Ребекка Пейсли - Сердечные струны

Лилиан в безутешном горе: ребенок умер.

Страшный смысл этих слов все еще эхом отдавался в мозгу Теодосии, когда она, переступив порог комнаты, напряженно всматривалась в полог, скрывавший кровать и сестру.

На семейном кладбище рядом с тремя другими появится новая могила и маленький крест — отметка мимолетности крошечной жизни.

Теодосия не заметила, как стиснула конверт — бумага захрустела, и этот звук неприятно резанул слух. Она приехала домой всего несколько минут назад, надеясь обрадовать известием, которого все они ждали несколько недель.

Но в эти минуты оно оказалось совсем не важным.

— Входи, дорогая, — мягко окликнул ее Аптон.

Теодосия, шагнув в комнату, уловила аромат лимонной вербены, любимых духов Лилиан, остановилась, не приближаясь к кровати.

— Лилиан. Ребенок…

Ее слова показались какими-то неестественными, словно кто-то другой, а не она, произнес их. Муж Лилиан поднялся с кресла и подошел к Теодосии, нежно обняв ее, погладил блестящие золотистые волосы, затем, отстранившись, заглянул в огромные карие глаза.

— Она потеряла ребенка вскоре, как ты уехала, Теодосия. На этот раз все произошло очень быстро — почти без болезненных осложнений, и доктор сказал, что через неделю она полностью оправится. Я бы послал за тобой, но не знал, где ты.

Теодосия медленно подняла глаза, вглядываясь в каждую черточку лица человека, которого — сколько себя помнила — любила как отца.

— Я… я гуляла. В парке. Читала. Письмо. Я читала письмо и…

Она не смогла закончить — слишком много мыслей нахлынуло разом: прикоснувшись к виску, снова взглянула на Лилиан, ощутив где-то в глубине души укол вины. Ее сестре следовало уже давно заняться своей семьей — они слишком долго откладывали, и вот теперь ей приходится переживать, ожидая удачного зачатия, а потом терять детей на втором месяце беременности, и так — в четвертый раз. Врачи единодушно сходились во мнении, что единственная возможность родить ребенка в положенный срок — выносить его до третьего месяца, но это так ей и не удавалось.

Все, включая и Аптона, предлагали усыновить младенца, но Лилиан и слышать об этом не хотела, отчаянно желая сына или дочку собственной плоти и крови, ребенка, похожего на нее или мужа, и это желание пустило такие глубокие корни в ее сердце, что его нельзя было вырвать.

«Это я виновата, что у них нет детей», — по думала Теодосия. Она закрыла глаза — воспоминания унесли ее в прошлое, в тот день, когда она приехала из Нью-Йорка в Бостон напуганным, одиноким пятилетним ребенком, чьи родители погибли от удара молнии в дерево, под которым они расположились на пикник. Она стала свидетельницей их смерти, и не проходящий ужас едва не убил ее.

Нерастраченная любовь Лилиан и Аптона спасла ее. В то время они были молодоженами и могли создать собственную семью, но из-за убежденности, что Теодосия нуждается в безраздельном внимании, они предпочли повременить со своими детьми; без сомнений, им также потребовалась большая часть их сбережений, чтобы обеспечить ее.

Лилиан, движимая материнским инстинктом, научила Теодосию женским премудростям, которыми мать делится с дочерью, а Аптон — настоящий талант, выдающийся профессор Гарварда — позаботился о том, чтобы она получила академическое образование; благодаря ему она теперь была блестяще образована и умна, как и он: в самом деле, по уму и интеллекту она превосходила многих его гарвардских коллег и приобрела немалую известность в мире науки.

Терпеливо и с готовностью Аптон и Лилиан отдавали ей свою любовь, знания, дом — все, что могли, не оставляя ничего для детей, которых им хотелось иметь.

И вот теперь эти дети никогда уже не родятся.

— Теодосия, — Аптон взял ее за подбородок. — О каком письме ты говоришь?

Она заморгала, потом подняла глаза.

— Письмо?

— Ты сказала, что читала письмо, гуляя по парку.

— А, — она показала ему конверт. — От доктора Уоллэби.

Аптон заметно оживился.

— Ну, наконец-то. Я знал, что Юджин непременно ответит тебе. Он, конечно же, хочет интервьюировать тебя.

Его искренняя вера в ее будущее только усилила чувство вины.

— Это прекрасная новость, Аптон, — пробормотала она.

— Теодосия? — Лилиан протерла заспанные глаза и подняла голову с горы подушек. — Иди сюда, дорогая.

Аптон шепнул несколько слов предостережения на ухо Теодосии:

— Ты прекрасно знаешь, как она будет стараться скрыть от тебя свою скорбь. Пожалуйста, воздержись от обсуждения ее потери в данный момент, наоборот, поделись радостными известиями. Не сомневаюсь, она будет ужасно рада услышать их.

Теодосия подошла к кровати, улыбнулась, заглядывая в большие карие глаза сестры. Волосы Лилиан, как мерцающий золотистый веер, рассыпались по горе белых атласных подушек; пальцы Теодосии теребили один блестящий локон, и она чувствовала себя так, словно смотрела на свое отражение в зеркале: если бы не шестнадцатилетняя разница в возрасте, они с сестрой могли казаться близнецами.

Девушка наклонилась и, вдыхая аромат лимонной вербены, прижалась в нежном поцелуе к гладкому лбу сестры.

— У меня замечательная новость, Лилиан, — сказала она, пытаясь сохранить спокойный внешний вид. — Доктор Уоллэби согласился интервьюировать меня на должность его научной ассистентки в Бразилии.

Искренняя радость отодвинула скорбь Лилиан.

— Южная Америка, — произнесла она, улыбаясь. — Теперь все твои мечты сбываются. Ты будешь писать мне каждый день. Аптон, сколько времени будут идти письма нашей Теодосии из Бразилии?

— Сначала я напишу из Техаса, Лилиан, — пояснила Теодосия. — Именно там доктор Уоллэби проведет интервью. Он исчерпал свои исследовательские денежные средства, оставил Бразилию и находится сейчас в техасском городке Темплтон, ожидая дальнейшей финансовой поддержки. Как только получит субсидию, вернется в Бразилию. И если примет меня ассистентом, я поеду с ним.

Аптон обнял Теодосию за плечи.

— Ты трудилась не покладая рук ради этой возможности. У меня нет сомнений: как только Юджин побеседует с тобой, без колебаний сразу же наймет тебя. Предполагаю, интервью лишь простая формальность, Теодосия. В конце концов, вы переписываетесь уже почти два года, и он наверняка знает широту твоих интересов и интеллекта.

— Вне всяких сомнений, — согласилась Лилиан, протягивая руку к конверту. — Можно, дорогая?

Сестра утвердительно кивнула, и Лилиан открыла конверт. Она развернула письмо — твердый, овальной формы листок упал на кровать.

— О, он прислал также и свою миниатюру! — воскликнула Лилиан. — Возможно, для того, чтобы ты была готова к встрече, когда приедешь на место. Как глубокомысленно.

— Миниатюра? — спросила Теодосия. — Я, должно быть, не заметила ее. — Она бросила взгляд на рисунок, затем наклонилась, чтобы рассмотреть получше. — Бог мой, как похож на тебя, Аптон! То же тонкое лицо, тот же длинный прямой нос, яркие голубые глаза и седые волосы. Явно старше тебя, но сходство просто поразительное.

— На девять лет старше, следовательно, ему пятьдесят три, — пояснил Аптон. — Он уже выпустился, когда я поступил в Гарвард, но продолжал посещать библиотеку, и именно там я познакомился с ним. Вскоре мы вдвоем стали привычным зрелищем на территории университета, и многие думали, что это мой старший брат. Он великолепный друг, Теодосия. Жаль, что так и не женился и не имеет детей, ибо, я уверен, его потомство унаследовало бы его страсть к научным исследованиям. Мир получил бы немалую пользу от их трудов. Однако по личным причинам он предпочел остаться неженатым. Это хороший человек. Конечно, я не виделся с ним много лет, но его репутация остается незапятнанной. Ты будешь впрекрасных руках, моя дорогая.

Согласно кивнув, Лилиан пробежала глазами письмо.

— Аптон, доктор Уоллэби пишет, что Теодосии нужно доехать до Оатес Джанкшен штата Техас, оттуда — отправиться на лошадях до Темплтона в компании сопровождающего, которого он пришлет.

— Ты должна уехать при первой же возможности, Теодосия, — провозгласил Аптон.

— Не глупи, дорогой, — возразила Лилиан. — Нашей Теодосии понадобится не меньше полутора месяцев, чтобы подготовиться к путешествию. Возможно, даже два — нельзя же отправляться в такую поездку с одной легкой сумкой, и нам нужно еще многое купить для нее.

— Ну, хорошо, — уступил Аптон, снисходительно улыбаясь. — Поедешь, когда Лилиан сочтет, что ты готова, и возьмешь с собой Иоанна Крестителя. Попугай составит тебе компанию во время путешествий.

— Кроме того, обязательно золото, которое отец оставил нам, — добавила Лилиан. — Я хранила его все эти годы. Ты же знаешь, что доктор Уоллэби не сможет платить тебе жалованее в Бразилии. Ему понадобится каждый цент, чтобы продолжать исследование. Золота хватит надолго, а когда оно закончится, мы продадим дело отца. Оно продолжает процветать, и, я уверена, мы сможем продать его за значительную…

— Мы не станем продавать дело отца, Лилиан, — возразила Теодосия. — Оно значит для тебя так много, как значило и для отца, и ты это знаешь. Что касается золота, я возьму только свою долю. Ты должна сохранить свою половину для…

— Для чего? Мне больше не на кого его тратить. Я… что я хочу сказать, так это…

Теодосии понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, о чем думала Лилиан. У нее не было детей, на которых она могла бы тратить золото, поэтому хотела, чтобы Теодосия взяла его.

— Лилиан…

— Ты возьмешь золото. Мне оно не нужно, — Лилиан обвела взглядом богато обставленную комнату. — У меня есть все, что может пожелать женщина. Красивый дом. Любящая сестра. Прекрасный муж. Все…

Ее голос смолк — она проиграла сражение со своей печалью: слезы приучили ее ко всему, кроме всепоглощающей скорби.

— У меня есть все, кроме того, чего никто мне не может дать.

Теодосия быстро отступила в сторону, когда Аптон приблизился, чтобы заключить Лилиан в объятия. Наблюдая за ними, льнущими друг к другу, она почувствовала, как ее захлестнула волна беспомощности.

Если бы только она могла что-то предпринять, чтобы отплатить им за спасение ее жизни, что-нибудь, что сделало бы их такими же счастливыми, какой они вырастили ее. Если бы только…

Ее отчаяние не прошло, когда она обратила внимание на миниатюру доктора Уоллэби, упавшую на пол и лежавшую у ее ног. На какое-то мгновение ей показалось, что это Аптон, а не доктор Уоллэби, смотрит на нее с темно-зеленого ковра.

То же тонкое лицо, тот же прямой нос, яркие голубые глаза и седые волосы.

Тот же блестящий интеллект.

Идея поразила ее внезапно, она покачнулась назад, схватилась за столбик кровати, чтобы не упасть, — ее страдание улетучилось так же быстро, как исчезает тень, встретившись со светом.

Она даст своей сестре то, чего никто другой на земле не может ей дать — ребенка кровной линии Лилиан, такого, который унаследует многие черты Лилиан и Аптона.

А мужчина, который поможет в создании этого совершенно особенного ребенка, находится в Темплтоне штата Техас.

— Доктор Уоллэби, не поможете ли вы мне забеременеть? — Не замечая недоуменных взглядов ближайших попутчиков в поезде, Теодосия прижала клетку с попугаем к груди, откинулась на сиденье и задумалась над произнесенной фразой: с самого отъезда из Бостона пять дней назад она не переставала размышлять над этим весьма важным делом — теперь же ей захотелось услышать собственный голос.

Покусывая нижнюю губу, она бросила взгляд в окно на заросли орехового дерева: первоцвет и чертополох окрашивали край рощи яркими оттенками розового и фиолетового цвета, пестрые бабочки порхали над цветами, раззолоченными в лучах солнца.

Но красота пейзажа ее не взволновала, а вскоре и совсем стерлась — она не могла сосредоточиться ни на чем ином, кроме досточтимого доктора Уоллэби, воображая, что видит прославленного ученого в залитом солнцем оконном проеме.

— Доктор Уоллэби, — снова принялась она репетировать, — крайне важно, чтобы я зачала ребенка. Вы соответствуете всем характеристикам относительно его отцовства, и мне доставило бы огромное удовольствие, если бы вы согласились стать его или ее создателем. Действие, требуемое для осуществления подобного замысла, является, разумеется, ничем иным, как обычным научным процессом, и, думаю, не ошибаюсь, полагая, что оно может быть исполнено в абсолютно объективной манере и, без сомнения, в относительно короткий отрезок времени.

Купе наполнилось возгласами изумления и громким шепотом. Теодосия взглянула на попутчиков — они почему-то смотрели на нее как-то странно, открыв рты.