— Джесс, мы должны затянуть потуже пояса, — начал он.

Она согласно кивнула головой.

— Хорошо.

— На работе дела плохи. Майкл… ну, в общем, пока меня не было, все пошло наперекосяк. Мне кажется, наш бизнес накрылся.

— А что насчет дома? — В глазах Джессики промелькнул страх. — Мы сможем сохранить дом?

С появлением ребенка в этом большом доме с прилегающим к нему садом наконец-то появился смысл. Но теперь ипотечные платежи стали казаться астрономическими. Каждый месяц им придется карабкаться на непомерно высокую гору.

Паоло повесил голову.

— С домом придется расстаться, Джесс.

Джессика молча кивнула. Но испуганной она больше не выглядела. Испуганным, скорее, казался Паоло.

— Платежи по ипотечному кредиту… мы вряд ли сможем выплачивать такие деньги каждый месяц. Сомневаюсь, что мне удастся столько заработать.

— Понимаю. Что собираешься делать?

Он пожал плечами. Во рту у него появился кисловатый привкус унижения, как будто ему не хватало мужества на что-то решиться. Но на самом деле он знал, что должен делать. Теперь ему придется пройти весь путь сначала.

— Единственное, в чем я разбираюсь, — это машины. Продавать я их больше не могу, зато могу водить.

Джессика коснулась его руки.

— Понятно. Ты имеешь в виду такси?

— Да, я имею в виду такси.

— Но что в этом такого ужасного? Лондонское такси — самое лучшее такси в мире. Ты говорил мне это в тот день, когда мы с тобой встретились. Помнишь? Ты тоже тогда водил такси.

Паоло улыбнулся:

— Помню.

— Ну, вот и не беспокойся, — с чувством сказала она. Из них двоих в течение долгого времени роль сильного играл он. Именно он подбадривал ее в трудных ситуациях, убеждал не сдаваться и продолжать бороться до конца. И вот теперь настал черед Джессики. — Мы найдем себе жилье поменьше. Снова переедем в город. Поближе к родным.

— Да, но ребенку нужен сад.

Паоло говорил спокойным голосом, но в словах его сквозила полная безнадежность, а глаза казались погасшими. Он очень боялся жить в нищете, делать работу, которую он ненавидел, и приходить с домой таким уставшим, что перед телевизором, не досмотрев вечерних новостей, ему останется только обессиленно засыпать. А на следующий день снова вставать и делать то же самое, и так до скончания века. Короче говоря, он очень боялся превратиться в собственного отца.

— Ребенок может играть в парке, — сказала Джессика.

— Но, Джесси… тебе же нравится этот дом.

— Ничего страшного, мне понравится и другой.

Паоло смотрел на свою жену, и ему казалось, что сердце сейчас разорвется на части. В его голове звучал голос отца, который когда-то говорил им с братом: «Вы никогда не станете богатыми, если будете работать на чужого дядю». В своей жизни Паоло больше всего желал одного: быть в состоянии обеспечить семью. В последние годы он очень гордился тем, что зарабатывал хорошие деньги. Он считал, что это доказывает его мужскую состоятельность. И вот теперь все рухнуло. Теперь ему придется находить другие способы, чтобы доказывать свою состоятельность.

— Я не смог позаботиться о нашем благосостоянии. Я подвел тебя и ребенка. Что я за мужчина после этого? Ты заслуживаешь лучшего.

Джессика улыбнулась и обняла мужа за голову. И в ее объятии он почувствовал нечто, что подействовало лучше всяких слов.

С самого первого мгновения, когда он ее увидел, ему все время хотелось ее защищать, заботиться о ней, отгородить ото всех жизненных неприятностей. Но возможно, теперь они поменялись ролями, и настала ее очередь позаботиться о нем.

— Ты думаешь, я люблю тебя за то, что ты хороший добытчик? — спросила она. — Или за то, что у нас большой дом? Нет, я люблю тебя за то, что ты добр, за то, что ты так любишь меня, и за то, что ты привлекателен. И ты всегда был рядом со мной, Паоло. Ты все эти годы мечтал о ребенке вместе со мной. Ты вместе со мной проходил все эти анализы и вместе со мной разочаровывался. Ты никогда не перестанешь быть для меня самым лучшим и самым любимым человеком на свете, тебе ясно? И я никогда не перестану в тебя верить.

Паоло отвернулся от нее, стыдясь слез, которые потекли у него по щекам. Но она держала его голову в своих руках и не отпускала.

— Как вышло, что я докатился до такого состояния? — произнес он дрожащим голосом.

Но Джессика села к нему на колени, и он почувствовал изгибы ее тела под шелковой тканью китайского платья.

— Может быть, ты снимешь ненадолго это платье? — спросил он, потому что все переживания сегодняшнего вечера словно куда-то улетучились, и на их место пришло нечто другое, гораздо более сильное. Они посмотрели друг на друга. — Если, конечно, ты не очень устала.

— Я совершенно не устала! — сказала она, глядя на него таким знакомым ему лукавым полусонным взглядом.

Как хорошо было снова заняться любовью — точно так же, как много лет назад, когда кровь играла, и весь свет в доме был включен, а одежда разбросана по всему дому. Они были одновременно расслаблены и предельно возбуждены, и в этот момент не беспокоились совершенно ни о чем.

25

Кирк нервно мерил шагами спальню и смотрел, как Меган упаковывает чемоданы.

— Не уезжай! — умолял он. — Я прошу тебя, не бросай меня! Не увози от меня дочь!

Теперь, когда конец был близок, Меган ощущала какое-то странное спокойствие. Она взглянула на целую кипу купальников Поппи. В Лондоне все они девочке не понадобятся. Вполне хватит одного. Она выбрала из кучи розовый с оборочками и бросила в чемодан.

— Ты же знала, что я за человек! — продолжал Кирк, который внезапно решил сменить тактику. — Вспомни, как мы встретились! Никаких ухаживаний! Чего можно ждать от человека, который лезет трахаться при первой же встрече?

Затем настала очередь ее собственной одежды. За последние месяцы ее гардероб приобрел исключительно тропический уклон. Все эти майки и шорты ей тоже вряд ли понадобятся в Лондоне.

— К тому же ты не сможешь содержать себя и ребенка, — продолжал он. — На те гроши, которые тебе заплатит Национальная служба здравоохранения. Даже бедняки из Санни Вью имеют больше тебя за счет пособий и фондов, и они будут смотреть на тебя свысока!

«Как-нибудь проживем, — думала она. — Я достаточно квалифицированный специалист, и у меня есть семья, и мы как-нибудь проживем. Правда, не знаю, как именно».

Но рассказывать о своих сомнениях Кирку Меган не собиралась. Просто в этом не было потребности. В расставании всегда есть нечто болезненное, щемящее и тоскливое, но все равно она приняла правильное решение. И больше не чувствовала необходимости ему что-то объяснять.

— Неужели ты променяешь здешнюю жизнь на полную беспросветность твоего Лондона? — Он уже начал кричать. — Променяешь солнце и пляж на эти жуткие серые улицы, на вечный дождь, на станции метро?

Она сможет оставить позади очень многое. Стоило ей принять решение о том, что она не потащит с собой лишний багаж, и ее тут же посетило чувство блаженного освобождения. От всех этих летних вещей. И от купальников. И от этого человека.

— Мы с тобой не занимались сексом месяцами. — Теперь он сбросил маску бравады. — Мы с тобой, Меган, стали парой на основании того единственного случая, который нас свел на куче пальто. Я очень сожалею. Я, правда, очень сожалею! Но, поверь мне, я просто соскучился по человеческой близости. Ты можешь это понять, или нет? Некоторые люди могут обойтись без этого. А некоторые люди не могут! Она шведка, ей двадцать лет, и она виляла передо мной хвостом. Что, по-твоему, я еще должен был делать?

Меган захлопнула последний чемодан. Многие из купленных здесь вещей ей в будущем не понадобятся. Они с дочерью полетят налегке. Так будет лучше. Она повернулась к нему лицом и все же попыталась кое-что объяснить:

— Я считаю: чтобы жить вместе, надо любить друг друга. Ты неплохой парень, и, несмотря на свою шведку, поддерживал нас обеих. Но во всем этом было что-то неправильное, причем неправильное с самого начала. Потому что если двое желают завести ребенка, то хорошо бы им для начала полюбить друг друга.

После этих слов Меган спустилась вниз, где ее уже ожидала няня с ребенком на руках.


— Как твои дела? — спросил Джек Джуэлл. — Все в порядке?

Что Кэт могла ответить на это? Что единственные штаны, в которые она теперь может втиснуться, скорей напоминают цирковой шатер? Или что у нее такие запоры, что иногда ей кажется, будто у нее в заднице затычка? Или что у нее есть некоторые беспокойства относительно вагинальных выделений? Отцу о таких вещах не говорят.

— Все нормально, — ответила она.

— Без дураков? Что-то у тебя усталый вид.

— Стоит мне лечь, как ребенок начинает выделывать необыкновенные антраша. — Она улыбнулась. — Но со мной действительно все в порядке. И с ребенком. Все у нас идет отлично.

Джек прошел в квартиру и поставил на пол сумки с новой детской одеждой. Они открыли их вместе и вместе смеялись, глядя на крошечные, почти кукольные вещички взрослого покроя, вроде джинсовой курточки, расшитой хипповыми цветами, или белых спортивных штанишек, или штанишек камуфляжной расцветки. Кэт с Джеком чувствовали, как их сердца наполняются радостью. Момент был такой трогательный, что они бы с удовольствием разделили его с кем-то еще.

— Ты нормально себя чувствуешь, дорогая? — Джек передал дочери носовой платок. На его красивом лице появилось выражение озабоченности.

«Мне кажется, или отец единственный человек в мире, кто еще носит с собой носовой платок?» — подумала Кэт. Посмотрите на него, одет в блейзер и галстук! Она почувствовала к нему необыкновенную любовь и благодарность за то, что для ни к чему не обязывающего визита к родной дочери он оделся так формально и строго.

— Ты очень красивый, па. Как всегда.

Джек провел рукой по своему шелковому галстуку.

— Ханна пытается приучить меня к более свободному стилю. Чтобы я одевался, как… — Он указал на лежащую перед ними забавную детскую одежду. — Может, дети преподадут мне пару уроков.

— А мне нравится, как ты одеваешься, — сказала Кэт. — Единственный англичанин, кто ни разу в жизни не надевал на голову бейсбольной кепки.

Джек театрально поморщился.

— Терпеть не могу эту штуку. В ней я выгляжу как дедушка Эминема.

Кэт рассмеялась. Ей всегда нравилось, что Джек Джуэлл одевается, как Генрих VIII, но в нужный момент всегда может ввернуть какое-нибудь современное имечко.

— Как поживает Ханна? Ты все еще с ней встречаешься?

— Все еще встречаюсь, — неожиданно серьезно ответил Джек.

— Мне нравится Ханна. — Кэт постаралась говорить нейтральным тоном. — Она очень милая.

— Да… то есть… мне самому она нравится. Даже очень нравится. Очень специфическая девушка. То есть женщина.

Кэт внимательно посмотрела на отца, и тут ее осенило, зачем он пришел.

— Па, это классно!

Джек радостно заулыбался. Создавалось впечатление, что он пришел специально, чтобы спросить, одобряет ли она его выбор. Интересно, он уже спрашивал Меган и Джессику? Или ограничился посещением Кэт?

— Мне важно знать, как вы отнесетесь к тому, если мы… ну, ты понимаешь… поженимся?

Кэт не знала, что и сказать. В жизни отца со времен развода постоянно были какие-то женщины. Очень много женщин. Но за последние двадцать пять лет Кэт успела привыкнуть к мысли, что ее отец никогда во второй раз не женится.

— Если ты считаешь, па, что это принесет тебе счастье, тогда конечно, — протянула Кэт, тщательно подбирая слова. — Ты не навязал нам никакой мачехи, когда мы росли, и за это мы тебе очень благодарны. Но теперь-то мы давно вышли из-под твоей опеки. Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливым.

— С Ханной я счастлив.

— Только… Нет, это не мое дело.

— Что ты хотела сказать?

Кэт чуть придвинулась к отцу и почувствовала, как в животе у нее шевелится ребенок.

— Ты не боишься, что все кончится, как в первый раз? Такая перспектива тебя не пугает? Тебя бросила первая жена, а вдруг то же самое сделает и вторая?

Он пожал плечами.

— Когда у человека появляется шанс, он должен им воспользоваться, не так ли? Вероятность развода существует всегда, но если человек все время пытается избежать унижений и страданий, то в таком случае он никогда не сможет полюбить.

Кэт, улыбаясь, перебирала в руках детскую одежду. В такой одежде ее сыночек будет выглядеть как маленький мужчина, подумала она. Он еще не научится ходить, а уже будет выглядеть как мужчина.