— Должна сказать, что никогда не верила в то, что это произойдет.

— О чем вы?

— Я говорю, никогда не думала, что Джордан решится на брак. Сами знаете, какой он.

Ева опять наклонилась к Луизе: пожалуй, не помешает побольше разузнать о Джордане.

— Нет, не знаю. Расскажите, какой он.

— Видите ли, он никогда никого к себе близко не подпускал. Как говорится, приятелей много, а друга нет.

Еве не терпелось разнюхать как можно больше, но она опасалась, что Джордан, услышав, что речь идет о нем, не даст им поговорить. Она обвела взглядом всю шумную компанию. Уэсли вполне благопристойно поглощал свой тост. Лиза сидела на руках у Доры. Джордан с Марком, одним из внуков Доры, обсуждали футбольные дела.

— Не выйти ли нам в дамскую комнату? — предложила Ева. — Надеюсь, там не так шумно.

Понимающе кивнув, Луиза встала и пошла по коридору.

Несколько минут она ждала Еву в дамской комнате.

— Уж я не знала, что и думать.

— Извините, Луиза, Джордан…

Луизе этого было достаточно:

— Можете не продолжать. Поначалу Кевин вел себя точно так же.

— То есть?

— Да вы и сами знаете. Не отпускал от себя ни на шаг. Но это пройдет, поверьте мне на слово, Луиза вздохнула, — а теперь приходится напоминать, чтобы он хоть изредка пригласил меня куда-нибудь пообедать, чтоб посидеть вдвоем, так сказать, без свидетелей, наладить контакт.

— Луиза, а о Джордане…

Прищурившись, та покосилась на Еву.

— Ах да, конечно. Я чуть не забыла, мы говорили о Джордане.

— Вот-вот, — улыбнулась Ева.

— И на чем мы остановились?

— Ну, вы сказали, что у него все ходят в приятелях, а друга нет. Любопытно, почему он такой?

Охотно сменив тему по желанию Евы, Луиза доверительно понизила голос и без промедления пустилась в подробности:

— Что может сделать человека таким? Конечно, его детство;;

— То есть?

— Отец его, Закари, после смерти жены, можно сказать, его бросил. Но до того и мать Джордана, Уилла, в сущности, матерью ему не была.

— Ясно, — произнесла Ева, понимая, что нужно что-то сказать. Конечно, ей было известно, что мать Джордана умерла и его растила бабушка. Но Джордан, похоже, не слишком откровенничал насчет своих родителей, он и словом не обмолвился о том, как ему удалось все это пережить.

А Луизу точно прорвало:

— Тем не менее Джордан всегда был приветлив и дружелюбен. Но близко к себе никого не подпускал. Теперь, надеюсь, вы не будете шокированы тем, что услышите. Когда я узнала, что Джордан собирается жениться, то сказала своему Кевину, что готова поспорить на китайский фарфоровый сервиз из двадцати четырех предметов фабрики Стоуда, который принадлежал еще бабушке Мэри, что непременно что-то произойдет и свадьба не состоится, потому что Джордан, пусть мы все его очень любим, по натуре не семьянин. И вдруг вы здесь с обручальным кольцом, и, судя по всему, вы с Джорданом поженились.

— Да, — Ева с трудом выдавила из себя смешок, мы здесь и по всем признакам супружеская пара.

— У вас все в порядке? — Луиза метнула на Еву быстрый взгляд.

— Да, в полном. А что?

— Но вы как-то странно выглядите.

— Что вы имеете в виду? — изобразив вежливый интерес, осведомилась Ева.

Луиза пожала плечами.

— Не знаю. На минуту мне что-то показалось.

Ева взглянула на мерцавшую под потолком лампочку.

— Может, это из-за освещения?

Луиза посмотрела вверх.

— Пожалуй, что так.

Тогда Ева поспешила предложить вернуться к компании за столом.

А Джордан между тем все больше входил в роль молодого супруга. Он то и дело подстерегал Еву в холле или где-нибудь еще, когда той удавалось улизнуть от Луизы, и с ехидством спрашивал, что еще со времени их последней встречи кузина успела сообщить. А один раз даже мимоходом поцеловал — конечно, ради того, чтоб поддержать легенду, сочиненную для родных, от которых нельзя было скрыться ни в одной комнате.

Ева подыгрывала ему и даже провоцировала Джордана. Ей было приятно вести эту игру, хотя она ничуть не сомневалась, что она для него лишь часть спектакля.

На это Еве было наплевать. Какими бы выдумками он себя ни тешил, чтобы усыпить бдительность родни, ей все было на руку. А от его поцелуев, хоть и мимолетных, разве могла она отказаться?

До грандиозного пиршества оставался всего час. Весь дом заполонили потомки Мэри и Стенли Свенсон. Под предлогом, что перед обедом надо слегка освежиться, Ева рассталась с Луизой.

По дороге она справилась о детях, у них все было в порядке. Тогда она поднялась к себе в «серую комнату».

Растянувшись на кровати, Ева уставилась в потолок и с облегчением вздохнула. Потом отправилась в ванную взять сумочку с косметическими принадлежностями и села за туалетный столик, стоявший между дверьми ванной и стенного шкафа. Она уже приготовилась было заняться прической, как раздался стук в дверь.

Ева молила Бога: только бы не Луиза.

— Кто там?

— Я.

Ева смотрелась в зеркало и чуть было не расхохоталась над собой, когда ее страшное предположение отмел низкий мужской голос.

— Открыто.

Вошел Джордан, лениво прикрыл за собой дверь, потом остановился слева от Евы и прислонился к стене. В зеркале она видела, что он не сводит с нее оценивающего взгляда, который отнюдь не был ей неприятен. Брови Джордана были слегка приподняты.

— Думаешь, тебе удалось сбежать? — бросил он.

— Ничего я не думаю. — Медленными движениями Ева принялась расчесывать волосы, заметив, что он продолжает за ней наблюдать.

Джордан скрестил руки, и под свитером заиграли его крепкие мускулы. У Евы что-то затеплилось в груди, постепенно превращаясь в огонь желания, которое неотступно преследовало ее со дня их первой встречи.

— У тебя чертовски красивые волосы, — тихо произнес он, — темно-золотистые, как мед.

Ева продолжала расчесывать длинные пряди щеткой, чувствуя себя совершенно непринужденно. На его скромный комплимент она ответила сдержанным молчанием. Судя по его взгляду, следящему за ее плавными движениями, вряд ли он понимал, что говорит вслух, — так ей показалось.

Ева осторожно сняла колпачок с губной помады и стала изучать ее тон. Потом несмело произнесла:

— Сегодня в дамской комнате Луиза рассказала, что твоя мать тобой никогда не занималась, а после ее смерти отец тебя бросил.

Наступила тишина, и Ева испугалась, что сделала неосмотрительный шаг. Детство оставалось для него тяжелым воспоминанием. Может, еще не время о нем говорить, чтобы, не дай бог, не разрушить их дружеских, вселяющих надежду отношений? Но опасения ее были напрасны. Джордан лишь пожал плечами.

— Это мнение Луизы. Но полагаю, что, скорей всего, так оно и было.

Закрыв тюбик помады и так и не покрасив губы, Ева обратилась к отражению Джордана в зеркале:

— Наверное, для тебя это было ужасно.

Но он, казалось, оставался совершенно спокойным.

— Я это пережил. К тому же у меня было то, чего многие дети не имели. Алма и дедушка.

— Тебе…

— Мне было плохо. — Его глаза, отраженные в зеркале, смотрели прямо. — Но я прошел через это. До самого конца.

— Я бы сказала, что ты…

— Что? — В его взгляде отразился некий интерес, однако к теме разговора он никак не относился.

Пожалуй, свои соображения ей пока лучше держать при себе.

Она взяла другую помаду, на этот раз с перламутровым блеском. Разговор о родителях он даже не пытался пресечь, рассуждала про себя Ева, и оставался откровенно безразличным. Впрочем, лучше уж таким образом сменить тему, нежели обидеться или рассердиться. Искусно уйти от неприятного разговора — прекрасный способ наказать тех, кто лезет в душу.

Выдвинув стержень помады, Ева стала разглядывать ее, но голова была занята другим.

Ладно, Джордан, думала она, будь по-твоему.

О родителях говорить не будем. Пока. Но я на этом не успокоюсь. По крайней мере надолго.

— Итак, мне всегда хотелось знать, кому достался некий матросский сундук прадедушки Стенли.

Разочарование постигло Еву, но не оставалось ничего другого, как продолжать игру.

— Я поклялась хранить тайну.

— Но Луиза не имела в виду хранить тайну от меня. В нашем семействе у жен нет секретов от мужей.

— Но я же не совсем твоя жена, ведь так?

Она знала, это был опасный ход. Он мог с ней согласиться и просто выйти из комнаты.

Но Джордан не двинулся с места. Больше того, он опустил глаза. Ева увидела, что он смотрит на ее губы, и вдруг почувствовала вкус тщательно наложенной помады.

— Что касается ваших глупых разговоров с Луизой, то на ближайшие несколько дней ты моя жена.

Внутри у нее точно что-то оборвалось. Он объявил ее своей женой, пусть на время, и она почувствовала волнение.

— Я?

— Ты, — не колеблясь, подтвердил он.

Она закрыла косметичку.

— Пусть даже и так. Все равно это нехорошо, ведь я обещала Луизе никому ничего не рассказывать.

Она поднялась, взяла сумочку и направилась в ванную.

Он ринулся за ней.

— Не уходи. Пока.

Она застыла на месте. О боже, какое блаженство ощущать его близость! Хоть он дотронулся лишь до ее руки, все тело окатила теплая волна.

— Почему?

Похоже, вопрос привел его в замешательство, а она, взглянув на его губы, казалось, ощутила их прикосновение к своим.

Осипшим вдруг голосом он продолжал в том же духе:

— Расскажи. Ну давай же. — Он стал слегка поглаживать кисть ее руки.

Ева глубоко и прерывисто вздохнула. Вовсе не потому, что ее трогала история с матросским сундуком. Дело было в его изумительных ласках.

— Ну, ладно. Только ты будешь шокирован.

— Ничего. Переживем.

— Представляешь, Луиза была вынуждена спасти его. В том числе от собственной матери.

— Какой ужас! — Притворившись потрясенным, он продолжал гладить запястье, поднимаясь все выше по рукаву ее мягкого кашемирового свитера, который слегка потрескивал.

— В это трудно поверить, но тетушка Бланш чуть не продала этот ящик.

— Я потрясен, просто слов не нахожу. — Голос его стих, а рука, взобравшись наверх, впилась в ее плечо.

Отчаявшись вернуть сумочку в ванную, Ева поставила ее на туалетный столик.

Потом положила ладонь на грудь Джордану и услышала, как сильно колотится его сердце.

— Обещай мне, что ни одна душа не узнает эту страшную историю.

Он завладел ее рукой. Сколько тепла и нежности исходило от нее!

— Обещаю.

Затаив дыхание, шепотом она рискнула предложить:

— Может, скрепим клятву поцелуем?

Он замер. Если он поцелует ее сейчас, то сделает это лишь по собственному желанию, никакой другой причины не будет. В комнате, кроме них, никого нет. И дверь в коридор закрыта.

Он сдавленно пробормотал:

— Чем, по-твоему, ты сейчас занимаешься?

Но она не дрогнула, по крайней мере внешне, и не упустила случая ответить ему тем же:

— А чем занимаешься ты, преследуя меня здесь за закрытой дверью? Играешь спектакль, когда рядом нет ни одного зрителя?

Он был совершенно сбит с толку и, не спуская с нее горящего желанием взгляда, ответил:

— Не знаю.

Самообладания у нее оказалось больше.

— А я знаю.

— Что? — Его голос походил на рычание. — Что ты знаешь?

— Что тебе это нравится. Тебе нравится эта игра. Ты не хочешь прерывать ее, даже когда мы наедине.

— Разве? — Он взял ее за плечи и прижал к себе.

Опьянев от страсти и не слишком заботясь, догадывается он об этом или нет, она вздохнула.

— Да, это так. — Она взглянула на него умоляюще. — Я разделяю твои чувства и тоже не хочу прерывать ее. Никогда.

— Ты тоже?

— Да, и я. Потому что, — она перевела дыхание, я люблю тебя, Джордан.

— Прекрати, Ева. — Его губы дрогнули.

И без всякого стеснения, забыв о притворстве, Ева продолжала:

— Я люблю тебя. Так же, как прежде. Надеюсь, ты это знаешь.

— Я сказал, прекрати.

— Мы могли бы во всем разобраться. Если только ты дашь нам…

Оставалось единственное надежное средство заставить ее замолчать. И он закрыл ей рот поцелуем.

На какой-то миг, казалось, Земля прекратила вращаться.

В безумном порыве Ева прильнула к Джордану, обвила руками его шею и, бурно дыша, подчинилась зову страсти. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз так жадно, так чувственно ее целовал, — дни, недели или целая вечность?

До чего же она истосковалась по нему!

До чего же ей хотелось наверстать упущенное вернуть все поцелуи, которых они себя лишили с той самой ночи в домике на берегу, когда он указал ей на дверь! Стиснув его широкие плечи, она откинула назад голову и изогнулась, отдавая себя в его полную власть.

У него вырвался стон. Его руки скользнули вниз по ее спине и крепко обхватили Еву, отзываясь на ее отчаянный призыв. Она упивалась его поцелуями, с несказанным восторгом наслаждаясь вкусом его губ и языка. Наконец…