Она была вне себя от того, что Алма распоряжается чужой дочерью так, словно имеет на это право!

Алма между тем принялась уговаривать Элену, но та очень резко оборвала ее:

— С тобой нам не о чем разговаривать! Передай, пожалуйста, трубку Камиле.

Алма, пожав плечами, выполнила эту просьбу, и когда Камила услышала голос матери, то поняла, что ей лучше не возражать.

— Приезжай немедленно, — ледяным тоном произнесла Элена, — или я приеду за тобой сама и увезу тебя домой, пусть даже силой!

— Не волнуйся, мама, сейчас я приеду, — ответила Ка¬мила, с трудом сдерживая слезы. День был таким тяжелым! Все будто сговорились, одни беды сыпались на ее голову: Капиту, потом Эду, теперь рассерженная мамочка. Нервы Камилы просто не выдержали напряжения. Она и сама не собиралась оставаться здесь ночевать, ей тоже хотелось домой, хотелось поскорее улечься в постель и как следует выплакаться.

Но Элена истолковала дрогнувший голос дочери по-своему: Камила окончательно порвала с ней, с родным домом, она идет на любое ухищрение, лишь бы оставаться рядом с Эду, и это ослиное тупое упрямство, это полное отсутствие собственного достоинства в дочери просто убивало Элену.

Она ходила по комнате, сжав виски руками, — Камила и Эду, Эду и Камила! Как понять, что между ними происходит? Как узнать, чего хочет на самом деле Эду? Как поступить, чтобы помочь дочери? Как помочь самой себе?

Мысли текли своим чередом, а внутри ворочался тяжелый темный гнев, который искал выхода. Камила вошла, и гнев обрушился на нее.

— Как ты могла? Как посмела уйти из дома в такой час? Всему есть предел! Я не потерплю этого! — кричала Элена.

Камила искренне хотела успокоить мать. С одной стороны, она понимала, что все получилось не слишком складно, с другой — настолько была уверена в своей правоте, что не сердилась на Элену, надеясь успокоить ее и убедить.

— Мамочка, ты сама сказала, что я имею право уходить и приходить, когда мне удобно, ведь я совершеннолетняя, мне уже перевалило даже за двадцать один!

— Но ты же пожелала мне спокойной ночи, ушла спать, а потом как вор, как… как… как не знаю кто сбежала!

— Я не могла уснуть, мне было плохо, нужна была какая-то разрядка после того ужасного случая с Капиту. Я решила поболтать с приятными мне людьми, позвонила и…

— Эду пригласил тебя? Он пригласил тебя в ресторан? — В голосе Элены было столько боли, что Камиле захотелось успокоить ее и на этот счет.

— Эду не было дома. Алма сказала мне, что он поехал с приятелем в бар слушать потрясающего музыканта, и я решила, что это как раз то, что мне нужно — побыть на людях, послушать хорошую музыку в обществе приятных людей.

— Ты что, не понимаешь, что ты навязываешь себя? Не понимаешь, что с тобой будут поступать соответственно? Даже Эду! Он тоже не ангел, ты видишь, что он позволяет себе напиваться в твоем присутствии. А дальше будет и еще похлеще! Чего ты добиваешься? Ты ведешь себя ужасно! Всему есть предел! До тех пор пока ты живешь со мной, я за тебя отвечаю, и я не допущу, чтобы моя дочь превращалась… Я не хочу, чтобы у тебя была судьба Капиту…

Камила не заслужила подобных упреков. Как смеет мать говорить такое дочери! И Капиту не заслуживает, чтобы о ней говорили дурно! Как они скверно и обидно думают о молодых, а сами!..

— Ты просто меня ревнуешь! — вспыхнула Камила. — Ты мне завидуешь! Завидуешь тому, что меня приняли в этом доме, что ко мне там хорошо относятся! Мне нравится этот дом и эти люди! Я хотела бы, чтобы у меня была такая семья!

— Да тобой просто пользуются! — не осталась в долгу Элена. — А ты, маленькая дурочка, не замечаешь этого!

— Интересно, как это можно мною пользоваться? — поинтересовалась Камила.

— Они хотят разлучить меня с Эду и используют для этого тебя!

— А мне кажется, что ты хочешь мучить Эду. Почему ты к нему не ездишь? Он тебя столько раз звал! А ты просто бесчувственная! Ты эгоистка! Ты выясняешь отношения с Алмой, а на Эду тебе наплевать. Хорошо еще, что мне не наплевать! Я делаю для него что могу!

Злые слезы бессилия брызнули из глаз Элены, она подняла руку и ударила Камилу по щеке.

— Замолчи! Замолчи! — истерически крикнула она.

— Выйди из моей комнаты, — деревянным голосом попросила Камила.

Элена уже жалела о том, что сорвалась, но сделанного не вернешь.

— Мне больно так же, как тебе, — глухо проговорила она и вышла из комнаты.

Утром Камила рано ушла из дома на занятия. Элена так же рано отправилась на работу. Ей нужно было принять какое-то решение. Дальше так продолжаться не могло. Она всерьез чувствовала себя виноватой перед дочерью. Но что, что она могла поделать?!

Она сидела одна в кабинете, хотела настроиться на пациентов. Но мыслями все время возвращалась к случившемуся. Она хотела помочь своей бедняжке, а сама ее обидела, и как!..

В дверь постучали. Элена взглянула на часы: неужели первый пациент?

Но в дверь вошла Алма.

— Извини, что без предупреждения, — начала она. — Я сочла необходимым с тобой поговорить, но не была уверена, что ты этого хочешь.

— У меня есть основания не хотеть, — холодно сказала Элена.

— А я бы на твоем месте все-таки поговорила с доной Алмой, потому что только она способна избавить тебя от твоих мучений.

— С чего это ты взяла, что я мучаюсь? — надменно поинтересовалась Элена.

— А с чего это ты так агрессивно вчера со мной разговаривала? — Пухленькая брюнетка смотрела на крупную блондинку как смотрит мудрая мать на неразумную дочь.

— Ты манипулируешь моей дочерью! — повысила голос Элена. — Ты настраиваешь ее против меня! Ты привечаешь Камилу, чтобы разлучить меня с Эду.

— Ты мать, и не веришь, что к твоей дочери можно искренне привязаться? — рассердилась Алма. — Не веришь, что она может вызывать симпатию? Но представь себе, так оно и есть. Я не думала, что ты способна так узко смотреть на вещи!

— Имей в виду, Алма, я не позволю тебе испортить мои отношения с Эду! И я не отдам тебе мою дочь!

Алма поудобнее уселась в кресло и глубоко вздохнула.

— Лучше выслушай меня, Элена. О каких отношениях ты говоришь? Ваши отношения давным-давно умерли, только ты никак не хочешь этого понять.

— Пусть об этом мне скажет сам Эду, — гордо вскинула голову Элена.

— Он тебе никогда этого не скажет. Он не способен причинять боль. Не способен с того дня, когда на его глазах сгорели его родители. Скорее он даст себя четвертовать, будет мучиться, будет страдать, но никогда не причинит боль другому. А я не хочу, чтобы он и дальше так мучился. — Алма говорила очень серьезно и очень просто, невольно заставляя к себе прислушиваться.

— Ты считаешь, что я могу принести ему только страдания? — насторожившись, спросила Элена.

— А что ты можешь ему принести? — Алма посмотрела ей прямо в глаза.

— Любовь. Почему ты боишься этого слова? Женщина может подарить любовь мужчине любого возраста, — с той же гордостью настаивала Элена.

— Эду ты можешь одарить только материнской любовью, — снова вздохнув, сказала Алма.

— Ты полна предрассудков и не понимаешь, что можно жить по-другому! — Элена защищала свое право на счастье как львица.

— У тебя есть семья, Элена, дочь, сын, внучка. Эду тоже вправе иметь семью. Он проведет с тобой лучшие свои годы, ты состаришься на двадцать лет раньше его, и он останется в мире один как перст. Вряд ли ты собираешься родить ему детей. А как мы мечтали о них с матерью Эду! Она была не только моей сестрой, но и лучшей подругой, и мы всегда представляли себе свадьбу Эду, его жену, его детей… Ты сама мечтала об этом для своего сына, для Камилы. Так не мешай ей!

Элена закусила губу и молчала. Алма же продолжала:

— Не буду тебе лгать, я очень хочу, чтобы ты смирила свою гордыню и согласилась уйти. Вы уже насладились друг другом, встречались, развлекались, путешествовали, теперь пора подумать о будущем. Будущее — достояние молодых. Я хочу видеть, как Эду играет со своими детьми, провожает их в школу, строит планы. Пусть вместе с Камилой. Если быть честной до конца, то я представляла себе рядом с Эду совсем не Камилу, но давай не будем ничему мешать. Пусть они решают сами, быть ли им вместе или пойти навстречу новой любви. Обуздай свой эгоизм. Не мешай им.

Элена, закусив губу, продолжала молчать. Каждое слово Алмы резало ее как ножом, резало тем больнее, что она не могла не осознавать справедливость этих слов.

— Забудь Эду, — взывала к ней Алма. — Они с Камилой хорошая пара. Они говорят на одном языке, смеются над одними шутками, любят одни и те же фильмы, одну и ту же музыку. Сходство вкусов и делает людей счастливыми. Если ты как следует подумаешь, то поймешь, что я борюсь не только за счастье Эду, но и за счастье твоей дочери.

— Камила тебе безразлична, — продолжала упорствовать Элена. — Ты просто хочешь избавиться от меня. Тебе все равно, кто меня заменит. Тебе сгодится любая!

— Отчасти ты права, — кивнула Алма, — но только отчасти. Эду сгодится не любая. Но она должна быть обязательно молодой, чтобы создать настоящую семью. Она должна хотеть от него детей и родить ему их.

— Но если я люблю Эду, а он любит меня, мы не имеем права быть счастливыми? — не сдавалась Элена.

— А ты сможешь быть счастливой, зная, что несчастна твоя дочь, что ты отняла у нее мужа и ее будущих детей? Я пришла сюда, чтобы открыть тебе глаза. Так мне подсказало сердце. Я не воюю против тебя. Но тебе не видать покоя, если ты не откажешься от Эду…

С этими словами Алма поднялась и направилась к двери. Элена все еще пыталась бороться, повторяя:

— Нет, нет, я не труп. Я еще способна любить…

И сердце говорило ей: да, да, способна, ты способна любить детей, и в первую очередь свою обиженную дочь… Но как тяжело было смириться с потерей…

Глава 28

Ирис каждый день приезжала на конный завод, чтобы, как она говорила, прогулять своего Урагана. И хотя цель у нее была другая, она ничуть не приближалась к своей цели: Педру оставался холоден как камень и в лучшем случае не замечал ее, а в худшем придирался к ней и прогонял прочь. Но Ирис не отступалась, она верила, что наступит день, когда Педру оценит ее по достоинству.

Педру же если и был чем-то озабочен, то отношениями Камилы с Эленой. В том, что мать отвесила дочери пощечину, он не увидел ничего особенного, во времена его детства пощечина была обычным и весьма распространенным средством воспитания. Так он и объяснил удивленной Камиле, когда она рассказала ему об очередном скандале.

— Нам нужно жить с матерью отдельно, — решительно заявила Камила. — Как только я найду себе работу, тут же сниму комнату. Работа мне просто необходима, потому что у матери денег на комнату для меня нет.

Педру и в этом не увидел особой трагедии. Правильно, что дети стремятся жить отдельно от родителей, у них разный темп жизни, вместе им трудно.

— Элена ушла из дома, я ушел, это нормально, — сказал он Камиле. — Если тебе будет нужна мужская помощь, ты всегда можешь на меня рассчитывать. А где будешь искать работу?

— Мать предлагала попробовать работать с ней, в ее центре, освоить какую-нибудь из их профессий — массажистки, например, но я отказалась. Нам хватает домашнего общения, а тут еще целый день вместе! Мы обе с ума сойдем.

Педру хмыкнул: молодежь теперь все же стала очень избалованной. Если бы отец в свое время предложил Педру работу, он был бы ему по гроб жизни благодарен, а эти хвостом крутят — думают, подходит она им или не подходит. Но вмешиваться и уговаривать Камилу не стал, у него и своих забот было выше крыши.

К обычным хлопотам с лошадьми у Педру прибавился еще и ремонт, который затянулся и никак не кончался. Педру занимался им только урывками, поэтому не мог окончательно привести дом в порядок, а он был человеком основательным, и это его раздражало. Раздражение против Силвии улеглось. Похоже, и она успокоилась, потому что больше его не дергала, никуда не ходила и на него не жаловалась. Он с удивлением замечал, что прекрасно без нее обходится, за хозяйство, как и в прежнем его доме, отвечала Марта, да он и не был особенно прихотлив в домашнем обиходе. Это Силвия любила общество, компании, все старалась куда-то вытащить Педру, а его, буку и нелюдима, сердила ее общительность. Единственное, что его сейчас мучило, — это отсутствие женщины. Все его чувства, все помыслы со временем сосредоточились на Синтии, а она словно бы задалась целью его дразнить. Вдруг приходила прямо в дом, ссылаясь на то, что хотела посмотреть, как идет ремонт, и он видел, чувствовал: еще немного, и эта упрямица сдастся, но в последнюю минуту она всегда ухитрялась выскользнуть из его объятий и убежать — и от него, и от самой себя. Но рано или поздно она должна была сдаться: нельзя безнаказанно играть с огнем, он жжет и сжигает!