Она опустила голову.

— Понимаю твои чувства, — продолжал Хэммонд. — Вы с мистером Монтана провели много времени вместе, и тебе его недостает. Но, Теодосия, неужели ты забыла о своих стремлениях? Дать ребенка сестре — не единственная цель. Есть еще исследования в Бразилии, что является в высшей степени похвальным делом в интересах человечества. Уверен — у мистера Монтана есть свои стремления. Ты ведь не собиралась оставаться в его обществе неопределенное время, не так ли?

Теодосия сосредоточилась на мыслях Хэммонда.

— Нет. — Слово выскочило у нее на едином выдохе. Хэммонд прав — настал бы день, когда они с Романом, в конце концов, расстались, и каждый пошел своим путем, добиваясь своей мечты.

Она не думала, что этот день наступит так скоро, и, конечно же, не собиралась причинить Роману такую боль.

— Полагаю, у меня есть средство от того, что тебя так тревожит, Теодосия, — произнес Хэммонд, снова коснувшись ее руки. — Вчера вечером я решил, что в городе очень много вещей напоминают тебе о мистере Монтана — вы ведь вместе путешествовали и остановились в одной комнате.

Теодосия на мгновение закрыла глаза: Роман — имя эхом отдавалось в ней, пока она гадала, где он, что делает, ненавидит ли ее, проклянет ли навсегда память о ней?

Догадавшись, что она опять думает о Романе, Хэммонд решился, чтобы привести в исполнение свой план, почувствовать поцелуи Теодосии, ласки, тело в сладостной истоме.

Одна эта мысль приводила его в дрожь.

Он помог ей подняться со скамьи и проводил до кареты, которую нанял.

— Тебя ожидает сюрприз, Теодосия, не сомневаюсь, он значительно облегчит твое горе. — Помогая ей сесть в экипаж, с трудом подавил улыбку радостного возбуждения.

— Куда мы едем? — спросила Теодосия, когда оказались за городом.

— Увидишь сама, уже недалеко.

Через двадцать минут лошади остановились перед симпатичной хижиной, недалеко от легендарной Волшебной горы.

Хэммонд первым сошел с экипажа, помог Теодосии.

— А вот и сюрприз, — объявил он и жестом указал на хижину.

Она оглядела бревенчатый домик: изумрудно-зеленый плющ вился вдоль одной стены, голубые качели свисали с крыши крыльца, на клумбе ярко-красных циний, обрамляющих фасад, порхали две колибри. Теодосия несколько секунд рассматривала крошечных птичек, затем взглянула на Хэммонда.

— Хижина очень мила, но не понимаю, зачем ты привез меня сюда?

Взяв ее за локоть, он повел в домик.

Теодосия в изумлении остановилась в передней: ее сундуки и чемоданы громоздились на полу возле одного из трех окон; на маленьком столике у камина стояла клетка со спящим Иоанном Крестителем, засунувшим голову под крыло.

— Лошадь и повозка в сарае позади хижины, — сообщил Хэммонд. Он снял перчатки и положил на стул. — Приметил ее вчера, во время прогулки с тобой на Волшебную гору; конечно, едва ли на нее рассчитывал до сегодняшнего утра, когда решил, что неплохо бы вывести тебя из депрессии. Сняв хижину у владельца, распорядился перевезти сюда все твои вещи. Также нанял одного из горожан привозить сюда горячую пищу три раза в день, чтобы не нужно было ездить на обед.

Теодосия повернулась к нему.

— Ты хочешь, чтобы мы здесь жили, но не понимаю, зачем?

— Все так просто, дорогая, — ответил он, бросив взгляд на ее пышную округлую грудь, — как уже мы говорили, в городе столько напоминало о мистере Монтана, а вы с ним никогда здесь не были, поэтому ничего не встревожит тебя. Как видишь, пытаюсь помочь уменьшить твою печаль, почувствовать себя свободнее, исполняя свою мечту о ребенке для бедной сестры.

С ее языка чуть не сорвались слова о том, что могла бы находиться на другом конце света и все равно думать о Романе. Ей не нужно никаких воспоминаний, чтобы помнить о мужчине, оставившем свое имя в ее сердце так же, как вырезал на ветви дуба.

Теодосия вошла в маленькую спальню в задней части дома и взглянула на кровать. Романа не было, и тоска не способна вернуть его. Его мечта должна исполниться — она свято верила в это. Ей тоже надо добиться своего. Посмотрела на Хэммонда, вошедшего вслед за ней и остановившегося рядом, — идеальный кандидат, нужно начать спать с ним как можно быстрее и чаще, и так до тех пор, пока не забеременеет. Затем родит ребенка и начнет свою жизнь, вот и весь план. Снова взглянула на кровать.

— Сегодня ночью, Хэммонд, — пробормотала она. — Когда стемнеет, лягу с тобой.

* * *

Роман бросил землю на тлевшие угли костра, который развел в нескольких милях от Энчантид Хилл. По его подсчетам, было около полудня — к этому времени он намеревался быть уже далеко отсюда, но почему-то не очень торопился: почистил оружие и снаряжение, позаботился о Секрете, выстирал одежду и привел в порядок сапоги.

Бросив еще земли на потухший костер, обратил внимание на небольшое деревце, растущее неподалеку. Когда-нибудь этот маленький дуб станет огромным, и, может быть, не знакомый ему мужчина заберется на него и вырежет имя женщины на его ветвях.

Он посмотрел в лес, в направлении Энчантид Хилл — приступила ли она к выполнению своего плана и пустила ли Хэммонда Ллевеллина в свою постель?

Боль растекалась по его груди, словно струйки крови из нанесенной раны. Пригладив волосы, вскочил на Секрета.

На самом деле в Морганз Гроув его не ждала никакая работа. Не выбирая определенного направления, он позволил это сделать Секрету. Вскинув голову, жеребец, не торопясь, понес его по лесной тропе на юг.

Через некоторое время она перешла в нескончаемую каменистую дорогу. Зеленая ящерица скользнула и спряталась в зарослях колючего кустарника — Роман не обратил на нее внимания.

Почему, спрашивал он себя, наверное, в тысячный раз, почему она обсуждала его дела с Хэммондом Ллевеллином? Вопросы роились в его голове, словно туча комаров у лица.

Прошло несколько часов. Гудение комаров усилилось, напоминая больше жужжание шмелей. Роман снял шляпу, тыльной стороной ладони вытер пот со лба и вдохнул воздух, насыщенный резкими запахами; остановил Секрета и, выпрямившись, застыл в седле.

Надвигалась сильная гроза.

Хэммонд Ллевеллин, высокообразованный британский дворянин, не знал о страхе Теодосии перед молнией.

Роман знал.

* * *

Хэммонд считал часы до наступления ночи. Отправившись с Теодосией на прогулку по обдуваемому ветерком лесу, он то и дело поглядывал на яркое небо. Неужели это немилосердное техасское солнце никогда не заходит?

— Вот мы и пришли, — сказал он, когда, наконец, подошли к огромному дубу, росшему в поле, окаймлявшем знаменитый холм желаний. — Может быть, пообедаем, Теодосия? Надеюсь, леди из города приготовила превосходный ужин. Я просил все самое лучшее. — Он приподнял корзину для пикника, которую горожанин доставил в хижину совсем недавно.

Теодосия села под покровом дубовых ветвей. Поглаживая свою рубиновую брошь, заколотую на кружевном воротнике, вспомнила, как последний раз ела у дуба, но на его ветвях, а не под ним.

Хэммонд уселся рядом и подал ей тарелку с тонко нарезанными ломтиками ростбифа, кусочками картофеля, зеленым горошком и бисквитами.

Она взяла тарелку, но вспомнила о бутербродах с изюмом: что-то случилось с ее сердцем, всякий раз напоминает о чувствах, доводящих до слез.

— Мои друзья покинули Энчантид Хилл сегодня утром, — сообщил Хэммонд и откусил кусочек бисквита. — Я собираюсь присоединиться к ним в небольшом городке под названием Роллинг Ридж, откуда мы отправимся в Лондон. Но не беспокойся, моя дорогая, товарищи достигнут Роллинг Ридж не раньше, чем через месяц, так что у нас достаточно времени.

Теодосия не поддерживала беседу, но Хэммонд еще настойчивее втягивал ее в разговор — если не время заниматься любовью, то, по крайней мере, можно заполнить часы приятной беседой.

— Недавно видел группу индейцев команчи, Теодосия. Мы посещали город под названием Кингз Коув, через него проходил взвод солдат с пленниками-индейцами. Кажется, было пять или шесть воинов и одна скво с ребенком. Краснокожие дьяволы выглядели почти полумертвыми, но знаешь, их глаза продолжали гореть обжигающей жестокостью. Солдаты расстреляли их в ту же ночь, однако двоим удалось бежать — воину и его сыну.

При последних словах Теодосия вздрогнула, ее сердце едва не выскочило из груди — она вспомнила о Маманте и его ребенке.

— Воин и сын?

Весьма довольный тем, что девушка так заинтересовалась его рассказом, Хэммонд откусил — еще кусок бисквита, неторопливо прожевал и кивнул.

— Солдаты искали повсюду, но так и не нашли индейца, убежавшего с ребенком. Воину нетрудно соорудить какое-нибудь примитивное оружие после побега, но он был сильно избит, а без пищи и лошади они с ребенком, скорее всего, погибнут. Их смерть — благословение, на мой взгляд. Любой разумный человек понимает, что в этой стране невозможно развить полный потенциал, пока останется жить хотя бы один из этих ужасных дикарей, и я, например, полностью поддерживаю политику их истребления.

Теодосии вспомнилось глубокое сочувствие и полное понимание Романом Маманте. Команчи, о котором говорил Хэммонд, мог быть и не Маманте, но это ничего не меняло, разве что подчеркивало бездушие Хэммонда-аристократа.

— Ты не согласна, Теодосия? — Улыбаясь, Хэммонд промокнул уголки рта белой в красную полоску салфеткой.

— Конечно, Хэммонд, не согласна, — парировала она. — Более того, считаю, что у тебя отсутствует чувство сострадания, что крайне тревожно.

Он чуть не подавился.

— Сострадания? К индейцу?

С возрастающей тревогой она все лучше узнавала Хэммонда Чарльза Александра Ллевеллина. Неужели ей действительно хочется, чтобы этот бессердечный мужчина стал отцом ребенка, которого она вручит доброй нежной сестре и ее мужу? Что, если он унаследует жестокость отца?

— Индейцы — люди, Хэммонд, а не животные, которых можно уничтожить по желанию белых людей. Они обладают теми же качествами, что и другие человеческие существа, а их гордость непередаваема. Никто не может радоваться убийству таких гордых людей и тем более призывать к уничтожению целой расы. Боже мой, как ты можешь спокойно рассуждать о смерти младенца, Хэммонд! Невинного ребенка!

— Но я…

— И если мы коснулись темы твоих личных суждений, пользуясь возможностью, скажу, что умение Романа виртуозно владеть оружием — не глупое жонглерство. Вам, сэр Голубая Кровь, неплохо бы овладеть таким же искусством, каким владеет он. Более того, хочу, чтобы ты усвоил: Роман Монтана — не дикарь, а человек, чья доброта достигает такой поразительной глубины, что, боюсь, выходит за пределы твоего понимания.

Хэммонд покраснел от злости.

— Ты превозносишь этого невоспитанного мужика!

Теодосия повернулась к нему спиной, и ее внимание переключилось на открытое поле, лежащее впереди: оранжевые, синие и лавандовые полевые цветы ярко выделялись среди высокой густой травы. Солнечные лучи будто покрывали золотом все, к чему прикасались; несколько ласточек скользили прямо над цветами, летая так низко, что, казалось, вот-вот заденут крыльями за траву.

Горячий бриз подул на нее, усиливая громкий треск кузнечиков; на секунду прислушавшись к резким звукам, она глубоко вдохнула душный воздух, почувствовав, что он особенно сильно напоен ароматом кедра.

Ощущение пока еще неосознанного ужаса пробудилось в ней.

— Теодосия, — кипел Хэммонд, — мои друзья продолжают путешествие без меня, потому что мы заключили соглашение. Я истратил уйму денег, сняв хижину и оплачивая доставку еды. Настаиваю на выполнении условий заключенной между нами сделки.

Не обращая внимания на его гнев, девушка продолжала вглядываться в поле. Тревожное предчувствие все возрастало. В голове до мельчайших деталей восстановился разговор с Романом.

— Мистер Монтана? В отношении дождя — как вы узнали?

— Птицы летали низко над землей, мисс Уорт. Звуки резче, и все пахло сильнее, чем обычно. Три верных признака дождя.

Она сопоставила: ласточки над лугом; треск кузнечиков; сильный запах кедра, и взглянула вверх — надвигалась гроза.

Она — под деревом.

На пикнике.

Теодосия, как безумная, вскочила с земли и побежала. В тот же миг черные тучи закрыли солнце, темная тень опустилась на землю и угрожающий трезубец молнии расколол зловещее небо.

Она ничего не видела сквозь пелену слез — бежала и бежала, не имея понятия, куда именно. Хэммонд едва поспевал за ней.

— Теодосия! Остановись!

Она слышала его голос, но резкий грохот перекрыл его. Ей показалось, что это гром, пока не увидела пять белых лошадей, выскочивших на луг, и на каждой — одетых в черное всадников.

— Теодосия! — снова закричал Хэммонд, продолжая бежать за ней, но остановился, как вкопанный, когда увидел пятерых мужчин верхом на лошадях. Ужас парализовал его — он был достаточно наслышан о бандитах, чтобы сразу узнать их. — Теодосия, это банда негра Бланко!