Оливия Голдсмит - Семейный стриптиз

Они уже подошли к двери, но Энджи неожиданно оста­новилась.

– Кроме шуток, миссис Джексон, – добавила она, – в ближайшие сорок восемь часов вы непременно увидите своих детей.

Покидая комнатушку, Джада впервые за много дней смогла улыбнуться по-настоящему.

Энджи окончательно поняла, что пора подыскать себе отдельное жилье. Ленч с Джоанн Метцер и все увеличива­ющийся поток клиентов убедили ее, что она очень скром­но, но сможет прожить на жалованье, которое обеспечива­ла работа в Центре. Вопрос лишь в том – где жить. И как.

По сути, Энджи никогда не жила в одиночестве. Все годы в колледже, а затем и в юридической школе она дели­ла жилье с подругами, несколько месяцев после выпуска снимала комнатку в квартире с хозяйкой, а потом уж и к Рэйду перебралась. Теперь же… Она точно знала, что от отца нужно съезжать, но знакомых, к которым можно было бы попроситься на время, у нее не имелось. В деле съема квартиры Энджи, увы, была новичком и понятия не имела, с какого боку к нему подступиться. Более того, она не совсем представляла, где хотела бы жить и что за жилье может себе позволить. Однако она точно знала, что отныне хочет жить одна и что страшно соскучилась по своим вещам. Прибывшие из Марблхеда коробки по-прежнему хранились на складе, где за каждое место ей – точнее, отцу – приходилось платить. Довольно. Назад пути нет, в Марблхеде ноги ее больше не будет, а значит, пора начи­нать новую жизнь.

Билл сочувственно отнесся к намерениям Энджи и даже перечислил газеты, где стоило поискать варианты. Дождавшись ленча, она купила одну из списка Билла, уст­роилась за столиком в «Синей птице» и открыла страницу «Сдать – снять».

«Солнечная, уютная квартира с одной спальней, – со­общало первое объявление. – Великолепный вид из окна. Комм. усл. включены в оплату. $1200 в м-ц».

У Энджи глаза полезли на лоб. Это еще что?! Тысяча двести баксов за небольшую квартирку? Ее взгляд скольз­нул вниз по длинной колонке. «Уютная студия на первом этаже. Тихо. Вид во двор. Есть небол. патио. С собаками просьба не беспокоить. $600».

Энджи обводила ручкой это объявление, когда у нее за спиной раздался голос.

– И не думайте даже! – произнес приятный баритон. Обернувшись, Энджи встретила приветливый взгляд коллеги из Центра, Майкла Раиса.

– Подыскиваете квартиру?

Она кивнула без особого энтузиазма, сама не зная, приятен ей интерес Майкла или тяготит.

– За первый вариант, который вы отметили, просят слишком дорого, а второй наверняка окажется у черта на рогах.

Он кивнул на свободный стул за столиком и вопроси­тельно приподнял брови. Энджи так же молча чуть развер­нула стул к нему. Устроившись, Майкл склонился над га­зетой.

– Я сам недавно переехал, так что арго подобных объ­явлений мне теперь известно, уж поверьте. – Он постучал пальцем по второму из отмеченных Энджи объявлений. – Перевожу на нормальный язык: Уютная – значит, с гулькин нос. Первый этаж в паре с Тихо означает кромешный мрак. Бывает и по-другому, но только в том случае, если Первый этаж сочетается с Окнами на юг или Солнечной стороной. Добавлю, что если цена такая низкая, то вы на­верняка придете в ужас от окрестностей и соседей. Уловили? Энджи улыбнулась, позабавленная и в то же время сби­тая с толку.

– Не скажу, чтобы вникла во все тонкости… К приме­ру, как насчет этого: «Изумительная квартира. Пятый этаж. Солнечно. Великолепный вид. Гладильная, гимн, зал. Столовую можно использовать как доп. спальню»?

Майкл покачал головой.

– Приманка для приезжающих на день-два. Дом, как пить дать, у самой железной дороги. Большинство жиль­цов – из тех, кто работает в Нью-Йорке, а здесь проводит только выходные. Да и цена наверняка заоблачная, иначе она была бы указана.

– Гм-м-м… А вы в прошлом не в брокерской фирме работали?

– Разве что в прошлой жизни, – усмехнулся Майкл. – Сочинял объявления типа: «Роскошный пентхауз в двух шагах от Нила. Потряс, обзор пирамид. Спешите видеть».

Энджи тоже рассмеялась:

– Нелегкий труд!

– Читать объявления куда тяжелее, – возразил он. – Такой выбор, что глаза разбегаются, но стоит приехать по адресу, как понимаешь, этот вариант исключен из-за страшного неудобства, а тот из-за дороговизны. В резуль­тате начинаешь тонуть в море недвижимости, обращаешь­ся к хорошему брокеру и… что-нибудь подходящее да вы­плывет.

Энджи наконец дождалась своего заказа.

– Вас послушать – все так легко и просто, – с улыб­кой сказала она, разворачивая горячий сандвич с сыром.

– О да! – хохотнул Майкл. – В жизни вообще все легко и просто! – Поднявшись из-за столика, он шагнул к стойке буфета. – Возьму что-нибудь, перекушу в кабине­те. Одно дело горит, а то я бы к вам присоединился. Кста­ти, могу посоветовать своего брокера, Эстер Андерсон. На мой вкус, не в меру болтлива, но зато профессионал отличный. Номер в телефонном справочнике. Позвоните. – Он махнул Энджи на прощанье и вышел с пакетом сандвичей в руке.

Энджи неожиданно ощутила укол разочарования. «Эй, девочка, да он наверняка женат!» – тут же прошипел внутренний голос. «Ну и что? – беззвучно возразила Энд­жи. – Я ведь не интрижку завязать собралась, а пообе­дать в кафе в приятной компании. Угу, Лиза тебя поддер­жала бы».

Энджи принялась было за сандвич и капустный салат, но ее вдруг с такой силой замутило, что она ринулась через зал в туалет и едва успела добежать до кабинки.

Итак, у Энджи появилось занятие: в конце каждого ра­бочего дня она встречалась с одним из брокеров, и они вместе отправлялись на осмотр местных «достопримечательностей». Чтобы это дело не выглядело в ее собствен­ных глазах нудной обязанностью или, еще хуже, лихора­дочными поисками нового смысла жизни отчаявшейся женщины, Энджи решила превратить его в развлечение. Чем не театр, в конце концов, где декорациями служили попеременно квартиры, студии, и даже небольшие доми­ки, сдававшиеся внаем? Актеры встречались невырази­тельные, встречались скучноватые, но время от времени попадались истинные бриллианты.

Однако Майкл оказался прав: его протеже Эстер Ан­дерсон была вне конкуренции. В болтливости ей и впрямь не было равных, но Энджи покорили ее профессионализм и честность. «Вы достойны лучшего, дорогая», – могла за­явить она по поводу своего же варианта. Или по поводу другого: «Здесь слишком маленькая кладовка. Куда вы, скажите на милость, денете вещи? Только не надо об ан­тресолях, умоляю. Кто теперь пользуется антресолями? Там же ничего не найдешь!»

В этой-то пресловутой квартире с неподходящей кла­довкой у Энджи снова случился приступ тошноты. Госпо­ди, да что с ней такое?! На нервной почве, что ли, желудок взбунтовался? Озноба нет, на грипп не похоже… но к врачу, пожалуй, сходить придется.

Энджи метнулась в ванную, где ее в который раз за пос­ледние дни стошнило. С горящими от стыда щеками – миссис Андерсон наверняка распознала доносившиеся из-за двери звуки – Энджи несколько раз спустила воду, про­полоскала рот и вернулась на кухню, где миссис Андерсон изучала узкий шкафчик у самого окна.

– Отличное место для вина, – сообщила Эстер. – От батареи такое тепло идет! Месяц – и уксус готов. – Она поднялась с корточек. – Что-нибудь не то съели, дорогая?

– Даже не знаю…

– Нервы, должно быть, – выдала заключение Эс­тер. – Одно хорошо – вы точно знаете, что это не утрен­няя тошнота. Дело-то скорее к вечеру, верно?

В машине, по дороге к дому отца, Энджи опять стало нехорошо, – на этот раз от предположения, так диплома­тично высказанного миссис Андерсон. Мысль о том, что она может быть беременна, повергла Энджи в панику. Она копалась в памяти, пытаясь вычислить, когда в последний раз занималась с Рэйдом любовью. В ночь перед юбилеем? Или в предыдущую? А месячные когда были?.. Она честно пыталась подсчитать. Но не смогла.

Ты просто перенервничала. Пережила шок. Причина для задержки более чем очевидна. Чего проще – притормози у первой попавшейся аптеки и купи тест на беременность.

Но Энджи продолжала давить на газ, стараясь отогнать от себя эти мысли. Ведь если… ЧТО ей тогда делать?

Высадив Джаду у ее машины на стоянке перед банком, Мишель по пути домой решила заскочить в магазин за со­бачьим печеньем для Поуки, молоком и овощами. Вспом­нив, что давно не приближалась к духовке и не заглядывала в кондитерскую, она в последний момент бросила на движущуюся к кассе ленту несколько пачек «Ореос». По­лезной эту пищу не назовешь, лучше было бы взять что-нибудь не такое сладкое, но уж очень захотелось побало­вать ребят.

Весь остаток пути стрелка спидометра прыгала за пре­дельно допустимую цифру, зато Мишель успела попасть в дом прежде, чем автобус подвез к воротам детей. Она как раз достала салфетки и выложила печенье на любимую та­релку Фрэнки – ту, что с Братцем Кроликом в центре, – когда ребята появились на пороге. Поуки, как обычно, за­шелся счастливым визгом, извиваясь всем своим рыжим тельцем, и в результате изобразил приветственную пляску. Сердце Мишель вдруг наполнилось такой радостью от встречи с детьми, что она и сама готова была исполнить со­бачий вальс, но ограничилась тем, что обняла Дженну крепче обычного.

– Ну, ма-а-а-ам! – протянула дочь отрепетированным тоном «взрослого» возмущения и отпихнула Мишель, но тут же добавила в качестве компенсации за грубость: – А я получила четверку по диктанту.

«Почему не «пять»?» – чуть не спросила Мишель, но вовремя прикусила язык.

– Здорово! – Наградив Дженну улыбкой, она помогла Фрэнки стащить со спины рюкзачок. – А у тебя как дела в школе, солнышко?

– Завтрак был вкусный. – Малыш пожал плечами, за­шагал прямиком к столу и вскарабкался на свой стульчик. Штанишки, судя по всему, остались сухими. Что ж, и на том спасибо. – О-о! «Ореос»! Клаш-шно! – прошамкал он уже с полным ртом печенья.

Мишель не сдержала улыбки. В такие моменты бледне­ют любые неприятности, через которые они уже прошли, и трудности, которые им еще предстоят. Дети с ней, муж рядом, вместе они выстоят, какие бы юридические бури их ни ожидали.

– А знаешь, какой сегодня ужас случился? – вдруг спросила Дженна, устраиваясь за столом.

Мишель едва не подавилась печеньем. Господи, неужто опять ее девочку терроризировали в классе или в автобу­се? Страсти ведь, казалось, улеглись. Память человечес­кая, к счастью, коротка: газетчики переключились на но­вый скандал, обвинение Фрэнку так и не выдвинули… Так почему же дети продолжают страдать?!

– Н-нет, – выдохнула Мишель. Какой ужас ждет ее на этот раз?

– Математичка, миссис Блэкуэлл, задала нам целую кучу заданий на выходные. И почти все, представляешь, по проблемам мировой экономики! Терпеть не могу мировую экономику! А ты, мам?

– Я тоже, – с облегченным вздохом призналась Ми­шель. – Но ваш папуля в ней разбирается.

Дженна кивнула, довольная, что помощник нашелся, и занялась печеньем, первым делом, как обычно, разделив слепленные кружочки и слизав шоколадную помадку в середине. Сладкоежка Фрэнки к этому времени успел унич­тожить свою пачку и взялся за долю сестры.

– Довольно, – остановила его Мишель. Сын уставился на нее блестящими глазенками.

– Можно я пойду поиграть с Кевоном?

– Нет, солнышко. – Мишель покачала головой. Ну как объяснить малышу, куда исчез его приятель? – Зато сегодня я разрешу тебе посмотреть любой мультик по видео, а потом ты поиграешь с папулей. Сегодня он рано вернулся домой.

Только тут Мишель с удивлением отметила, что Фрэнк не вышел к ним навстречу, хотя машина стояла во дворе. Обычно присутствие Фрэнка не проходит незамеченным; о нем волей-неволей узнают все домашние: то он музы­кальный центр или телевизор на полную мощь включит, то молотком орудует, то по телефону беседует, опять же на повышенных тонах.

Приказав дочери немедленно садиться за уроки и включив сыну видео, Мишель в сопровождении преданно­го Поуки отправилась на поиски мужа.

Мастерская, которую Фрэнк сам оборудовал позади га­ража, была пуста. Заглянув в кабинет, где царили темнота и тишина, Мишель решила, что и там тоже никого нет. Но тут Поуки дружелюбно фыркнул и прошлепал в самый дальний и темный угол. Глаза Мишель привыкли к темно­те, и она увидела Фрэнка, застывшего совершенно непо­движно за письменным столом, в своем любимом старом кресле.

Мишель стало нехорошо при виде мужа – безмолвно­го, отрешенного, почти неподвижного, если не считать ла­дони, машинально поглаживающей собаку. Он ведь так хорошо держался! Неужели напряжение последних дней все-таки сломило его? Не поднялся, хотя не мог не заме­тить, что она пришла; даже не поздоровался…

– Фрэнк, – шепнула Мишель чуть слышно, чтобы не напугать мужа, – он, казалось, впал в транс или грезил наяву. – Фрэнк! – чуть громче повторила она.

Медленно, очень медленно он повернулся в кресле, но взгляд его, устремленный в пространство, остался непо­движен. На один безумный миг Мишель вспомнилось изображение Христа, всегда висевшее в гостиной у матери. Глаза на иконе словно существовали отдельно, всюду сле­дуя за маленькой Мишель и наблюдая – как утверждала мать, – вытерла ли она пыль не только там, где видно, но и за книгами, и под диваном. Только сейчас все наоборот. Фрэнк перед ней весь – кроме взгляда, упорно направлен­ного в неведомую точку за окном.