Ульяна Гринь - Серая мышь на тропе войны

Я с сомнением глянула на нее. А что, это хорошая идея! Очень неплохо придумано. Все-таки умная она, Лариса! Я так и знала, что поможет мне!

— Спасибо вам! — с чувством сказала женщине. — Спасибо за все, что вы делаете для меня!

— Не стоит благодарить.

Лариса усмехнулась и добавила тише:

— Я предпочитаю вас в качестве хозяйки дома, чем Аскерову или ей подобных.

— А за это — вдвойне спасибо! — я улыбнулась ей в ответ и неожиданно для самой себя быстрым движением чмокнула в щеку. А потом побежала наверх.

С папкой в руке я долго стояла перед дверью спальни моего мужа, не решаясь войти. Вдох, выдох, все же нажала на ручку и юркнула внутрь. Почувствовала себя осквернительницей храма, по меньшей мере. Огляделась. Спальня была просто роскошной. Раньше я тут не была и думала, что у меня самая красивая комната в доме, но эта превосходила мою в несколько раз. Большая, светлая, с огромной кроватью и витиеватыми лампами по бокам изголовья. Само изголовье кожаное, словно спинка дивана, а тумбочки и основание кровати — из лакированного дерева в полосочку… Картина с белыми пантерами над кроватью. Импозантный шкаф с зеркалом посередине. Ковер, гладкий и пушистый одновременно…

Какая красивая спальня! Я вздохнула — уже который раз за день — и осторожно положила папку на темное покрывало. Эх, как бы мне хотелось быть хозяйкой в этой спальне, а не только в доме… Получится ли когда-нибудь? Что если Вадим никогда меня не полюбит и не впустит в свою жизнь, в свою спальню?

До приезда мужа я сидела в комнате и пыталась читать «Остров сокровищ». Но пираты никак не желали чинно делать то, что им положено, а бегали по моей голове и дергали себя за волосы с воплями: «Зачем? Зачем?» Я слышала, как стучат двери, как муж поднимается по лестнице, а потом, когда он вошел в спальню, чтобы переодеться, мое сердце замерло на несколько долгих секунд. Ну… Ну? Ну! Когда же уже…

Он ворвался ко мне без стука, встал напротив, взмахнув ворохом снимков, и гневно рявкнул:

— Это ты! Я знаю, что это ты!

Ой-ой-ой! Вот и началось… Злой какой… Отпираться бессмысленно, ведь он не спрашивает, а утверждает.

Поднявшись и отложив книгу, я поправила полы кружевного пеньюара и тихо сказала:

— Ну, я.

— С какого перепоя ты следила за Галиной? С какого перепоя мне показала эти фото?

Я уставилась в пол. А что ответить? Пока нечего. Да и так все ясно, разве нет?

— Может быть, ты забыла условия нашего брачного договора?! Там написано черным по белому: не лезть в мою личную жизнь! А я никогда не скрывал, что у меня есть женщина!

— Что же вы на ней не женились? — тихо спросила я. Вадим снова рявкнул:

— Не твое дело!

— Мое.

Я посмотрела ему в глаза — серые, но уже не теплые, не ласковые, а холодные, как арктические льды. Страшно-то как… А все равно сказала упрямо:

— Я ваша жена, и все ваши дела прямо или косвенно меня касаются.

Выражение глаз напротив стало удивленным. Он выдохнул сквозь зубы и процедил:

— Ишь… А ты не так проста, как хотела себя преподнести! Наивная маленькая девочка, которая приехала в большой город и так быстро научилась быть стервой!

— Чего это я стерва… — растерянно пробормотала, наморщив лоб. — Я еще живая…

— Короче, Васса! Чего ты хочешь? — резко оборвал меня Вадим. — Слона на ферму? Больше денег? Чего? Я же правильно понял, это своеобразный шантаж?

— Неправильно, — я мотнула головой. — Она опасная женщина, я хотела вас предупредить об этом. И вообще… Не нужны мне ваши деньги! Мне нужны… вы.

Он поморщился:

— Перестань, мы же договаривались. Ты симпатичная девочка, но шантажом ты меня не получишь!

— Да какой к лешему шантаж?! — зло бросила я. — Вы что, совсем ничего не понимаете? Я люблю вас, а вы…

И даже рот прикрыла рукой, осознав, что сделала. Я первой призналась ему в любви… Ну вот как так можно, Васса? Дура я, дура…

Отвернувшись, зажмурилась и стиснула зубы. Семеновичская порода снова рвалась на свободу. Даже кулаки сжала, так захотелось кого-то стукнуть: или его, или себя… А потом разжала, потрясла тихонечко. Не надо так, не надо… Ну призналась, ну Бог с ним. Что же теперь будет?

— Дорогая моя, это все издержки твоего юного возраста, — странным тоном произнес Вадим. — Прекрати следить за мной и за Галиной. Все это тебя не касается. Выполняй условия договора, и все будет хорошо.

— Значит, вам все равно, что она спит с другими мужчинами? — обернулась я. — Все равно, что обманывает вас? Или, может быть, вы об этом знали и не были против?

Он прикрыл глаза веками, потер лоб, потом сказал устало:

— Не знал. Не выставляй меня старым развратником.

— Тогда… Вы же перестанете с ней встречаться? — весь мой запал куда-то пропал, мне стало даже стыдно, что я могла подозревать Вадима в таких вещах. Я глянула робко, шагнула к нему, тронула за рукав халата:

— Скажите, что перестанете… Иначе я не успокоюсь.

— А что ты будешь делать, а? — вдруг снова рявкнул Вадим. — Будешь лезть ко мне в постель, как все эти дуры? Я думал, что от тебя такой подлянки ожидать не стоит! Думал, ты умная и разумная девочка, что ты понимаешь, блин, все!

— Я понимаю…

Злой. Как сказала Лариса, харизматичный. Такой… Настоящий мужчина! И он мой муж по закону… Каким бы ни был брачный контракт.

— А раз понимаешь, уймись. Уймись, наконец, занимайся своими делами, а в мои не суйся, ясно?

Я даже кивнуть забыла, просто смотрела ему в глаза. Он сейчас был красивым, холодным, яростным, как внезапно ожившая статуя. Ну и пусть. Пусть так. Зато я вызвала у него хоть какие-то чувства. Вон в математике все просто: подставил плюс или минус и получил результат, какой хотел. Пока что между нами минус, но я обязательно превращу его в плюс. Даже если придется немного подождать…

Когда Вадим ушел, я выключила свет и забралась в кровать. Села и долго сидела, слушая льющуюся в его ванной воду. Представляла мужа под тугими струями душа, руки, тискающие мочалку, ладони, трущие безволосую грудь, и низ живота предательски ныл, сжимаясь, как при месячных. Боженька, как же теперь спать? Мне будет сниться целую ночь всякое непотребство! И плакать хочется… И заесть всю эту маету чем-нибудь вкусненьким…

Я встала осторожно, чтобы не наделать шума, оделась попроще, спустилась по лестнице. Вадим все еще мылся, когда я, прихватив из кухни баночку меда, выскользнула из дома и побежала к своей избушке. Когда в детстве мне было плохо, грустно, или я болела, мама давала мне перед сном чашечку варенца с медом. Молоко топленое я сделала сама, а потом добавила в него обычных сливок и потомила полдня. Добавлю меда, а потом залезу на печь, завернусь в одеялко и там выпью… А потом усну, и приснятся мне сладкие добрые сны.

22 ноября

Стук в окошко был назойливым и громким. Он и разбудил меня. Я подхватилась, словно меня растолкали, и выглянула из-за печной трубы. Ох, окно бы помыть надо! Ничего не видать. Придется слезать и открывать. Кто же такой вежливый у нас?

Разложив одеяло и поставив чашку из-под варенца на стол, я открыла дверь. Снаружи было мокро и пасмурно. Дождь. А еще снаружи стоял Леня, и плечи его, волосы тоже были мокрыми.

— Привет, — улыбнулся он. — Ты что, здесь спала?

— Допустим, — буркнула я. — И?

— И ничего, — он улыбнулся еще шире. — Тебя Вадим Петрович ищет, прямо весь обыскался.

— Пусть. Все?

Он согнал улыбку с лица и поднял руку. Я отшатнулась почти инстинктивно, но Леня коснулся пальцами моей щеки — быстро, неуловимо, легко, а потом сказал:

— У тебя неважный вид. Круги под глазами. Тебе надо отдохнуть…

Даже непонятно, что я чувствую. Зачем он мне это говорит?

— Вот еще. Глупости какие!

— Правда, малыш, попробуй сегодня просто отдохнуть и выспаться. Пообещай мне.

Раздражение. Вот что я почувствовала. Блин, ну не лезь ты в мою жизнь, хоть ты, Леня, не лезь…

— Обещаю, — ответила я, чтобы отвязаться, но он не отвязался, настойчиво заглянул в глаза:

— Точно обещаешь? Я проверю!

— Тоже мне, проверяльщик нашелся. Иди уже!

Постеснялась добавить «нафиг», все же он обо мне беспокоится. Зачем и почему

— непонятно, но приятно. Беспокоился бы так Вадим…

Кстати, о Вадиме.

Я окликнула удалявшегося Леню:

— Не говори ему, что я здесь!

В полуобороте парень кивнул и махнул мне рукой.

Я дождалась, пока серебристая машина не блеснула боками в воротах, и только потом вышла из домика. Дождь усилился, и я сбегала посмотреть на курятник— не залило ли курочек и Спагетти. Но там все было в порядке, живность спряталась внутри, не желая выходить в мокрую траву. Значит, дождь на весь день зарядил. Покормив всех, кто был голоден, я пошла в дом.

Антонина готовила обед. Настя перестилала простыни и собирала белье для стирки. Лариса занималась счетами, беспрерывно щелкая клавишами калькулятора. Я послонялась между женщинами, не зная, что делать. Антон Антонович сегодня не придет, у него зубной, а математичка уехала на неделю в какие-то теплые страны. Дочитывать книгу не хотелось, работать под дождем над стеной сарая — тоже. Посмотреть какое-нибудь кино?

Я спустилась в кинозал Вадима. Система там была простой, он научил меня еще в первые дни пользоваться пультом и выбирать фильмы. На большом экране можно было смотреть телевизионные каналы, кабельное или ставить диски. Я уже давно хотела увидеть «Аватар» и узнать, почему в рекламе странный синий человек со звериным носом.

Фильм оказался очень интересным. Мне сразу понравился главный герой — бывший солдат без ног, которого совсем не хотелось жалеть. А потом начались приключения на другой планете… Тятя сказал бы, что это выдумки, и велел бы читать Библию, чтобы не начала слишком много мечтать, но я решила, что почитаю потом, в качестве епитимьи, а пока… Под сок и соленые орешки я смотрела про синих инопланетян и восхищалась фантазией человека, создавшего этот шедевр.

А потом ко мне заглянула Лариса:

— Васса Ульяновна, к вам приехали.

Сначала я удивилась такой вежливости, а потом увидела за ее плечом Леру.

Кузина отстранила управляющую и вошла в кинозал, уверенно стуча длинными каблуками:

— Укты! Как тут у тебя классно! Привет, сестричка! Давно не виделись.

— Привет, — растерянно ответила я, поставив фильм на паузу. — Проходи.

— Сервировать аперитив здесь, или подниметесь в гостиную? — бесстрастно осведомилась Лариса.

— Здесь, наверное, — я пожала плечами и взглянула на Леру. Та кивнула:

— Мне белый Мартини с лимончиком и тремя кубиками льда.

— А вам, Васса Ульяновна?

— У меня есть сок, спасибо.

Лариса скрылась в дверях, а Лера покрутилась по залу, разглядывая картины на стенах, экран и аппаратуру, потом плюхнулась в кресло:

— Классно у тебя тут! Вообще, шикарно! А прислуга какая вышколенная, не то что Катерина. «Васса Ульяновна то, Васса Ульяновна се!» Прикинь, если бы я была на твоем месте? Пришлось бы им язык ломать: «Валерия Константиновна, вам Мартини или виски?»

И она рассмеялась весело. Мне стало не по себе. Зачем она приехала? Да еще такие разговоры интересные… «Если бы я была на твоем месте!» Метит на мое место, что ли? Тогда чего приехала сейчас? Вадима дома нет…

— Лера, извини, пожалуйста, а у тебя какое-то дело ко мне?

— Ну ты даешь, сестричка! Не звонишь, не пишешь, мы волнуемся! Приехала вот проведать, посмотреть, как ты тут. Может, тебя муж обижает!

Выпалив все это, Лера снова засмеялась. Ясно все с тобой, сестричка… Тьфу. Никогда меня так не называла, даже стеснялась показываться со мной на людях, а тут вдруг воспылала родственной любовью.

— Нет, у меня все в порядке, — я постаралась улыбнуться как можно более дружелюбно. — А у тебя как? Кстати, ты не в институте должна быть сейчас?

— Да ну, у нас третьей пары не было, и мы все ушли нафиг! А че там торчать? Лариса деликатно постучала по косяку двери:

— Аперитив.

— О, Мартинчик! Вовремя! — обрадовалась Лера. — Просто в горле пересохло уже!

Лариса смерила ее вежливым взглядом и сказала мне:

— Я принесу бутылку, Васса Ульяновна.

Очень сильно постаравшись не рассмеяться, я проводила ее взглядом и пододвинула бокал Лере:

— Тогда за встречу. Какие новости дома?

Лера отпила глоток и затрещала:

— Да ничего особенного, у мамы опять разболелись ноги, папа работает, как всегда, его не видно и не слышно, Катерина бухтит, что новый паркет надо натирать каким-то особенным средством, а ей влом… Да! Мама спрашивала, где вы Новый год будете встречать?