибывших.

— Леди Саммерсет, позвольте представить вдовствующую леди Люсиль и ее внучек, леди Изабеллу и леди Гертруду.

Гости присоединились к уже собравшимся. Начались реверансы, поклоны и целование ручек. Элейн проводила девушек в уголок и прихватила с собой упиравшуюся Ровену. Виктория повесила очередную фигурку. От близости Кита ей было трудно дышать, и она ловила его взгляд всякий раз, когда смотрела вниз.

— По-моему, пора передвинуть лестницу. У нас получилась куча мала на одном пятачке.

Кит говорил с подковыркой. Виктория увидела, что он прав. Она развесила около двадцати игрушек на небольшом участке.

— Не волнуйтесь, — шепнул Кит. — Никто и не заметит. Они слишком заняты восхвалением друг друга. Сами посмотрите.

Он указал на угол, где царила тетя Шарлотта, и Виктория признала его правоту. Женщины сбились в стайку, лебезили перед нею и леди Эдит Биллингсли и сплетничали о тех, кто еще не приехал. Кит взял коробку; Виктория осторожно развернулась и начала спускаться. Ее крайне смущало, что Киту снизу открылся прекрасный вид на ее зад.

Кит указал на коробки, стоявшие на столе:

— Продолжим? Похоже, из нас получилась хорошая команда.

Виктория бросила на него испытующий взгляд. Издевается? Трудно сказать. С другой стороны, как ни было это глупо, ей нравилось его общество.

— Можно и продолжить. Все равно больше никто не доделает.

Они трудились еще с полчаса, не обращая внимания на постоянное звяканье колокольчика и выкрики дворецкого. Саммерсет казался девушке заколдованным дворцом, а не обычным домом из камня. Отец всегда пренебрегал приглашениями в аббатство, и Бакстоны встречали Рождество у себя, однако, невзирая на украшения и званые ужины, праздники в Лондоне не шли ни в какое сравнение со здешними.

Зал был украшен еловыми ветками от парадной двери до гостиной в противоположном конце. Через каждые пять футов их перехватывали банты из красного бархата с золотой обшивкой. Повсюду стояли высокие белые свечи, с балок свисали сотни крошечных серебряных снежинок, преломлявших свет пламени, который рассыпался по стенам и даже по потолочным фрескам. Ель была одной из сотни ей подобных, и эти деревья специально выращивали к Рождеству на протяжении нескольких десятилетий. Всего в доме установили десять елей: в Главном зале, гостиной, зале для слуг и в каждой семейной спальне. Виктория еще не нарядила свою, но ей очень нравился свежий хвойный запах, разливавшийся в воздухе.

— У меня для вас сюрприз, — сказал вдруг Кит чуть ли не в самое ее ухо. — Вы сможете улизнуть минут через двадцать?

Виктория огляделась. Около сотни гостей прохаживались по залу, угощаясь рождественским пуншем, глинтвейном и портвейном. Сестра сидела в углу в окружении Элейн, Колина, Себастьяна и еще полудюжины молодых людей. Каверзный комитет? Пруденс, конечно, не пригласили.

Она коротко кивнула. Безумие, да, но никто не заметит ее отсутствия, а после того, как Кит игнорировал ее последние два дня, ей было любопытно взглянуть на его сюрприз. Интуиция подсказывала не доверять этому странному молодому человеку, но воспоминания о беседе в тайной комнате только подогревали интерес.

— Встретимся в библиотеке, — прошептал Кит и неторопливо двинулся прочь.

Виктория подала знак стоявшему навытяжку лакею, чтобы забрал лестницу, и развесила оставшиеся украшения на нижних ветвях.

Затем подошла к чаше с пуншем, слуга налил ей бокал. Виктория прошлась по комнате; она старательно глядела поверх голов, чтобы никто не вздумал завести с ней беседу. Дамы блистали драгоценностями, их наряды были украшены перьями, мехом и хрустальными бусинами. Ровена выбрала черное кружевное платье с короткими рукавами из перьев баклана и такую же шляпку. От красоты сестры у Виктории перехватило горло, и она с трудом отвела глаза.

Темные фраки джентльменов выгодно подчеркивали экстравагантные наряды их жен. Чуть в стороне дядя беседовал с группой почтенного вида мужчин. Время от времени он обменивался довольными взглядами с тетушкой, как будто они аплодировали друг другу по случаю успешного званого вечера. И действительно, прием под елкой удался на славу. Далее предстоял обед из двенадцати перемен, а затем — музыкальная часть. Завтра же торжества начнутся всерьез: их откроет знаменитый двойной бал в Саммерсете. Сначала из Главного зала вынесут мебель, и там состоится бал для слуг. Семейство и гости почтут его своим присутствием, а затем перейдут уже в роскошно обставленный бальный зал. Прислуге дадут еще час на танцы и развлечения — ни минутой больше, ни минутой меньше. Никто не смел оспорить традиции, установленные леди Саммерсет. Большинство гостей уедут на следующий день, чтобы встретить Рождество дома, но как минимум пара десятков останутся в особняке до кануна Нового года.

Стараясь не выказать спешки, Виктория грациозно лавировала между гостями к лестнице, где отдала бокал лакею, которого наняли в городе в помощь постоянной прислуге, ибо та разрывалась между обычными обязанностями и подготовкой к единственной ночи в году, когда им разрешалось повеселиться. Незаметно выскользнув из Главного зала, Виктория поспешила по темному коридору в библиотеку.

Библиотека сама по себе являлась произведением искусства и не нуждалась в дополнительных украшениях. Все равно они не затмили бы римские фрески на стенах и потолке в обрамлении изумительной бело-голубой лепнины. Кресла, столы и обивка были выдержаны в нейтральных белых тонах, что подчеркивало красочность росписи. В детстве Виктория и Ровена бывали тут редко, хотя любили собственную библиотеку в Лондоне. Здесь было много хороших книг, но все они в основном представляли собой редкие антикварные издания — совсем не те, что способны разжечь воображение ребенка.

На низком кофейном столике перед камином из белого мрамора лежали два толстых, переплетенных в кожу тома, один на другом. Верхний оставили открытым. Виктория нахмурилась и подошла ближе, в Саммерсете вещи не бросали как попало. Но вскоре она поняла, в чем дело.

Перед ней лежали памятные альбомы. На полках стояло много подобных томов. Темную блестящую кожу переплета украшал тисненый герб Саммерсета. Альбомы создавались каждый год. Обычно хозяйка дома с любовью заполняла страницу за страницей, хотя многими занимались слуги, если дамы, в частности леди Саммерсет, не испытывали желания вести записи.

Несколько альбомов сейчас демонстрировалось внизу, чтобы гости могли взглянуть, как выглядело Рождество в былые годы. Хроника велась последние четыреста лет и считалась лучшим образцом подобных летописей в Соединенном Королевстве.

Виктория нахмурилась и присмотрелась к датам. Почему эти два альбома решили оставить в библиотеке? Они относились к смежным годам, 1890-му и 1891-му. Возможно, хозяева сочли их недостаточно старыми, чтобы представлять интерес. Виктория опустилась на колени рядом со столиком — ее разбирало любопытство. Что это — чья-то рассеянность или секрет? Она усвоила главное о секретах: с ними можно столкнуться в совершенно неожиданном месте.

Совпадение или нет? Девушка подвинула к себе открытую книгу. Вот фотография челяди и господ на лужайке перед особняком. С улыбкой Виктория узнала Кэрнса, у которого, оказывается, двадцать три года назад были волосы. Миссис Харпер совсем не изменилась. Многие лица были знакомы; как странно, что эти люди всю жизнь служили чужой семье, вместо того чтобы завести собственную. Виктория прочла начертанный крохотными буквами список имен и должностей справа от фотографии. Многие фамилии тоже оказались знакомыми, и она задумалась о числе семей, населявших Саммерсет с момента его основания.

Ее внимание привлекла подпись: «Айрис Комбс — няня», и Виктория склонилась над снимком. Да, вот она, слева от хозяев, ее роскошные темные волосы сверкают на солнце. Справа стояла жена старого графа, невысокая робкая женщина. Бабушка всегда напоминала Виктории сестричку-синичку из сказок Беатрикс Поттер. В центре рядом с супругой возвышался сам граф. Должно быть, снимок был сделан до его болезни, поскольку в позе деда угадывалось лишь хищное высокомерие, заставившее Викторию поежиться. В его тени — как в буквальном, так и переносном смысле — расположились сыновья. Дядя Конрад выглядел одиноким и забитым, зато отец, недавно женившийся на миниатюрной сказочной красавице, откровенно сиял. По округлившемуся лицу матери Виктория поняла, что та уже вынашивала Ро. Она погладила краешек фотографии, гадая, как изменилась бы их жизнь, если бы мать благополучно перенесла ее рождение. Конечно, она и раньше видела снимки матери, но каждый новый становился подарком, ибо мать неизменно лучилась счастьем. И все в один голос твердили, что супруга сэра Филипа буквально рождена для счастливой жизни.

Виктория сморгнула слезы и отвернулась. Ей меньше всего хотелось, чтобы Кит застал ее плачущей над старым альбомом. Решив не глядеть на родителей, она стала рассматривать няню Айрис, которая придерживала за плечи девочку лет трех. Дыхание перехватило — вот она, Халперния. Поздний ребенок, чья смерть подорвала здоровье старого графа и навсегда изменила ее семью. Девочка унаследовала темные волосы Бакстонов; не приходилось сомневаться, что под густой кудрявой челкой искрились зеленые глаза. Странно представить, что у нее, Ровены, Колина и Элейн могла быть тетушка всего на несколько лет старше их самих.

Девушка склонилась над снимком и нахмурилась. К кому это прильнула Халперния? Не к матери и даже не к няне Айрис, а к молодой, до боли знакомой женщине. Ответ явился так быстро, что у Виктории заныло между глазами. Мать Пруденс! Пальцы Виктории пробежались по списку справа и остановились на старательно зачеркнутом имени. Но она и так знала, что там написано. В лондонском доме стояло несколько фотографий матери Пруденс, и мисс Тэйт сыграла важную роль в жизни Виктории. На снимке определенно была Элис Тэйт.