Мысль о встрече с Рэйдом вмиг смела вялость, точно зарядив батарею ее нервной энергии. Энджи вновь выдер­нула трубку, дрожащими пальцами достала из сумки кар­точку, вставила в прорезь и защелкала кнопками. Сотво­рить бы чудо и стереть этот номер со счета, который придет на имя отца! Тони взбесится. Определенно.

На звонок ответила старшая из секретарш Рэйда, по­жилая дама по имени Ширли. Энджи попросила Рэйда. Ширли поинтересовалась, как доложить, и Энджи впе­рвые обратила внимание на то, как звонко и молодо звучит ее голос. Сопрано? Нет, немыслимо. Слишком стара.

– Это его жена, – ледяным тоном отрезала Энджи, чтобы покончить с формальностями.

– Вот как… – Изумление секретарши было очевидно, но профессионализм удержал ее от дальнейших коммента­риев.

Негромкий щелчок – Ширли переключилась на дру­гую линию, и уже через пару секунд в трубке прозвучал его голос:

– Энджи? Это в самом деле ты?

– Я.

– Боже мой, Энджи! Я уж не надеялся тебя услышать. Думал… Ты откуда звонишь?

– Я в самолете. – Энджи почувствовала себя на удив­ление уверенно. Шикарно звучит! Она звонит ему с борта самолета, она человек занятой, деятельный, некогда ей по нему слезы лить. Сказать бы, что вот-вот приземлится в Рио, или сочинить местечко поэкзотичнее… Хотя нет, по­жалуй, не стоит.

– Энджи, – бархатно произнес Рэйд, – спасибо, что позвонила. Знаю, что мне нет прощения за то, что я сде­лал…

Что он «сделал»? А как быть с тем, что он продолжает делать? Возможно ли, чтобы эта мисс Сопрано осталась в прошлом? Возьми себя в руки! О чем ты думаешь?! Какая разница? Энджи взглянула через проход – убедиться, что никто ее не слышит. Идиотка. Иначе не скажешь. Вести подобные беседы на людях – полный идиотизм!

– Верно, – отозвалась она. – Тебе нет прощения, по­тому что ты причинил мне такую боль, как уже никто и ни­когда не сможет. Ты предал мою любовь и доверие.

– Энджи… – повторил Рэйд.

Только он мог так произнести ее имя, чтобы в нем зву­чала страсть. Только рядом с Рэйдом она чувствовала себя прекрасной и желанной. Мысль о том, что это ощущение никогда больше не повторится, была невыносима. Заглу­шив стон, Энджи прикрыла глаза.

– Послушай, Энджи. Возможно, это наш самый се­рьезный разговор. Я поступил глупо. Не нужно было тебе рассказывать… во всяком случае, не так и не тогда. Но я ведь хотел как лучше! Хотел, чтобы ничто больше не стоя­ло между нами до конца наших дней. Честно! Поверь, Энджи!

Она молчала; из-под опущенных век выскользнули две горячие слезинки.

– Ты меня слушаешь, Энджи?

– Д-да, – выдавила она.

– Слава богу! Я люблю тебя. Всегда буду любить. И то, что случилось, никогда не повторится. Обещаю. Не нака­зывай меня… за честность!

Нужно спросить о мисс Сопрано. Нет, ни к чему. Просто выругаться и бросить трубку? Тоже не годится. Лучше про­сто…

– Не бросай меня, Энджи! Вернись! Пожалуйста!

– Я больше не могу говорить. Мы садимся.

– Где?! – выкрикнул он почти с отчаянием. – Куда ты летишь?!

Я все-таки задела тебя! Исчезла, не сказав ни слова. Не позвонила ни разу. Что ж, я рада. Поделом!

– Я в Бостоне, – с трудом выговорила Энджи. – Но всего на пару часов, учти. Я приехала за своими вещами.

– Господи, Энджи, я…

– Надеюсь, ты ничего не имеешь против, – произне­сла она со всей надменностью, на которую была способна. И повесила трубку.


Подкрасившись в такси на пути в Марблхед, Энджи ос­талась довольна результатом. Большие синие глаза с под­водкой и капелькой теней на веках выглядели не такими круглыми, бледность исчезла благодаря волнению, так что даже румяна не понадобились. Поколебавшись, она пред­почла перламутрово-розовую помаду выбранной вначале густо-красной.

Вот с волосами беда. Нужно было сообразить заранее и записаться к своему мастеру. Энджи прошлась по непо­корным кудрям щеткой. Что уж теперь… И так сойдет.

Из аэропорта она позвонила в фирму по перевозке ме­бели, убедилась, что рабочие уже выехали к ее дому, после чего вновь пообщалась с автоответчиком Лизы, сообщив, куда направляется. В глубине души, как ни стыдно при­знаться, она надеялась, что Лиза не объявится. Потому что рассчитывала на появление Рэйда.

Энджи изо всех сил стиснула ключ от квартиры. Она так долго держала в кулаке этот кусочек металла, что тот стал горячим и влажным. Взгляд ее был прикован к уныло­му ноябрьскому пейзажу за окном машины. Боже, боже, что она творит?

Есть ли хоть один, самый крохотный шанс, что Рэйд все исправит? Жизнь без него – одинока и тосклива, но возможна. А вот возможно ли вернуть жизнь с ним?..

Все, довольно терзать себя мыслями! Не стоит отсту­пать от принятого решения. Главное – добраться до дома. А если Рэйд все-таки приедет… Там посмотрим.


* * *

– Минуточку, – пробормотала Энджи, толкая дверь, и обернулась к Шону и Томасу – молодым, очень симпатич­ным ирландцам, которым предстояло вывезти ее вещи. – Наверное, было закрыто на два оборота.

– Помочь? – с очаровательным певучим акцентом предложил Шон, для пущей убедительности широко рас­пахнув глаза.

Ладонь взмокла, и ключ норовил выскользнуть из пальцев, и Энджи судорожно стиснула его. Прочь преда­тельскую мысль о том, что Рэйд сменил замки. Он бы предупредил по телефону. Наверное.

Энджи еще раз толкнулась в дверь. Сердце билось не­истово. Ты сама юрист, милая. Должна понимать, что не преступаешь закона. Пока развод не оформлен, это кварти­ра и все, что в ней находится, принадлежат тебе в той же степени, что и Рэйду. Сеанс самопсихотерапии не помог – теперь у нее не только ладони взмокли, но и подмышки, а блузка прилипла к спине. Господи, почему не открывается дверь?

Что с твоими мозгами, Энджи? Забыла хитрый нрав своего замка? Сначала нужно слегка надавить на ручку, а уж потом поднять. Манипуляции увенчались успехом; приветственный клац замка музыкой прозвучал в ушах Энджи.

– Ну вот! – выдохнула она, от души надеясь, что рабо­чие не заметили ее смятения.

Робко, как чужая, Энджи вошла в гостиную. Здесь ни­чего не изменилась, но ведь и отсутствие ее было совсем недолгим… «Не смей думать о Рэйде! – сказала она себе. – Твои личные вещи – вот за чем ты приехала».

– Прежде всего понадобятся коробки для книг. – Энджи подошла к книжным полкам и ткнула пальцем: – Забирайте все. Когда справитесь, я посмотрю, что нужно взять из шкафа. Да, и принесите коробки для белья, они мне понадобятся в спальне.

Шон, кивнув, обменялся с коллегой быстрым взгля­дом. Интересно, понимают они, что происходит? Навер­няка понимают. Сцены, устраиваемые бывшими женами, не могут не быть частью их работы. Энджи круто разверну­лась и зашагала в спальню.

Незастеленная кровать ее удивила. Прежде, разумеет­ся, она ее застилала сама, но никак не ожидала от Рэйда подобного неряшества. Собственно, кровать оказалась не единственным изъяном – вся спальня выглядела какой-то всклокоченной. Не грязной, нет; скорее, неухоженной: повсюду разбросана одежда, газеты и журналы на тумбоч­ках, столике и даже на полу…

У Энджи вдруг перехватило дыхание; тошнота верну­лась с новой силой. Казалось, стены комнаты сдвигаются вокруг нее; внезапная враждебность спальни, где она про­вела столько счастливых часов, была необъяснима, но от того не менее пугающа. Так же неожиданно, как возникли, страх и гнев сменились горьким сожалением. Ушло ее счастье. Убито бездумно, бесцельно, безжалостно.

Энджи прикинула, что ей предстоит сделать, и тут же принялась собирать вещи, сгребая их в охапку, как зелень в овощном магазине. Флакончик духов, две каменные черепашки, привезенные ей Рэйдом из Мехико, миниатюр­ную вазочку, что неизменно занимала место на ее прикро­ватной тумбочке. Прикасаться к постели не хотелось, но пришлось. Дотянувшись до маленькой цветастой поду­шечки, с которой не расставалась с самого колледжа, Энд­жи чуть не выронила все остальное.

Она окликнула Шона, попросила его принести короб­ки и наполнила первую безделушками. Во вторую отправи­лись дезодоранты, гели для душа, косметика, фен, расчес­ки и прочая мелочь из шкафчика в ванной. Наплевать ей на все это барахло, но не оставлять же тампоны или депилятор Сопрано и прочим мисс, которых Рэйд будет водить сюда в свое удовольствие! Покончив со второй коробкой, Энджи выпрямилась и взглянула в зеркало. Машинально стерла с века потекшую тушь, пригладила щеткой кудри. Решила, что пока не вышла из ванной, не грех и помаду ос­вежить, а потом вдруг на миг застыла, всматриваясь в свое отражение.

– Надеешься, что он придет? – произнесла она вслух. Отражение кивнуло. – Это отвратительно!

– Простите? – недоуменно спросил возникший на по­роге Шон.

Энджи смутилась:

– Нет-нет, ничего. Не обращайте внимания. Ирландец кивнул, окинув ее быстрым одобрительным взглядом. Должно быть, она все еще выглядит неплохо. Лучше, чем самой кажется.

– Поставьте коробку для одежды вот сюда.

Энджи сдвинула дверцу встроенного шкафа и приня­лась складывать в коробки платья, блузки и костюмы, время от времени утрамбовывая стопку, чтобы вышло ком­пактнее. Одежда, однако, все не кончалась; Энджи и не ду­мала, что у нее столько тряпок. Узкое платьице, синея среди ее любимых бежевых, красных и кирпичных тонов, бросилось ей в глаза. Она потянулась за шелковым наря­дом, повертела его перед собой в вытянутой руке и… ворох одежды на распялках, который она другой рукой прижима­ла к боку, рухнул на пол у ее ног.

– Позвольте! – Шон, уверенный, что она просто не справилась с количеством одежды, бросился на помощь.

– Спасибо, – пробормотала Энджи, тупо глядя в про­странство.

Невидяще, как в тумане, по-прежнему с синим платьем в вытянутой руке, она побрела в ванную, закрыла за собой дверь, повернула ручку и повесила распялку на крючок для халатов рядом с зеркалом. Опустившись на крышку унита­за, Энджи уставилась на платье. Чужое. У нее такого ни­когда не было. И, уж конечно, не Рэйда – даже если он за несколько дней превратился в трансвестита, этот шелко­вый лоскут четвертого размера на него не налез бы.

Не иначе как мисс Сопрано изволила оставить. Быстро же Рэйд справился! Месяца не прошло после кошмарного юбилея, а он уже нашел жене заместительницу. Или?.. Что – или? Иного не дано.

Оставив платье на крючке, Энджи вернулась в спаль­ню. Ясное дело – в шкафу обнаружился еще чужой пид­жак, две пары незнакомых джинсов, две блузки, белая и синяя, и серый деловой костюм. Внизу выстроились в ряд четыре пары обуви: черные и темно-синие лодочки, кроссовки и закрытые туфли без каблуков, Энджи взяла в руки черную лодочку. Размер семь с половиной, и качество… за такую кожу немало пришлось выложить. У нее вдруг за­кружилась голова, а в груди словно огонь полыхнул.

Что ты такое, Рэйд? Измену она еще как-то могла по­нять. Раскаяние и желание вернуть жену – тоже. Очень может быть, что «дар любви» – перстень от «Шрив, Крамп и Лоу» – был искренним жестом с его стороны. Но как он мог клясться ей в любви, предлагать повторить брачные клятвы – и через две недели (или раньше?) привести в дом другую женщину?! В голове не укладывается. Да любил ли он ее когда-нибудь? Известен ли вообще мужчинам смысл слова «любовь»? Неужели она была всего лишь безделуш­кой Рэйда Уэйкфилда, аксессуаром его беззаботной жизни, вкупе, скажем, с клюшками для гольфа, теннисны­ми ракетками, клубными блейзерами?

А она сама ему позвонила! Какой позор! Щеки Энджи вспыхнули. Не дай бог, он все-таки объявится. Нужно уби­раться отсюда как можно скорее.

Энджи окликнула Шона и, не оборачиваясь, указала на кресло.

– Это тоже забирайте, – произнесла она в тот момент, когда на пороге спальни вместо ирландца возник Рэйд.

– Поверить не могу!!! – воскликнул он. – Слава богу! Ты дома, Энджи!

– Ошибаешься. Я уже не дома. Только соберу вещи и… Вопреки всему, что случилось, ее поразила его красота.

Опять. Как всегда. Не смей любоваться им! Не смей даже вспоминать о любви и страсти! Легко сказать, когда от же­лания кружится голова… Рэйд шагнул к ней.

– Пожалуйста, Энджи. – Его глаза умоляли. – Скажи, что останешься!

– Черта с два! Да и зачем, хотелось бы знать? Чтобы де­лить ванную не только с тобой, но и с ней! Будь так любе­зен, ответь только на один вопрос: это та же самая, с которой ты спал весь год, или новая?

Энджи был противен собственный тон – скандальный и в то же время откровенно оскорбленный. Но у нее не было выбора. Разве что разыграть из себя истинную Уэйк­филд и уйти, не нарушив надменного молчания? Не до­ждется! Рэйд сделал еще шаг; Энджи попятилась и наткну­лась сзади на кресло. В этот миг Шон просунул голову в дверь:

– С книгами закончили. Дальше что?

– Забирайте журнальный столик и два голубых све­тильника, – отозвалась она, упорно глядя в глаза мужу.

Ирландец молча кивнул и исчез. Рэйд снова шагнул вперед.

– Энджи, прошу тебя, выслушай. Внимательно. Я по­нимаю, что поступил некрасиво и глупо. Но мне было так одиноко без тебя… – Он опустился на край кровати.