Как и большинство девушек в «Киску потискай», эта тоже представляла собой странную смесь застенчивости и бесстыдства. После того как они познакомились, девушка уперла руку в бок и, покачиваясь на высоких каблуках, слегка повертела бедрами.

— Мне всегда мало, — сказала она. — О! Мне всегда мало!

Он вежливо улыбнулся и посмотрел на сцену. Обычно здешние девушки танцевали в ленивом, лунатическом ритме. Сказывалась и скука, и постоянная усталость. На их стороне, конечно, была молодость (вряд ли кому-то из них было больше двадцати пяти лет), но если никто не платил за них на эту ночь отступное, то перед ними открывалась перспектива танцевать без перерыва до четырех утра. Правда, иногда местный диджей ставил такую музыку, которая словно возвращала их к жизни, и тогда они начинали смеяться, и распускали свои длинные черные волосы, и двигались с неподдельной радостью и свободой, потому что начинали танцевать не для глазеющих на них мужчин, а для самих себя.

Особого смысла в тех песнях, которые они любили, тоже не было. И хотя эти девушки являлись искренними поклонницами современной музыкальной попсы, все же к жизни их пробуждали совсем другие песни, те, которые зачастую оказывались на много лет старше их самих и уж тем более тех модных шлягеров, которые постоянно звучали на дискотеках по всему побережью. Это были песни, неподвластные моде.

Например, девушки из «Киску потискай» возвращались к жизни, слушая «Вздрогни» группы «Дом боли»; и «Без тебя» группы «Ваше Преосвященство»; и «Секс-бомба» Тома Джонса; и «Увидимся, когда ты вернешься» Кулио; и «Макарена» Лос дель Мара. Но самым беспроигрышным вариантом для них была песня «Девушка, как ты» Эдвина Коллинза.

«Да-да, — думал Кирк, — та самая девушка. Девушка, как Меган».

До чего же все это глупо. Он прекрасно осознавал всю глупость своих размышлений. Они провели вместе всего одну ночь, но как-то так случилось, что за эту ночь Меган забралась к нему под кожу. И не вылезала до сих пор. Может быть, кстати, именно потому, что их связывала только одна ночь. А может, и потому, что у него не было ни малейших шансов выбросить ее из головы. Но скорее всего потому, что она ему понравилась, а он ей не очень.

«Меган», — думал он, глядя на полтора десятка кружащихся по сцене девушек — все полуобнаженные, и все за умеренное отступное могут стать на эту ночь его. При желании он волен пригласить к себе двух или, если осилит, даже трех. При желании может объесться ими до тошноты и получить несварение желудка.

«Меган, Меган, Меган».

Он выпил еще пару коктейлей «Сан Мигель». Девушка в зеленом бикини от него не отходила, даже собственнически положила руку ему на плечо. В смутном, мерцающем свете «Киску потискай» он разглядел на ее животе шрам от кесарева сечения.

«Да, — подумал он, — большинство здешних работниц имеют детей. А иначе с чего бы они тут околачивались? Неужели им это нравится? Или их действительно вдохновляют жуткие мужики, которые сюда приходят?»

Видя, что он за ней наблюдает, девушка зажмурила глаза и открыла рот. И снова повертела перед ним своими худыми бедрами.

— О, мне всегда мало!

Понимая, что Меган сегодня ночью ему все равно не светит (а может, не светит никогда), он заплатил за девушку отступное и подождал, пока та переоденется. Когда она вернулась из раздевалки, Кирк почувствовал к ней искреннюю нежность. Вместо профессиональных бикини и каблуков на ней теперь были надеты до слез заурядные майка и джинсы, в каких ходят все простые цивилизованные люди. Стоило ей сменить костюм — и она превратилась из шлюхи в обыкновенную женщину, из тех, например, какие живут с вами по соседству.

Выйдя из радиуса действия вышибал и подальше от сладколицего бармена, хранящего под барной стойкой дробовик, девушки оказывались в полной власти своих клиентов. Им приходилось путешествовать по странным гостиничным номерам и с пожилыми немцами, и скандинавами, и англичанами, или даже с молодыми австралийцами, и они готовы были торговаться с ними о цене и часто платили за это жизнью.

Кирк не стал торговаться. Он просто отдал ей все, что было у него в кошельке, и сказал, чтобы она купила что-нибудь для своего ребенка. Она была ему благодарна.

— Мне всегда мало, Дирк! — шептала она ему в кромешной тьме филиппинской ночи. — О, Дирк, мне всегда мало!

Он понимал, что она говорит правду. При том устройстве мира, которое существует сейчас, всем нам всегда будет мало.


Меган устало поднималась по лестнице в доме, расположенном в квартале Санни Вью.

Ребенок в ее животе спал. Она (теперь Меган точно знала, что это она) всегда спала, когда Меган ходила пешком. Ритмичное покачивание материнского тела во время ходьбы успокаивающе действовало на эту нерожденную девочку, и она засыпала. И только когда сама Меган после трудового дня падала на кровать и пыталась забыться сном, в стенку ее матки тут же начинал барабанить маленький кулачок и ножка, причем, с пугающей силой.

«Ты моя девочка, — думала Меган, слегка похлопывая по своему теперь уже огромному животу рукой: это с некоторых пор стало для нее чем-то вроде ритуала. — Поппи, — думала Меган. — Доченька моя — Поппи. Скоро ты родишься».

На двадцать девятой неделе беременности Меган не узнавала своего тела. На груди проступили толстые синие сосуды. На животе и бедрах появились следы перетяжек, а вместе с ними — невыносимый зуд. Во сне ей приходилось просыпаться едва ли не каждый час — так сильно хотелось почесаться, или сходить в туалет, или Поппи давала ей изнутри хороший пинок.

И вот, поднявшись на верхний этаж, Меган выглянула в окно, посмотрела на расстилающийся внизу серый бетонный пейзаж и вдруг почувствовала схватку в животе.

Ощущение было, скорее, неприятным, чем болезненным, и, хотя сердце у нее в панике забилось чаще, она прекрасно понимала, что эта схватка ненастоящая. Это была так называемая схватка Бракстона-Хикса. Ложная схватка — что-то вроде репетиции перед премьерой.

Меган опустилась на холодную бетонную ступеньку лестницы и подождала, пока неприятные ощущения пройдут. Мимо нее промчался бледный ребенок на велосипеде, но она невозмутимо продолжала массировать ноги и слегка поглаживать живот.

— Еще рано, Поппи, — шептала она. — Еще немного рановато.

С трудом заставив себя встать, Меган подошла к двери миссис Марли. Из-за двери раздавался тяжелый ритм рока, от которого вздрагивала даже дверь квартиры. Вздохнув, Меган позвонила. Никакого ответа. Она снова позвонила, а затем настойчиво постучала. Наконец миссис Марли открыла дверь. Музыка ударила Меган в лицо, словно порыв раскаленного воздуха из печи, и она почувствовала тошноту. Миссис Марли с сигаретой во рту подозрительно оглядела ее.

— Дейзи там, — прохрюкала она, а потом сказала с гадкой усмешкой на лице: — И тебя, дорогуша, бросили в интересном положении?

Меган не стала отвечать, просто вошла в квартиру. В ней царили еще больший беспорядок и запущенность, чем раньше. Казалось, повсюду были разбросаны грязная одежда и вонючие остатки еды. Под ногами валялись сломанные игрушки, а, кроме того, многочисленные кассеты и компакт-диски. Дейзи лежала на диване, укрытая до подбородка одеялом, и держала в тоненькой ручке наполовину съеденное шоколадное яйцо.

Меган присела к ней на диван и улыбнулась. Потом оглянулась на миссис Марли и попросила:

— Вы не могли бы выключить музыку?

— Это мой брат, — объяснила она. — Уоррен. Он говорит, что такую музыку надо слушать громко, иначе не получишь удовольствия. Из-за этого его уже выгнали из одной муниципальной квартиры.

В комнату вошел, дымя самокруткой, ленивый молодой человек в теплом спортивном костюме фирмы Адидас. Он вытащил сигарету изо рта и внимательно посмотрел на Меган.

— Прошу вас, вы не могли бы выключить музыку? — обратилась она к нему.

— Пошла к черту, сучка, — ответил молодой человек. — Я имею на это право и не собираюсь слушать сучек вроде тебя.

Он повернулся и ушел в спальню, излучая злобу и негодование. Меган сдалась и снова повернулась к Дейзи.

Ребенок жаловался на боли в желудке. Меган осмотрела ее, смерила температуру, а затем понюхала недоеденное шоколадное яйцо. Вроде бы ничего подозрительного.

— Дейзи! — сказала Меган.

— Да, мисс?

— Тебя в школе кто-нибудь обижал?

Пауза.

— Элвис отнял у меня деньги на сладкое.

— Ужасно! — не сдержалась Меган. — А ты не пробовала поговорить с учителем? Или с мамой Элвиса?

Молчание.

— Я считаю, что у нее аппендицит, — поставила диагноз миссис Марли. — Его надо вырезать.

— Но я не нахожу у Дейзи аппендицита, — ответила, вставая, Меган. — Просто ее запугали в школе.

— Кажется, ты уже и раньше ошибалась, дорогуша, не так ли? — вспылила миссис Марли. — Несмотря на всю твою учебу. Ходят тут всякие! Ничего не понимают в болезнях! И никто мою Дейзи не запугал, заруби себе на носу!

— Миссис Марли… — начала Меган, а потом вдруг увидела Это. Оно выглядывало из-под сломанного дивана, замаскированное под коробку из-под пиццы. Шприцы. Меган быстро вскочила на ноги и бросилась к телефону.

— Куда вы звоните, уважаемая леди? — всполошилась миссис Марли.

— В службу социальной защиты.

Миссис Марли не стала терять времени и немедленно позвала из спальни брата. Меган ничуть не сомневалась в том, что эти люди сейчас закатят сцену. Они орали в два голоса, как сумасшедшие, тяжелый рок грохотал, как прежде, ребенок начал плакать.

Голос автоответчика в трубке сказал, чтобы Меган дважды нажала кнопку со звездочкой, но она не успела этого сделать, потому что он напал на нее сзади. Рукой схватил за шею и начал оттаскивать от телефона.

«Ничего страшного, — думала она, — я должна с этим справиться. Четыре года в школе карате чему-то меня научили. Я знаю, что надо делать. Ударить каблуком ему под коленку. Попытаться отодрать ногтями кусок плоти от бедра. Найти на его запястье болезненную точку». Но в голове почему-то вдруг образовалась полная пустота. Она не могла вспомнить ни одного из тех уроков, которые Рори прилежно преподавал ей по пятницам в течение целых четырех лет.

Между тем, выкрикивая непристойности, Уоррен Марли ударил ее головой об стену, потом оттащил назад и ударил снова. Словно безвольную спортивную грушу.

— Ты, сволочь, я свои права знаю! — вопил он, словно в бреду. — Ты, корова паскудная, у меня есть права, и я желаю делать, что мне нравится!

Четыре года прилежных занятий в школе боевых искусств — и она не может вспомнить ни одного приема. Рори возился с ней с полной отдачей — а когда понадобилось, она оказалась беспомощна, как ребенок. Четыре года, одетая в белую спортивную форму, она отрабатывала удары руками и ногами, делала блокировку — а теперь не может найти в своей голове ничего. Как будто, считая себя крутой, она просто прикидывалась, напускала на себя форсу, а теперь встретилась лицом к лицу с реальной жизнью.

Единственное, что Меган могла делать, это прикрываться руками и думать: как там моя доченька?


Время было уже за полночь, а знаменитый греческий курорт Ратарзи еще кишел людьми.

В подавляющем большинстве все они были загорелыми и подвыпившими англичанами. Современными мальчиками и девочками, которые приехали сюда поразвлечься и погреться на солнышке. А это развлечение состояло, в основном, в том, что они превращали старинную и очень живописную рыболовецкую деревушку в блевотницу.

Кэт была старше всех по крайней мере на десять лет, однако по сравнению с ними выглядела гораздо лучше. Тут сказывалось все — и их нездоровая пища, и нездоровый, то бишь повальный секс, и литры выпитого алкоголя.

Но самое главное, что выделяло ее из этого сборища, — это одиночество.

Сначала предусматривался совсем другой сценарий. Кэт не должна была ехать в отпуск одна: предполагалось, что она поедет вдвоем с Бригитт. Но тут случилось, что Дигби снова попросился к ней под крылышко, и планы подруги моментально изменились, и поэтому Кэт оказалась в Ратарзи одна.

— Что случилось с Дигби и с его пустышкой? — спросила Кэт.

— Их связь не сработала, — улыбнулась Бригитт. — Очевидно, период его регенерации оказался для нее слишком длинным.

— Регенерации?

— То есть времени, которое нужно мужчине, чтобы восстановить свою потенцию, — пояснила Бригитт. — Чтобы он снова был в строю.

— В строю? Ах, в строю!

— Кэт, эти молодые девчонки совсем не такие, как мы. Они с легкостью уводят таких мужчин, как Дигби, и ждут, что те будут их трахать дважды или трижды за ночь. А Дигби уже сорок пять лет, и он не лучший кандидат для таких упражнений. Даже если он начнет принимать каждый день аспирин. Тебя, кажется, это удивляет?