С досады пнув ногой горшок с цветком, стоящий у окна, проигнорировал громкое возмущение управляющего гостиницей; в глубокой задумчивости медленно прошел к большому бархатному креслу, опустился в него, вытянув ноги.

Почему, черт побери, его волнует, что Теодосия скоро отдастся какому-нибудь мозолистому гению? Ведь ему не надо ни с кем делиться; чтобы что-то делить, надо его иметь, а Теодосия ему не принадлежала.

— А я и не хочу, чтобы она мне принадлежала, — пробормотал он.

— Прошу прощения? — отозвался управляющий, поднимая глаза от регистрационного стола. — Меня зовут Парке. Оливер Парке. Вы мне что-то сказали, мистер Монтана?

Роман взглянул на мистера Паркса, даже не видя его.

— Эта женщина не для меня. Я не люблю женщин! Но если бы и любил, она не стала бы той, которую можно выбрать. Ну, знаете ли вы мужчину, который захотел бы женщину, не умеющую веселиться? О, она сказала, что повеселилась на ярмарке в Киддер Пассе, но хотите знать, что это было за веселье? Заумное веселье, вот что. Да, единственная причина, почему она хорошо провела время, так это потому, что нашла способ использовать свою проклятую гениальность.

— Конечно, мистер Монтана, — отвечал Парке, переставляя чернильницу на столе. — Да, конечно. Как скажете. И кстати, если вы в скором времени собираетесь выехать из города, будьте осторожны. Говорят, банда негра Бланко бродит где-то в этом районе. Только сегодня утром пришло известие, что они возле Кейнз Кроссинг убили троих людей, и одна из них была пятнадцатилетней девочкой. — Мистер Парке покачал головой.

— Вы когда-нибудь слышали о ком-то более опасном и надменном, чем эти пятеро из банды? Никогда их не видел, но, говорят, они одеты во все черное с головы до ног и ездят на белых лошадях. Уповаю на Господа, что разбойники не появятся здесь, в Ред Вулф. Тридцать охотников преследуют их с тех самых пор, как они убежали из тюрьмы, но ни один не пойман. Думаю, чтобы избавиться от них, не обойтись без помощи бога, а то и самого дьявола.

Роман кивнул, но его мысли сосредоточились на Теодосии.

— Сколько мужчин, по-вашему, живет в Ред Вулф, мистер Парке?

— Что? — мистер Парке поскреб щеку, поросшую бакенбардами. — Э… не знаю. Около ста семидесяти. Может, две сотни.

Две сотни! Цифра завертелась в мозгу Романа словно перекати-поле, подхваченное вихревым пыльным потоком.

Он погладил большим пальцем дуло своего кольта, про себя произнес клятву: если хоть один из претендентов подойдет на роль любовника Теодосии, то сильно пожалеет, что не родился маленьким, светловолосым, зеленоглазым и непроходимо глупым.

Услышав, как открывается дверь, Теодосия повернулась от окна и посмотрела на Романа, входившего в комнату.

— Идем, Теодосия. Хочется есть.

— Роман, ты видел? — спросила она, указывая на улицу внизу. — Мальчик уже разносит мои циркуляры, даже расклеивает их на фасадах различных зданий.

Снова погладив оружие, Роман пробежался взглядом по ее телу, любуясь каждой его частью.

Он никогда не видел у нее такой прически, которую она сделала сейчас: маленькие косички уложены на макушке и заколоты цветами из зеленого бархата; несколько блестящих локонов лежали на стройной шее, касаясь нитки жемчуга, — почти такого же светлого оттенка, как и ее кожа.

Шелковое платье напоминало ему рассвет — неуловимое сочетание розового, оранжевого и желтого: как нежные цветы льнут к утреннему небу, так платье подчеркивало фигуру Теодосии.

Роман испугался: если ей вздумается чихнуть, кашлянуть или даже рассмеяться, как бы из глубокого выреза не выпала грудь.

Он придумывал что-нибудь забавное, чтобы рассмешить ее.

— Что ты так смотришь, Роман? — и задав вопрос, не могла оторваться от него: черный костюм и накрахмаленная белая рубашка так подходили к его смуглой коже; черный галстук-ленточка, как и угольно-черные волосы, свисал на широкую грудь, но строгость в одежде не скрывала недюжинной силы, сквозившей в каждой части его массивного тела, напротив, лишь подчеркивая ее.

Сладостный трепет запульсировал внутри нее.

— О чем ты думаешь, Теодосия?

Она отметила его обычную понимающую ухмылку.

— Тебе известны мои мысли, поэтому не вижу необходимости обсуждать их. — Зашуршали персиковые юбки. — Аптон и Лилиан купили мне это в Париже. Тебе нравится?

Роман лишний раз убедился: девушка не чувствует своей красоты, как другие женщины запаха духов, — подумал он. Сомневаюсь, что хоть один мужчина в мире устоит против ее очарования.

Эта мысль напомнила ему, что не он единственный будет наслаждаться великолепным зрелищем, горожане Ред Вулф тоже получат свою долю удовольствия.

Грязные ублюдки все они, и его обязанность, как телохранителя, положить конец неприятностям прежде, чем они начнутся; скрестив руки на груди, изобразил позу монумента.

— Мне не нравится это платье, и ты не пойдешь в нем. Надень что-нибудь другое.

— Что-нибудь другое? Но, Роман, оно идеально подходит для ужина.

Он изучающе взглянул на платье, пытаясь придумать что-нибудь поубедительнее.

— Слишком тесное. Ты не сможешь есть…

— Прекрасно смогу.

Его взгляд уперся в ложбинку между пышными грудями.

— Застегни пуговицы.

— У него нет пуговиц. Снова уставился на платье.

— Волочится по земле, а улицы пыльные.

— Могу приподнять.

— В стульях «Виктории» полно трещин и гвоздей — порвешь наряд на клочки, когда сядешь, поэтому сними и надень что-нибудь…

— Виктории?

— «Кафе Виктории». Единственный ресторан в Ред Вулф, и его стульями давно пора растопить печь.

Теодосия натянула перчатки.

— Роман, скажи правду, что тебя беспокоит в моей внешности?

Он знал, что, если не сказать ей, она узнает путем своего анализа.

— Хорошо. Правда в том, что такое платье привлечет каждого похотливого сукина сына в Ред Вулф, благо твои дурацкие объявления, Теодосия, висят везде, и мужчины прочитали их. Ты, возможно, единственная новая женщина в городе, поэтому они сразу узнают в тебе ту мисс Уорт, которая готова заплатить золотом за то, чтобы с тобой переспали. Они столпятся вокруг тебя…

— Как мой телохранитель, ты примешь соответствующие меры…

— Не могу отгонять целое стадо облизывающихся…

— Стадо? — улыбнулась Теодосия. — В самом деле, Роман, ты преувеличиваешь. — Продолжая улыбаться, набросила на плечи кружевную шаль и направилась к двери.

Роман последовал за ней, всю дорогу бормоча ругательства. Едва выйдя из гостиницы, окинул свирепым взглядом троих мужчин, оттолкнул с дороги четырех других и пригрозил кольтом еще двоим. — Не понимаю, почему мы не могли поесть в комнате, — буркнул он, сопровождая ее по тротуару. Она продела руку в перчатке в изгиб его локтя.

— Я подумала, что было бы приятно пообедать в ресторане, но давай не станем задерживаться. Возможно, некоторые мужчины придут в гостиницу уже сегодня вечером в ответ на мой циркуляр, и нужно их встретить.

Роман принял решение задержать ее далеко за полночь, заказать трапезу из двадцати блюд, затем много кофе; после этого повести по городу и показать… Что?

Черт бы побрал Ред Вулф — такое скучное место!

— Здесь, — сказал он, останавливаясь перед кафе и пропустив ее вперед.

Маленький ресторанчик очаровал Теодосию: чистые накрахмаленные скатерти в желтую и белую полоску и крошечные терракотовые вазочки, наполненные красными маками, украшали каждый столик; сияющие медные кастрюли и сковороды, корзины и картины, изображающие цветочные сады, висели на ярко-желтых стенах; деревянный пол, вымытый и выскобленный, блестел.

— Судя по ресторану, предполагаю, что в Ред Вулф живут цивилизованные люди, Роман. Это, конечно, увеличивает возможность того, что несколько интеллигентных мужчин отзовутся на мое объявление.

Роман окинул собравшихся в зале, встретившись взглядами с каждым мужчиной, который смотрел на Теодосию: некоторые занялись своей едой, но другие так к ней и не притронулись, продолжая пожирать взглядами женщину, сидящую рядом с ним.

— Все они кажутся чертовски глупыми.

— Роман! — позвала какая-то женщина из другого конца зала.

Теодосия смотрела, как женщина роскошных форм направилась к нему, обняла за талию и поцеловала в губы.

Совершенно незнакомое дотоле чувство охватило Теодосию — улыбка исчезла с губ, она попыталась было отступить в сторону. Но Роман не позволил.

— Это Виктория Лэнгли — владелица ресторана. Теодосии показалось, что женщина ведет себя так, будто владеет также и Романом.

— Здравствуйте, мисс Лэнгли. Я Теодосия Уорт. Виктория вскинула накрашенные брови.

— Та самая, которая собирается платить золотом за услуги жеребца?

Брови Теодосии в свою очередь поднялись.

— Слова «услуги жеребца» не являются точным описанием…

Гортанный смех Виктории наполнил кафе.

— Не возражаю против небольшой благодарственной суммы от своих любовников, но будь я проклята, если заплачу кому-нибудь из них!

Теодосия ощетинилась.

— Мисс Лэнгли….

— Вы из Англии, мисс Уорт?

— Из Бостона. — О Боже, подумала Теодосия. Почему все в Техасе полагают, что Англия — ее родина?

Виктория махнула девушке, находящейся неподалеку.

— Проводи Романа и леди к столику!

Как только официантка посадила их и оставила изучать меню, Теодосия дала волю своему раздражению.

— Ошибаюсь ли я, думая, что ты один из мужчин, которые давали этой женщине небольшую благодарственную сумму, Роман?

— Ошибаешься, насколько можно ошибаться.

Успокоенная, она снова взглянула на меню.

— С какой стати платить Виктории за то, что она представляет бесплатно?

У нее не было возможности высказать свое колкое возражение. Подошла официантка, чтобы принять заказы.

— Мне бы хотелось небольшую порцию цыпленка и тарелку свежих фруктов, — попросила она. — И, пожалуйста, будьте добры, снимите шкурку с цыпленка.

Веснушчатый нос девушки сморщился.

— Это жареный цыпленок, мэм.

— И, тем не менее, предпочитаю, чтобы шкурка была снята.

Роман наклонился над столом.

— Зачем заказывать жареного цыпленка, если не хочешь есть шкурку? Это самое вкусное.

— Не люблю шкурку.

— Заказывать цыпленка, если не любишь шкурку, просто бессмысленно!

— Почему бы тебе не сосредоточиться на своем заказе?

Покачав головой, он снова взглянул на меню.

— Мне жареного цыпленка со шкуркой, ростбиф, креветки и ветчину. Картофельное рагу, кукурузу в початках, салат из репы и гороха, фасолевое масло, тушеный кабачок и печеную тыкву, Еще бисквиты и кукурузный хлеб. На десерт персиковый сок, черничный пирог и яблочное пирожное. И много кофе.

Он вернул официантке меню, увидев, что Теодосия уставилась на него, и забарабанил пальцами по столу.

— Я голоден.

— Но ты же не бездонная бочка. Не сможешь всего этого съесть…

— Съем.

— На это уйдет несколько часов. Он, разумеется, надеялся на это.

— Вы мисс Уорт? — спросил мужчина, подошедший к столу.

Неловко поднявшись, Роман опрокинул стакан с водой.

Струйка пролилась на колени Теодосии.

— Роман!

— Что вы хотите? — возмутился телохранитель.

— Пришел в ответ на ее объявление.

— Здесь? — взорвался Роман. — В ресторане? В объявлении сказано: комната девять в гостинице. Вы что, не умеете читать? — Он сунул руку в карман брюк, доставая сверкающий кольт.

Мужчина взглянул на оружие, затем, положив руку на свое, опустил глаза на Теодосию.

— Я высокий, темноволосый, голубоглазый и умный.

— Да? — усомнился Роман. — Сколько же будет девятьсот пятьдесят семь помноженное на триста двадцать шесть?

Мужчина нахмурился.

— Нужна бумага, чтобы посчитать.

— Не подходите, — отрезал Роман.

— Не ты повесил объявления.

В ответ блеснул пистолет, щелкнул взведенный курок.

— Зато сейчас держу тебя на мушке.

— Роман, пожалуйста, — взмолилась Теодосия, затем повернулась к мужчине.

— Сэр, боюсь, что вы не соответствуете требованиям. Тем не менее спасибо за проявленный интерес.

Роман не садился до тех пор, пока мужчина не отошел от стола.

— Каков ответ, Роман?

— Ответ на что?

— Сколько будет девятьсот пятьдесят семь помноженное на триста двадцать шесть?

— Черт побери, откуда я знаю, меня это не интересует, и, проклятие, вон идет еще один!

— Добрый вечер, — сказал маленький, коренастый мужчина, подойдя к столу.

— О Господи, — буркнул Роман, снова встав и твердо держа в руке кольт. — Убирайтесь к черту.