– Что? – Лешу словно камнем по голове ударили.

– Это хотел услышать? – зло спросил Марк. – Услышал. А теперь катись колбаской – задолбал.

Но Леша не обратил внимания на посыл.

– Это правда, Марк? Не шути, это серьезно…

– Когда я шутил серьезными вещами, а? Надоело мне от тебя отмахиваться как от мухи, вот и говорю, как есть. Надеюсь, трепаться не будешь…

– Нет, конечно… но, Марк, у вас было что-нибудь?

– Что-нибудь? Было, – Марк сам себя удивлял, так честно отвечая на вопросы брата.

– Ну и… как? – не придумав ничего лучше, спросил Леша. Марк расхохотался.

– Оригинально, Леша! Я говорю, что затащил в постель двоюродную сестру, а ты спрашиваешь «Ну как?» Подробностей ждешь? Или хочешь узнать, понравилось ли мне?

– Ты шокируешь меня ответами, ну, а я задаю глупые вопросы, – пожал плечами Лешка и, успокоившись, сверкнул лукаво глазами: – Где ты такой прикол вычитал?

– Какой? – не понял Марк.

– Да ты же меня разыгрываешь!

– Вовсе нет. Леха, мамой клянусь, что правду говорю. Никто этого не знает, а ты меня довел – вот, как на духу, рассказываю.

Леша побледнел.

– Ну, братан, ты офонарел! – воскликнул он.

Хлопнула входная дверь, и через секунду в комнату не вошли, а вбежали родители. Глядя на их взволнованные лица, Лешка насмешливо заметил:

– Сейчас кому-то будет разборка. Знать бы только, кто из нас с тобой согрешил… Как думаешь, Марк?

– Марк, нам нужно серьезно с тобой поговорить, – переводя дыхание, сказала мама.

– Насколько серьезно? – усмехнулся Марк.

– Прекрати кривляться! – воскликнул отец с раздражением и даже злостью.

– Юра, успокойся… – попыталась урезонить мужа Марина.

– Как я могу успокоиться, когда мой сын таким мерзавцем вырос!

– Не надо… Марк, папа взволнован, прости его…

– Успокойся, мама, я уже понял, что великий Юрий Николаевич зол на меня. Но я не понимаю, что я натворил, – холодно посмотрев на отца, сказал Марк.

– Ах, ты не понимаешь? Тогда я тебе сейчас все объясню… – угрожающе ответил Юрий. В мгновение ока он вытащил злополучную фотографию и протянул сыну. – Вот, надеюсь, ты дашь мне вразумительные объяснения на счет этой фотографии.

– Откуда это у вас? – спокойно спросил Марк.

– Что? – отец вышел из себя. – Ты так спокоен? Ты можешь только спросить, откуда это у меня?

– А что я должен делать? Объяснить? Как я могу это объяснить?

– Надеюсь, ты не станешь говорить, будто не знаешь и не понимаешь, о чем я тебя спрашиваю?

– Стану. Я действительно ничего не понимаю. На фотке изображен я и, по-моему, Ксю. Но как фотографию засняли – не имею представления. Лично я не позировал.

– Марк, я требую, чтобы ты все объяснил! – прогремел отец.

– Как? Откуда мне это знать? Может, фотография эта – монтаж? А ты от меня что-то требуешь…

– И правда, пап, как Марк это объяснит? Может, они прикалывались с Ксю, кто-то их заснял, а вы подняли кипеж! – вмешался Леша.

– Хороши же приколы! – возмутилась мать.

– Нет, Алексей, ты своего братца-то не защищай! Эта фотография – далеко не все, что требует объяснений. Поэтому я повторяю, Марк. Что это значит?

– А я повторяю, что не знаю, – упрямо повторил Марк, с трудом сдерживая злость. Конечно же, он знал об этой фотографии. Милая маленькая глупость – одна из многих, совершенных им и Ксюшей. Живой компромат, но… пусть. Таких было всего две – одна у него, другая у Ксю, и они пообещали друг другу никому ее не показывать… И неужели Ксю…

– Ах, не знаешь? А спать с двоюродной сестрой, значит, знаешь? Не увиливай, Марк, вас видели вместе.

– Кто видел?

– Какое это имеет значение! Я хочу, чтобы ты сказал, было у вас с Ксю что-нибудь или нет! Говори!

– А зачем? – поджимая губы, спросил Марк.

– Что? Хватит кривляния, Марк, прекрати действовать на нервы дурацкими вопросами!

– А чем они дурацкие, пап? Зачем мне что-то говорить? Тебе все доложили ведь, так что мои слова мало что изменят… Ты же всегда веришь кому угодно, но не мне…

– Марк, не доводи отца! Отвечай на вопрос! – воскликнула мать.

– На какой? Отец задал столько вопросов, что я не знаю, на какой отвечать, – сказал Марк, ловя на себе восхищенный взгляд брата. Должно быть, Алексей поражался самообладанию Марка. А вот сам Марк чувствовал, что вот-вот сорвется.

– Ах ты негодяй! – Юрий себя почти не контролировал. – Переспал с восемнадцатилетней девочкой и прикидывается невинной овечкой!

– Марк, Марк, как же так можно! – покачивая головой, сказала укоризненно Марина. – Ксюша ребенок еще, а ты… Как тебе не совестно!

– Какая у него совесть! Он изнасиловал свою сестру и даже признать этого не может! Трус! Трус и подлец!

– Но-но, папуль, полегче на поворотах! – сказал Марк. – Проявляй уважение!

– Да какое к тебе уважение! Ты бессовестный! Мне стыдно, что ты мой сын, Марк. Тебе почти тридцать лет, ты взрослый мужчина, а использовал такую наивную девушку, как Ксюша. Тебе других мало? А теперь ты еще отпираешься…

– Я вовсе не отпираюсь, – возразил Марк. – Я вообще ничего не сказал: ни да, ни нет.

– Негодяй! Мерзавец! Скажи, Марк, разве я таким тебя воспитывал? А ты стал таким подлецом!

– Папа, не надо! Нам всем надо успокоиться, – вмешался Леша. – Марк все объяснит…

– Да что он может объяснить! Он совратил Ксюшу, изнасиловал ее…

– Не надо обвинений! Марк не способен на такое, – настаивал Алексей. – Он не способен изнасиловать девушку, тем более Ксюшку… Марк обожает ее!

– Ну да, обожает! Настолько, что затащил ее в постель! Не вмешивайся, Алексей, нечего защищать брата! Он самый настоящий подонок!

– Но, папа…

– Не надо, Леша, довольно, – прервал брата Марк. Он был бледен. – Что ж, папа, теперь-то ты сказал все, что обо мне думаешь. Ты всегда считал меня дефективным, неполноценным, ты постоянно придирался ко мне! С детства только и слышу: «Марк, домой! Марк сопляк! Марк щенок! Марк, проси прощения!» Ты все время старался совершенствовать меня, но зачем? Подозреваю, что ты сам не знал, каким ты хотел меня видеть! Но для тебя я всегда был самым плохим.

– Марк…

– Не надо, мама. Так что ты хочешь узнать, пап? Ты сильно ошибаешься, я не трус и не мерзавец. И если у меня что-то и было с Ксю, то я не принуждал ее ни к чему.

– Ну ты и подлец! Ты думаешь, тебе кто-то поверит, что ты не принуждал Ксюшу?

– А я никого не прошу мне верить. И разговаривать с вами не хочу. Я прекрасно знаю, что меня в семье ценят очень мало.

Марк повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. А через несколько секунд сильно хлопнула входная дверь.

Торопливо Марк сбежал вниз по лестнице. Холодный ветер бросил ему в лицо множество брызг дождя и распахнул не застегнутую куртку. Марк поморщился, застегнул молнию и поднял воротник.

Ксюша – предательница. В этом Марк ни минуты не сомневался. Фото было только у нее и у него, и его фото на месте. А Ксю вчера приехала, и уже сегодня родители все узнали. Не зря же отец не пожелал назвать того, кто «видел» Марка с Ксю. Да никто их не видел, просто Ксюше вздумалось потрепать языком! Дрянь, такая же лживая, как и все остальные женщины! Дрянь, дешевая сучка! Это же надо: просить его переждать три года, пока закончится ее учеба, а сама, за его спиной, все разболтала!

Как она могла так притворяться! Заклинала: «Я люблю», «Ты самый лучший», «Я без тебя не могу»… И стоило связываться с ней! Надо же, Марк почти поверил ей!

Марк и не заметил, как дошел до дома бабушки. Интересно, тетя Люда уже знает? Хотя, плевать. Марк решительно открыл дверь.

– Здравствуйте, тетя.

– Привет, Марк. Как дела?

– Нормально, а у вас? Что бабушка?

– Не поверишь, но ей стало лучше. Сегодня она не впадала в забытье и поела.

– Это хорошо. А Ксю здесь или у отца?

– Здесь. Почти целый день от бабушки не отходит.

– А… я могу поговорить с ней?

– Почему бы нет? С каких это пор ты спрашиваешь разрешения?

– Нет, нет, просто я имел в виду, у себя ли она, – пояснил Марк, с усилием улыбаясь.

– У себя, где ж ей быть.

Так, судя по реакции, тетя ничего не знает. Довольно странно, что Ксю не рассказала ей. Трепала бы уже всем!

Неслышным шагом Марк подошел к комнате Ксю и заглянул туда из-за шторы. Ксюша лежала на кровати и что-то писала. Марк невольно залюбовался девушкой. Тонкая рука, поправляющая выбившуюся прядку, была такой изящной, а свет так красиво переливался в волнистых волосах. Нет, нет, нельзя так думать. Она красивая, но лживая.

– Марк? – Ксю словно удивилась, увидев его. – Привет, что ты здесь делаешь?

– Да… вот зашел к бабушке… – сказал Марк, как бы невзначай отстраняясь от Ксюши, когда она попыталась обнять его. – А ты что делала?

– Ничего.

– Никого не видела? Мои родители не заходили?

– Тетя Маша заходила днем минут на двадцать к бабушке, а потом за ней дядя Юра заехал…

– Всего на двадцать?

– Ну да, а что? – спросила Ксю, недоумевая или умело изображая недоумение.

– Ничего. Ты с ней разговаривала?

– Почти нет… Да что с тобой, Марк? Что за тон?

– Ничего, ничего. Все отлично.

– Нет. Ты почему-то злишься. Я вижу, что злишься. На меня? Почему?

– А ты правда не знаешь почему?

– Нет. Марк, Господи, хватит, не мучай меня, говори толком, что случилось!

– А ты мучаешься? – ехидно спросил Марк. Ксюша посмотрела на него с явным непониманием. Марк потянул ее к себе. – Вот смотрю я на тебя, Ксю, и думаю: ты правда ничего не понимаешь или притворяешься так искусно?

– Я? Притворяюсь? О чем ты?

– Я о том, что кто-то распустил язык насчет тебя и меня. И не без основания полагаю, что это была ты.

– Как ты сказал?

– Хватит лицемерить, Ксю! – раздраженно воскликнул Марк. – Мне родственники сегодня скандал закатили, требуя, чтобы я объяснил происхождение фотографии…

– Какой фотографии? – с удивлением и ужасом спросила Ксю. Ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног, а она сама летит в черную зияющую пропасть. – Той самой?

– Да, «той самой»! – передразнил Марк.

– Но как она попала к твоим родителям?

– Не имею представления. Может, ты знаешь? – с издевкой спросил он. – Довольно странно, знаешь: ты вчера приехала, а родители все узнали сегодня… А известно это было только нам с тобой… и фотография была только у тебя и у меня…

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что у меня появились очень нехорошие подозрения относительно тебя, Ксения…

Ксюша, побледнев, резко оттолкнула Марка.

– Ты не имеешь права подозревать меня! – твердо сказала она. – С таким же успехом все мог рассказать и ты сам!

– Однако я ничего не говорил, – процедил сквозь зубы Марк, сжимая Ксюшины запястья. – А вот ты…

– Я? Зачем мне это нужно?

– Я тоже не могу понять, потому и спрашиваю. Скажи мне, Ксю, не дрейфь! Объясни мне, глупому и ограниченному, в чем величие твоего замысла?

– Ты делаешь мне больно, – сказала Ксю, пытаясь высвободить свои кисти из его рук. Внезапно Марк схватил ее чуть пониже плеч и с силой притянул к себе. В его глазах Ксюша увидела бешенную ярость. Губы Марка сложились в недобрую ухмылку. Ксюше показалось, что сейчас он ударит ее. Но Марк резко отшвырнул ее от себя. Ксю упала на подушку.

– Я бы мог убить тебя, – тихо, но оттого еще более угрожающе сказал Марк, наклоняясь над ней. – Будь проклят тот день, когда я связался с тобой, лживая дрянь.

47.

– Марк, клянусь, я ничего не говорила! Подумай сам – зачем мне это делать? Я же выдала бы не только тебя, но и себя!

– А кто тогда, по-твоему, стал трепаться? Кто еще что-то знал кроме нас? – Марк не верил ни единому слову Ксюши, но ему было интересно наблюдать за ее игрой.

– Не знаю, Марк, не знаю! Но это была не я.

Марк презрительно улыбнулся и посмотрел в сторону. «Какая же ты дрянь, – мысленно проговорил Марк. – Такая же обманщица, как и остальные, такая же шлюха и дешевка».

– Марк… пожалуйста, поверь мне. Неужели я такая двуличная, чтобы клясться тебе в любви и думать, как бы тебя подставить?

– Может, и не двуличная… – отозвался Марк не глядя. – Но я не верю тебе. И… нам лучше расстаться. Я вдруг подумал, слушая отца, я действительно негодяй и подлец. Тебе шестнадцать лет было, а я воспользовался твоей наивностью, твоими чувствами… Вполне возможно, что теперь ты таким способом решила мне отомстить.

– Да не говорила я ничего! – воскликнула Ксю. И, желая доказать свою честность, пролистала страницы дневника в поисках фотографии. Но фотографии не было. До Ксюши вдруг дошло, почему Марк обвинил во всем ее. Но как убедить его, что не она виновата? Марк никогда не верил ей полностью, всегда подсознательно ждал обмана…

– Вот что, Ксю. Кто рассказал о нас, уже не так важно, – сказал Марк. – Так или иначе скоро узнает вся семья. Нам лучше разбежаться в разные стороны.