— Да.

— У меня есть идея, как это лучше осуществить.

Предстоящие неудобства — невысокая цена, напомнила себе Сибилл. Она спокойно переживет и шепот за спиной, и любопытные взгляды, которые отныне будут ее сопровождать.


Она сама напечатала заявление. Два часа работала в своем номере, тщательно подбирая слова и фразы. Сведения должны быть изложены в четкой последовательности: поведение и поступки матери, Глории и даже ее собственные.

Откорректировав и распечатав написанное, она не колеблясь спустилась вниз и попросила портье переслать заявление по факсу на имя Анны Спинелли в Службу социальной помощи.

— Только оригинал верните, пожалуйста, — сказала она. — И, очевидно, мне должен прийти ответ.

— Не беспокойтесь, все будет сделано. — Молодая розовощекая девушка наградила ее учтивой улыбкой и исчезла в кабинете за стойкой.

Сибилл на мгновение закрыла глаза. Возврата нет, напомнила она себе. Она сцепила ладони и приняла невозмутимый вид.

Ждать пришлось недолго. По вытаращенным глазам молодой служащей она поняла, что та, по крайней мере частично, ознакомилась с содержанием посланного текста.

— Вы дождетесь ответа, доктор Гриффин?

— Да, спасибо. — Сибилл протянула руку за оригиналом и едва удержалась от улыбки, увидев, как смутилась девушка, возвращая ей бумаги.

— Вы… э-э… надеюсь, вам нравится у нас?

Не терпится поделиться новостью с приятельницами, отметила Сибилл. Типичное, вполне предсказуемое поведение жительницы маленького городка.

— Да, впечатлений много.

— Прошу прощения. — Служащая вновь скрылась в комнате за стойкой.

Сибилл едва успела перевести дух, как вся снова напряглась. Даже не оборачиваясь, она знала, что за ее спиной стоит Филипп.

— Я послала факс Анне, — натянуто произнесла она. — Теперь жду ответа. Если она одобрит его, у меня еще будет время зайти в банк до закрытия и заверить документ у нотариуса. Я ведь дала слово.

— Я здесь не в качестве сторожевого пса, Сибилл. Просто хотел поддержать тебя морально.

— Я не нуждаюсь в моральной поддержке.

— Нуждаешься. — В доказательство своего утверждения он положил ладонь на ее напряженную шею. — Хотя внешне это никак не выражается.

— И все-таки я предпочла бы обойтись без провожатых.

— Как поется в песенке, не все желания исполняются. — Не убирая ладони с шеи Сибилл, он непринужденно улыбнулся служащей гостиницы, вновь появившейся у стойки с конвертом в руках. — Привет, Карен. Как дела?

Девушка покраснела как рак и перевела взгляд на Сибилл.

— Прекрасно. Э-э… вот ваш факс, доктор Гриффин.

— Благодарю. — Сибилл взяла конверт и убрала его в сумку. — Запишите на мой счет, пожалуйста.

— Да, конечно.

— Пока, Карен. — Филипп плавно перенес свою руку на талию Сибилл и повел ее по вестибюлю к выходу.

— В следующий перерыв она поделится новостью с шестью лучшими подругами, — тихо сказала Сибилл.

— Как минимум. Прелести маленького городка. Сегодня вечером Куиннов будет обсуждать за ужином полгорода. А к утру молва разлетится по всему Сент-Крису.

— Тебя это забавляет? — сухо заметила Сибилл.

— Ободряет, доктор Гриффин. Традиции формируют общественное мнение. Кстати, я разговаривал с нашим адвокатом, — продолжал он, пересекая с ней набережную. У причалившего к берегу катера кружили чайки. — Заверенное нотариусом заявление, безусловно, поможет делу, но он хотел бы взять у тебя письменные показания. Если можно, в начале следующей недели.

— Я договорюсь о встрече. — Перед банком она остановилась и повернулась к Филиппу. Он уже сменил деловой костюм на повседневную одежду. Ветер трепал его волосы, глаза прятались за стеклами темных очков, но она отнюдь не была уверена, что желает видеть их выражение. — Если ты не против, я войду одна. А то я как под домашним арестом.

Филипп выставил вперед ладони и отступил. Крепкий орешек, думал он, провожая Сибилл взглядом. Но он был почти убежден, что под твердой скорлупой кроется нечто очень мягкое, даже нежное.

Его удивляло, что такая умная, образованная женщина с глубокими познаниями в области психологии не способна или не желает признать, что в ее воспитании был какой-то пробел и это вынуждает ее воздвигать вокруг себя крепкие стены.

И ведь она почти одурачила его, думал Филипп, едва не внушила, будто она черства, холодна, чужда переживаний и сильных чувств. Интересно, что заставило его усомниться? Не исключено, что он просто принимает желаемое за действительное. Вот это ему и предстоит выяснить. Причем очень скоро.

Филипп понимал, что, предавая огласке семейные тайны в маленьком городке, Сибилл подвергает себя унижению и, возможно, боли. Тем не менее она согласилась, не ставя никаких условий, и теперь не колеблясь выполняла данное обещание.

Нравственность, честность — этими качествами она обладает. Да и сердце у нее наверняка есть, думал он.

Сибилл вышла из банка. На ее губах играла едва заметная улыбка.

— Впервые довелось увидеть, как у нотариуса глаза чуть из орбит не вылезли. Полагаю…

Остальные слова потонули в его поцелуе. Она уперлась ладонью в его плечо, но пальцы лишь вцепились в мягкий трикотаж свитера.

— Мне показалось, тебе это было нужно, — тихо сказал он, скользнув рукой по ее щеке.

— Невзирая…

— Черт побери, Сибилл, о нас и так уже болтают. Почему бы не подлить масла в огонь?

Ошеломленная, потрясенная, она с трудом сохраняла самообладание.

— У меня нет ни малейшего желания стоять здесь и разыгрывать спектакль перед всем честным народом. Поэтому, если…

— Хорошо. Давай разыграем спектакль где-нибудь в другом месте. Тут рядом наш парусник.

— Парусник? Я не могу отправиться в море. Наряд неподходящий. Да и работы полно.

Ей необходимо поразмыслить. Однако Филипп уже тащил ее на причал.

— Прогулка под парусом пойдет тебе на пользу. А то вон опять голова начинает болеть. Развеешься на свежем воздухе.

— У меня не болит голова. — Только отвратительно ноет. — Да и не хочу я…

Она едва не взвизгнула от возмущения, когда он без лишних слов просто подхватил ее на руки и перенес на палубу.

— Считай, что я увез тебя силой, док. — Он быстро и ловко отвязал тросы и запрыгнул на борт. — Полагаю, за свою короткую благополучную жизнь ты впервые сталкиваешься с подобным обращением.

— Не надо строить предположений относительно моей жизни, ведь ты о ней ничего не знаешь. Если заведешь мотор, я… — Мотор затарахтел, и она резко замолчала, заскрежетав зубами. — Филипп, я хочу вернуться в гостиницу. Немедленно.

— Подозреваю также, ты не привыкла, чтобы тебе прекословили, верно? — весело произнес он, толчком усаживая ее на скамью. — Сиди и наслаждайся.

Поскольку Сибилл не собиралась прыгать за борт и плыть к берегу в шелковом костюме и итальянских туфлях, она просто сложила руки. Значит, вот как он намерен отплатить ей? Лишил ее свободы выбора, насаждает свою волю, бравируя физическим превосходством.

Типично мужское поведение.

Она отвернулась, устремив взгляд на воду, покрытую мелкой рябью. Филиппа она не боялась, во всяком случае физического страха перед ним не испытывала. Он оказался гораздо жестче, чем она поначалу предполагала, но обидеть ее не должен. И потому что судьба Сета была ему глубоко небезразлична, она считала себя обязанной оказывать ему содействие.

Сибилл не выразила восторга, когда он поднял паруса. Она убеждала себя, что не замечает красоты наполняющейся ветром парусины, ослепительно белой в лучах яркого солнца, не находит ничего необычного в плавном скольжении внезапно накренившегося судна.

Она намерена просто терпеть его выкрутасы, не выказывая никакой реакции. Наверняка ему скоро надоест довольствоваться ее молчанием и невниманием, и он повернет назад.

— Держи. — Филипп швырнул ей что-то. Чуть не подпрыгнув от неожиданности, она бросила взгляд вниз, на свои колени, куда аккуратно упали солнцезащитные очки.

— Прохладно, а солнце свирепое. Бабье лето не за горами.

Не отзываясь, она водрузила очки прямо на нос и опять устремила взгляд в противоположном направлении. Филипп усмехнулся.

— Сначала должны ударить заморозки, — как ни в чем не бывало продолжал он. — Воздух сразу пропитается пряным запахом осени, листья начнут менять цвет, и участок берега возле дома превратится в живописную картинку. Сплошь золото и багрянец на фоне ярко-голубого неба и зеркально-чистой воды. Красивее места не найти на всем белом свете.

Сибилл лишь крепче переплела на груди руки. Посмеиваясь про себя, Филипп сунул язык за щеку.

— Даже парочка таких заядлых горожан, как мы с тобой, способна оценить чудесный осенний день на лоне природы. А у Сета скоро день рождения.

Краем глаза он увидел, как Сибилл резко вскинула голову. Ее губы шевельнулись, но она, так и не издав ни звука, опять плотно сжала их и отвернулась.

О да, душа и сердце у нее есть, подумал Филипп. Под хладнокровной оболочкой таится буря разноречивых чувств.

— Мы думаем устроить ему вечеринку. Пусть побесится с друзьями. Грейс, как ты знаешь, печет чертовски вкусный шоколадный торт. Подарки мы уже приготовили, но тут на днях я зашел в магазин в Балтиморе, где торгуют принадлежностями для живописи. Настоящими, не для детей. Там есть все: мелки, карандаши, уголь, кисти, акварель, бумага, палитра. Этот специализированный магазин находится в нескольких кварталах от моего офиса. Тот, кто знает толк в таких вещах, может подобрать там хороший набор.

Он сам намеревался это сделать, но теперь видел, что поступил верно, намекнув ей. Интуиция его не подвела. Она повернулась к нему лицом, и, хотя солнце, отражавшееся от стекол темных очков, мешало ему рассмотреть глаза, по наклону головы Сибилл он догадался, что полностью владеет ее вниманием.

— Он ничего от меня не примет.

— Ты его недооцениваешь. Возможно, и себя тоже.

Он поправил паруса и поймал ветер. Сибилл увидела знакомый изгиб берега с рядом деревьев и неловко поднялась на ноги.

— Филипп, какие бы чувства ты ни испытывал ко мне в данный момент, все-таки не стоит так скоро устраивать мне встречу с Сетом. Лучше от этого не будет никому.

— Мы плывем не домой. — Он окинул взглядом двор. — К тому же Сет сейчас в мастерской вместе с Кэмом и Этаном. В данный момент тебе незачем встречаться с ним. Ты нуждаешься в хорошем отдыхе, Сибилл. А что касается моих чувств, я пока не пойму, как к тебе отношусь.

— Я рассказала все, что знала.

— Да, ты сообщила мне факты. Только забыла упомянуть, как эти факты отражаются на тебе лично.

— Это дела не касается.

— Зато меня касается. Мы с тобой повязаны, Сибилл, нравится тебе это или нет. Сет твой племянник, но мой брат. Мой отец и твоя мать когда-то были любовниками. И мы тоже близки к тому.

— Нет, — решительно сказала Сибилл. — Не близки.

Он бросил на нее пронизывающий взгляд.

— Зря отпираешься. Тебе это известно не хуже меня. Меня влечет к тебе, а я чувствую, когда женщина увлечена мной.

— И мы оба достаточно взрослые, чтобы контролировать свои животные инстинкты.

Филипп расхохотался.

— Черта с два! Тебя страшит не секс, а близость.

Он бил прямо в цель, не оставляя ей места для маневра. Сибилл это не столько сердило, сколько пугало.

— Ты меня совсем не знаешь.

— Уже начал узнавать, — спокойно сказал он. — А я всегда довожу до конца свои начинания. Так, я поворачиваю. Осторожно, не споткнись.

Сибилл отступила к скамье. Они вплывали в ту самую бухточку, где неделю назад пили вино с крекерами. Всего неделю назад, уныло думала Сибилл. С тех пор мало что изменилось. Но изменилось все.

Ей нельзя с ним здесь находиться. Это рискованно. Сейчас она просто не в состоянии держать его в узде. Но придется попытаться. Другого не дано.

Холодно глядя на него, Сибилл с невозмутимым видом пригладила растрепавшиеся на ветру волосы и насмешливо поинтересовалась:

— А где же вино? Музыка, деликатесы?

Филипп спустил паруса, поставил судно на якорь.

— В тебе говорит страх.

— А в тебе самомнение. И я тебя, разумеется, не боюсь.

— А вот теперь ты лжешь. — Он шагнул к ней по качающейся палубе и снял с нее очки. — Еще как боишься. Тебе кажется, будто ты просчитала каждый мой шаг, а я вдруг — бах! — выбился из сценария. Полагаю, доселе тебе приходилось иметь дело только с предсказуемыми мужчинами. С такими, безусловно, спокойнее.

— Это твое представление о хорошем отдыхе? — парировала Сибилл. — На мой взгляд, оно больше соответствует определению «конфронтация».