— Бедная Сюзанна, — пробормотала я.

И все же я была восхищена глубиной чувств Хайни. Месть, стоимостью сорок — пятьдесят миллионов долларов. О, Сюзанна, как сильно он должен тебя любить!

В конечном счете именно сила любви и мести Хайни лишила меня последней возможности избежать неизбежного.

Моя агония продолжалась.

— Ну, а деньги… Где ты собираешься взять такую сумму?

— Ты же знаешь Хайни. Как только я позвоню ему и сообщу о своем окончательном решении, можно считать, что сделка совершена, и студия наша. Не надо ничего подписывать, а расплатиться можно будет, когда мы будем к этому готовы, когда я продам галереи. Джентльменское соглашение.

Да. Оба они были джентльменами. Мой Тодд и Сюзаннин Хайни.

— Наши красивые торговые центры! Мы так старались, создавая их…

— Это всего лишь кирпич, стекло и бетон, Баффи Энн.

Теперь он ждал моего окончательного ответа. Я посмотрела в его темные глаза, в которых отразился последний вопрос. Разве он не знал, что между нами не могло быть неразрешаемых проблем? Разве я не говорила ему, что готова последовать за ним в ад? Еще тогда, давно, когда мы были детьми? Для меня он по-прежнему оставался тем же мальчишкой, моим героем. А сердце, в отличие от зеркала, говорило мне, что и я все еще та же девчонка, очарованная и околдованная.

Я улыбнулась ему сквозь слезы:

— Я ведь никогда не говорила тебе «нет», правда?

Понимая, что он одержал полную победу, Тодд крепко прижал меня к себе.

— И никогда об этом не жалела, правда?

— Нет, никогда!

— Тогда зачем надо было пугать меня до смерти столь долгими колебаниями? Чего ты боишься, Баффи Энн?

— Страшно, Тодд. Все-таки чужое место. Может быть, я просто боюсь перемен — боюсь, что там мы и сами станем другими — ты и я.

— Не бойся, Баффи Энн. Я никогда не изменюсь. И ты тоже. Во всяком случае друг для друга. Я хочу, чтобы ты испытывала то же наслаждение жизнью и азарт, что и я! Помнишь — «Я вверяю свою жизнь тебе! Мы пройдем по жизни рука об руку…» Наша свадебная клятва…

В день свадьбы я смеялась. Теперь у меня на глазах выступили слезы — я была тронута тем, что он вспомнил эти слова. Но вдруг я сообразила: он никогда не говорил ничего подобного. Это он только что придумал!

Он взял меня за руку, и мы отправились в спальню.

— Нам придется сразу рассказать Сюзанне про покупку студии, Тодд. Иначе было бы несправедливо. Для нее это будет шоком, но чем раньше она обо всем узнает, тем лучше.


— Утром первым делом мы поставим ее в известность.

Тодд заснул быстро и спал сном победителя, а я всю ночь ворочалась с боку на бок, думая о том, с чем мне предстоит расстаться. За дом я не переживала. Дом — это то место, где живет твоя любовь. Ли? Она никогда не говорила о том, что у нее есть какие-нибудь родственники. Правда, у нее была ее церковь, к которой она очень привязана. Жизнь без Ли представлялась мне немыслимой. Удастся ли нам уговорить ее поехать с нами?

Остается Сьюэллен! Сьюэллен, Говард, Бекки и Питер! После того как умерла тетушка Эмили, других родственников у нас не осталось. Как же я смогу без них обходиться? И наши любимые, великолепные торговые центры? Тодд был не прав. Они значили для нас больше, чем бетон, кирпич и стекло, и даже больше, чем доходы, которые приносили… Они были воплощением нашей юношеской мечты.

Когда Тодд объявил о том, что мы покупаем студию, Сюзанна жалобно заскулила. Она была потрясена, но вдруг лицо ее посветлело.

— Вы доснимете «Любовь и предательство!» Это замечательно! В конце концов, все состоится. — Она посмотрела на Тодда почти с обожанием.

— Нет, Сюзанна. К сожалению, из этого ничего не выйдет. «Любовь и предательство» в сделку не входит. Хайни не оставляет нам картину.

Теперь она была шокирована по-настоящему. Ее лицо выражало нечто близкое к ненависти.

— Подонок! Я убью его! А вы еще называетесь моими друзьями? — Она развернулась и побежала в свою комнату.

Я была вне себя.

— Думаешь, она укладывает вещи? — спросила я Тодда. — Я чувствую себя ужасно. Как какая-нибудь предательница. Как ты думаешь, третья стадия уже наступила?

— Не думаю. И не думаю, что она укладывает вещи… пока.

В течение двух часов Сюзанна не высовывала носа из своей комнаты. Тогда я сама поднялась к ней и осторожно постучала в дверь.

— Да? — холодно отозвалась она.

— Сюзанна, ты в порядке?

— Отойди от моей двери!

Тодд надел пальто, шарф и перчатки.

— Ты в офис? спросила я.

— Да. Хочу переговорить с Говардом.

Конечно. Ему обязательно нужно было переговорить с Говардом. Говард и Сьюэллен владели двадцатью процентами акций магазинов «Кинг». Раз уж Тодд собрался выставлять их на продажу, Говарда непременно следовало поставить в известность.


Тодд позвонил мне из офиса.

— Сюзанна уже вышла из своей комнаты?

— Еще нет. Ты поговорил с Говардом?

— Да.

— Ну и что он сказал?

— Он был удивлен.

— Я не сомневалась, что он удивится. — Ты уже едешь домой? — Мне вовсе не хотелось оставаться наедине с Сюзанной, когда она соблаговолит вылезти из своей комнаты.

— Еще нет.

— О!

— Мне нужно поговорить с Сьюэллен.

— О!

Я знала, с чего начнется их разговор. Тодд придет к ней в кухню. Она угостит его кофе и тем, что успела сегодня испечь. Может быть, яблочным пирогом. Шаг за шагом Тодд будет подбираться к главному. Вот только я совершенно не могла предположить, что из всего этого выйдет, повезет Тодду или нет.


— Послушай, Сьюэллен, Говард мне там будет очень нужен.

— С тобой будет Баффи. Она во всем тебе помогает.

— Баффи будешь нужна ты. Она отказывается ехать без тебя, — он улыбнулся ей с видом победителя.

Сьюэллен усмехнулась.

— Слушай, Тодд, я люблю Баффи и тебя, но мы с Говардом не можем забыть обо всем на свете только потому, что тебе в голову пришла какая-то бредовая идея. Мы вполне счастливы здесь, и во многом благодаря тебе наша жизнь финансово обеспечена. Ты был более чем щедр, ведь ты не обязан был давать нам эти двадцать процентов.

Тодд покачал головой:

— Это было хитростью. Зная Говарда, я рассчитывал, что он будет работать за двоих.

— Я не верю, что причина заключается в этом. Но речь не о том. Финансово мы обеспечены. Зачем нам рисковать тем, что имеем ради чего-то большего? Все необходимое у нас есть.

Он снова покачал головой:

— Ни у кого нет всего!

— А ты уверен, что в Голливуде ты найдешь то, к чему стремишься?

— Нет, не уверен. Но я чертовски уверен в том, что сделаю для этого все возможное. Я хочу этого.

— Ты можешь потерять все, что имеешь, все, ради чего вы с Баффи работали…

— Нет, Сьюэллен. Я могу потерять только деньги.

— Я в этом не так уверена, — зловеще произнесла она. — Я читаю газеты и журналы. Знаю, какой уровень разводов в Калифорнии. Знаю, что там происходит с детьми.

— Ерунда. Разводы и плохие дети есть везде. Я, конечно, могу проиграть в деньгах, но моя семья — в ней я уверен на все сто.

— Хорошо. Тогда вернемся к деньгам. Ты должен радоваться, что твоя семья обеспечена ими на всю жизнь. Зачем всем этим рисковать и ради такого нестабильного бизнеса, как кино?

Бедная Сьюэллен, подумал он. Ей неведомо чувство риска. Она не знает, какой тебя охватывает азарт, когда бросаешь вызов.

— В кинобизнесе я не рискую ничем. Все зависит от меня самого. А мне это просто необходимо. Но я не собираюсь давить на тебя, Сьюэллен. Если Говарду хочется сохранить за собой право собственности на галереи, это можно устроить. И если тебе придет в голову открыть какое-то свое дело — у тебя для этого достаточно денег.

Он сказал «тебе», и она не пропустила этого мимо ушей.

— Что ты хочешь сказать? Что Говард тоже хочет ехать в Калифорнию? Что Говарда тянет рисковать и бросать вызов, а я не даю ему жить полной жизнью?

— Я ничего не хочу сказать, Сьюэллен. Я говорил с Говардом, и он ничего мне не ответил. Он сказал, что должен посоветоваться с тобой.

— Ты имеешь в виду, что Говард хочет ехать, но боится признаться в этом мне?

— Просто вам следует обсудить это между собой.

— Так значит это правда? Говард действительно хочет ехать?

— Не могу тебя обманывать, Сьюэллен. Мне кажется, да.

Она испустила стон отчаяния.

— Понимаю. Говард просил тебя поговорить со мной. Ох эти мужики! Всегда все должно быть по-вашему. И все же твоя затея очень опрометчива и напоминает авантюру. Должно быть, это твой образ жизни.

— Замечательно, когда супруги называют это «наш образ жизни».

— Ты говоришь о Баффи, — с горечью сказала Сьюэллен. — А я, увы, не Баффи.

— Нет, — он чмокнул ее в щеку. — Ты Сьюэллен, вторая по красоте женщина в мире.

— Ладно, Тодд. Ты победил. Если Говарду этого действительно хочется, то выбора у меня нет. Но знай, я этого не хотела — я просто с этим согласилась…

— Есть какая-то разница?

— Перестань, Тодд, — грустно улыбнулась она. — Хоть ты и безжалостный ублюдок, но и бесчувственным тебя не назовешь. Ты прекрасно знаешь, в чем разница между «хотеть» и «соглашаться».

— Не обижайся, Сьюэллен. Вот увидишь — тебе понравится на побережье. Солнце круглый год, и апельсины падают прямо с деревьев.

Она покачала головой.

— Это раньше так было. А теперь, пока апельсины не созрели коммерчески, пока их не опрыскали и не покрасили, они хилые, бледные, кислые и уродливые.

Тодд откинулся на спинку стула и рассмеялся.

— Что касается апельсинов, это действительно так.


— Да ты просто волшебник, — сказала я, обняв Тодда. — Настоящий чародей.

Но Тодд выглядел подавленным.

— В чем дело?

— Сьюэллен назвала меня безжалостным ублюдком. Она обвинила меня в том, что я разрушаю их жизнь. И подумала, что я, как Джон Олден, явился, чтобы ходатайствовать перед ней за Говарда.

— А разве не так?

— Совсем не так. Я говорил с ней от твоего имени. Ты моя Майлс Стендиш.

— О Боже! В таком случае мы оба безжалостные ублюдки. Ведь я так рада, что тебе удалось ее убедить. Сьюэллен ничего не понимает. Ей и из Цинциннати сначала не хотелось переезжать, помнишь? Зато как она была рада потом. — Я почти забыла, что еще несколько часов назад сама была готова отвергнуть всю эту затею. Тодд и вправду был волшебником. — Ну а Говард? Он действительно хочет ехать?

— Хочет, — улыбнулся Тодд. — Он в восторге от этой идеи.

— Великолепно! Но остается еще Ли! Нельзя оставлять ее здесь.

Тодд сдвинул брови.

— Где она? Отведи меня к ней…

Я знала, что Ли наша затея была не по вкусу.

Несколько минут спустя меня начали одолевать сомнения. Правы ли мы, вовлекая в наши авантюры Говарда и Сьюэллен? Я и сама-то не была уверена, что хочу ехать, а тут еще Сьюэллен. Что я делала? Влекла за собой в сказочную страну изобилия бойкую Дорис Дей, живущую по соседству? Но тут мне в голову пришло, что Дорис Дей, настоящая Дорис Дей, была жива, и жила она в США, в Голливуде, разве нет?


Сюзанна, самодовольно улыбаясь, спустилась к ужину. На ней был великолепный халат из ярко-оранжевого бархата, слишком шикарный для нашего тихого семейного застолья. Я была рада, что она наконец сменила свой утренний гнев на милость.

— Я решила, что глупо оглядываться на прошлое. Лучше уж я буду смотреть в будущее и думать о следующей картине, которую студия «Сюзанна» снимет с моим участием.

Я бросила взгляд на Тодда. Мне даже в голову это не приходило, а и ему, похоже, тоже.

— Тебе придется кое с чем смириться, Сюзанна, — сказал Тодд. — Я намерен переименовать студию. Она будет называться «Студия Баффи Энн Кинг».

— Моя студия! Ты хочешь переименовать студию, названную моим именем? — Она вскочила, едва не перевернув стул, и понеслась наверх.

— Третья стадия? — спросила я.

— Нет. Пока еще нет.

— Ты серьезно хочешь назвать студию «Баффи Энн Кинг»?

— А почему бы и нет? Раз она называлась «Сюзанна», то почему бы ей не называться «Баффи Энн Кинг»?

— Потому что это звучит как название мемориала — по усопшему. Студия «Кинг» будет вполне достаточно.


На следующее утро Сюзанна не стала дожидаться завтрака в своей комнате. Вместе с Меган и Митчелом она спустилась в столовую, и у всех троих было превосходное настроение.