— Лиззи! — Голос матери задрожал от негодования. — Никогда не думала, что доживу до того дня, когда собственная дочь будет затыкать мне рот. Нет, ты видела, что случилось, Марта? А ты, Беатрис? Когда я поднялась, чтобы, как и положено согласно моему рангу и положению, которое я занимаю в семье, вывести дам из столовой, этот человек имел наглость положить руку мне на плечо и кивнуть Лиззи, чтобы это сделала она.

Элизабет была подавлена и обеспокоена. У нее никогда не получалось противостоять матери — даже когда ей сообщили, что она должна выйти замуж за богатого торговца, чтобы восполнить семейное состояние. Но мистер Чэмберс был ее мужем, и она должна быть ему верной больше, чем кому бы то ни было еще — включая свою мать.

— Мистер Чэмберс вправе ожидать, что хозяйкой в его доме буду я, мама, — сказала она. — Я его жена. Все мужчины ожидают именно этого.

— Только послушайте! — На скулах матери проступили два красных пятна. — Ты самая неблагодарная из дочерей, Лиззи! Ты меня очень расстроила. Кроме того, как ты собираешься быть хозяйкой такого большого приема, если у тебя нет никакого опыта? Да еще притом, что тебе нужно уделять внимание Джереми. Я отдала тебе почти полгода моей жизни, и вот какую благодарность я получаю взамен?

— Я действительно ценю твою помощь, мама, — сказала Элизабет. — Ты это знаешь.

В этот момент ее плеча коснулась невестка.

— Лиззи, пойдем со мной к компании у фортепиано, — сказала она с улыбкой. За восемь лет брака у нее был свой опыт столкновений со свекровью.

Элизабет, признательная за предлог, позволивший ей избежать дальнейшей беседы с матерью, тем не менее почувствовала себя виноватой, когда Аннабель взяла ее под руку и увела прочь. Она солгала матери. Она не была благодарна.

Она с ужасом наблюдала, как сентябрь сменяется октябрем, а октябрь — ноябрем, а никаких признаков того, что родители намереваются вернуться домой и оставить ее вновь хозяйкой Уайлдвуда, не было. Несмотря на одиночество и чувство подавленности из-за того, что ее брак явно не удался, Элизабет понравилось в течение нескольких месяцев быть хозяйкой собственного дома.

Позже вечером, когда все собрались в гостиной, вновь случилась неприятность. Там были установлены два стола для игры в карты. Некоторые из гостей предпочли беседовать возле камина. Группа молодых людей собралась у фортепиано, послушать игру юной Гарриет. Элизабет наблюдала за игрой в карты, размышляя над тем, что, судя по всему, это Рождество вновь будет предсказуемым и утомительным. В прошлый год она вступала с большими надеждами на совершенно другую жизнь. Она искренне радовалась предстоящему браку, особенно после того, как познакомилась с веселым мистером Чэмберсом, а затем с его сыном. Но все ее радужные мечты не оправдались, за исключением того, что теперь у нее был Джереми.

Мистер Чэмберс отделился от группы у камина и приблизился к ней.

— Мы будем украшать завтра дом? — спросил он.

— Украшать? — непонимающе посмотрела на мужа Элизабет.

— На Рождество. — Он удивленно поднял брови. — Обычно дом украшают падубом, плющом, сосновыми ветками и омелой.

— О, — сказала она.

— И венками из омелы для поцелуев.

Гарриет как раз закончила играть. В то же время затихла беседа у камина. Поэтому его слова были слышны всем.

— Что? — переспросила леди Тэмплер, отрываясь от карт.

— Нужны венки из омелы для поцелуев, мэм, — повторил мистер Чэмберс. — И другие украшения, чтобы дом выглядел праздничным. Вы ничего не планировали, Элизабет?

— Мы никогда не использовали рождественские украшения, — сказала она. Иногда ей было жаль, что они этого не делают. Однажды в их деревне залы для приемов украсили для предстоящего рождественского бала. Они выглядели очень нарядно и чудесно пахли сосной.

— Значит, в этом году будем, — объявил он.

Со стороны фортепиано послышался гул, свидетельствующий о явном интересе.

— Венки из омелы, — мечтательно повторила юная Сьюки, и затем раздался приглушенный мужской смех и более высокий девичий.

— Я всегда любила сделанные со вкусом рождественские украшения, — сказала тетя Марта, кинув извиняющийся взгляд на леди Тэмплер. — Мы как-то раз украшали дом, когда проводили праздник дома. Ты помнишь, Рэндольф? Но, признаюсь, венков из омелы не было. Думаю, это было бы вульгарно.

— В этом доме, несомненно, ничего подобного не будет, — сказала леди Тэмплер тоном, означавшим, как все знали, что спорить бесполезно. — В нашей семье нет места такой буржуазной пошлости. Если мистеру Чэмберсу так хочется, Лиззи, завтра я отправлю слуг за ветками, но дам строгие указания относительно того, что можно принести.

— О да, это мое желание, мэм, — уверил ее мистер Чэмберс. — Но не стоит загружать слуг дополнительной работой, когда, осмелюсь сказать, они и так сейчас заняты больше обычного. К тому же часть удовольствия заключается в том, чтобы делать украшения своими руками. Я сам завтра утром наберу все необходимые для этого ветки. В западном лесу их должно быть более чем достаточно. Кто-нибудь желает ко мне присоединиться?

Несколько молодых людей высказали робкое согласие, другие нерешительно поглядывали в сторону родителей и леди Тэмплер, и если бы посмели, тоже бы присоединились, подумала Элизабет.

Она молча смотрела на мужа и удивлялась, что он снова и снова бросает вызов ее матери. В прошлом году он настолько безропотно принял волю отца, что она посчитала его человеком, легко поддающимся влиянию.

— Я спрошу у садовников, — сказал он, — есть ли где-нибудь в парке омела. Что за Рождество без омелы.

Молодые люди вновь захихикали.

— Дети тоже должны пойти, — сказал он. — Я пообещал с ними завтра поиграть и лишить их сил, чтобы они захотели спать. Сбор веток в лесу и затем украшение дома поможет мне выполнить оба обещания.

— Младшее поколение этой семьи, — с подчеркнутой любезностью сказала леди Тэмплер, — как и положено, останется в детской со своими нянями, мистер Чэмберс. Может, вы и привыкли к тому, что детям можно носиться по дому, но в благородном обществе так не принято.

Элизабет прикусила губу, не осмеливаясь посмотреть на мужа.

— Что ж, — добродушно ответил он, — думаю, мы должны позволить их родителям решать, что им можно, а что нет, мэм. Завтра нам надо будет рано выйти из дома. — Он усмиряюще поднял руку, когда со стороны фортепьяно раздался дружный стон. — Завтра сочельник. Потом нам предстоит украсить дом и сделать это хорошо. Так что день будет насыщенным.

Дядя Освальд кашлянул и отложил карты.

— Время от времени я занимаюсь резьбой по дереву, — смущенно произнес он. — Если желаете, Чэмберс, думаю, что смогу вырезать своего рода рождественскую сценку. Кажется, я пару раз вырезал такую на Рождество, когда дети были маленькими.

— Да, так и было, папа, — подтвердила Сьюки, — Пожалуйста, ну, пожалуйста, можно я тоже пойду завтра с кузеном Эдвином собирать ветки? Можно, мама?

— Я обычно помогал тебе, папа, — добавил юный Перегрин. — Я мог бы помочь и в этом году, только не хочу пропускать прогулку.

— Думаю, вы сможете сделать и то, и другое, — уверил его мистер Чэмберс. — Вы поможете вашему отцу днем, пока мы будем украшать дом.

— Мы с Мартой планировали съездить завтра утром в деревню, — сказала тетя Беатрис. — Наверняка, если поищем, мы сможем найти там в магазине красивую атласную ленту. Верно, Лиззи? Она понадобится, чтобы сделать украшения еще красивее, — добавила она, не глядя на леди Тэмплер.

— Сомневаюсь, Беатрис, что завтра вы сможете куда-либо добраться в карете, — сказала леди Тэмплер с ноткой торжества в голосе. — И никто не сможет выйти за порог, чтобы набрать веток для украшения. Ночью наверняка выпадет столько снега, что мы будем заперты в доме.

— Я и рассчитываю на то, что выпадет снег, мэм, — заверил ее мистер Чэмберс. — Если мы будем только работать и совсем не будем развлекаться, то сочельник точно будет скучным. Игра в снежки — это именно то, что поднимет настроение, разгонит кровь и при этом не слишком нас задержит. Но для этого нам совершенно определенно нужно встать пораньше.

При упоминании снега молодые люди заметно оживились. Леди Тэмплер встала и презрительно оглядела присутствующих.

— Я, со своей стороны, не собираюсь участвовать во всей этой вульгарной чепухе, — объявила она. — И если Лиззи не может проявить себя как хозяйка дома, тогда я…

— Мама! — резко перебила ее Элизабет. — Если мистер Чэмберс говорит, что дом на Рождество нужно украсить, то мы его украсим. В том числе и венками из омелы.

— Лиззи! — Грудь ее матери вздымалась от ярости.

— Помолчи, Гертруда, — не отрывая глаз от карт, посоветовал отец Элизабет, во второй раз за вечер проявив свою супружескую власть.

Элизабет заметила пристальный взгляд мужа, но тут же отвернулась. Сердце у нее в груди билось в бешеном ритме. Она только что открыто не подчинилась матери! Но разве могла она поступить по-другому?

— Простите, — внезапно сказала она. — Я должна подняться к Джереми.

Наверняка он проголодался и был готов к вечернему кормлению. Она лишь надеялась, что ее молоко не прокисло.

До сегодняшнего дня она ни разу не видела, как мистер Чэмберс улыбается, думала Элизабет, спеша вверх по лестнице. Однако он улыбался детям сегодня днем и еще больше — в гостиной, когда посмеивался над энтузиазмом ее молодых кузенов относительно его планов на завтра. И он предложил нечто, что обещало веселье, которого ее сердце так страстно желало.

Игру в снежки.

Сбор веток в лесу.

Украшение дома.

Поцелуи под венками из омелы.

Ее никогда не целовали — смешной факт, учитывая то, что она была женой и матерью. Но муж никогда не целовал ее. А до него у нее не было поклонников.

Они собирались украшать дом на Рождество — именно они, а не прислуга. И у них будут венки из омелы для поцелуев. Элизабет поспешила по коридору в детскую. Они собирались веселиться.

По крайней мере, замедляя шаги, мысленно поправилась она, дети и молодежь собирались веселиться. Но я же тоже не старуха, напомнила она себе. Ей не было даже двадцати. Вот только казалось, что ее юность где-то каким-то непостижимым образом затерялась.

Она была замужней женщиной с ребенком. Ожидалось, что она останется в доме.

* * *

Предсказание леди Тэмплер оказалось верным. Вчерашний серый, сырой день сегодня преобразился в волшебный белый мир. Несколько дюймов снега полностью покрыли двор, а снег все падал. Эдвин сразу понял, что им повезло стать свидетелями и насладиться редким явлением — снежным Рождеством.

Все родители не только позволили своим детям присоединиться к походу за ветками, но и сами решили выйти на свежий воздух. В детской остались только два младенца, в том числе и сын Эдвина. Остальные дети, их родители и большинство молодежи тепло одетые собрались в холле вскоре после завтрака, болтая, смеясь и находясь в приподнятом настроении.

Эдвин видел, что большинство родителей и молодых людей были здесь, но одной молодой мамы явно не хватало. Неужели он ожидал, что она придет? Накануне вечером она удивила его тем, что защищала его, выступив против матери, но она делала это с холодным достоинством, как бы говоря, что выказывает лишь подобающее жене повиновение. Ничто не говорило о том, что она в восторге от его планов или же что она собирается в них участвовать. Лучше было бы не обращать внимание на ее отсутствие. Она оставалась все той же ледяной девой, на которой он женился, пусть уже и не была девушкой. Ее отстраненность помешала ему прийти вчера вечером в ее постель, хотя он думал об этом еще до того, как приехал в Уайлдвуд-холл. В конце концов, официально они не жили раздельно. Однако его все равно мучили сомнения, даже когда в холле все устремили взгляды на него в ожидании указаний.

— Я кое-что забыл, — сказал он. — Дайте мне пять минут.

Он быстро прошел через арку и стал подниматься по лестнице, перепрыгивая через ступеньки и с некоторым удовлетворением представляя реакцию леди Тэмплер, если бы она его сейчас увидела. За завтраком она с надменным достоинством его игнорировала.

В своей комнате Элизабет не было. Она могла быть где угодно, но он предположил, что обнаружит ее в детской, и не ошибся. Она стояла у окна в комнате Джереми и смотрела вниз, как будто ожидая, что компания, собравшаяся гулять, в любой момент высыплет из дверей на улицу.

Ребенок спал в кроватке.

— Мы собираемся выходить, — сказал он.

— Неужели? — Она повернулась к нему с прямой спиной, королевским видом и без улыбки.

Похоже, он потратил время впустую, поднимаясь сюда, чтобы поговорить с ней, подумал он. Фактически ведь он, вероятно, испортил ей Рождество.