Мария Литошко - Сердце Анны

– До отправления осталось пять минут, сэр, – сообщил служащий судна.

– Хорошо, нам нужна всего минута.

Анна поняла, что её слова были сказаны слишком поздно и напрасно. Уже было всё решено и отменять запланированное, всего-то из-за её капризной просьбы, было бы глупо.

– Нет-нет, поезжайте! Со мной всё в порядке! – сказала она, отчаянно вытирая слёзы. – Думаю, это страх перед предстоящей тоской одолевает меня, не более. Идите скорее, корабль вот-вот отплывёт!

Сэру Рочфорду стало легче от её слов. Он снова обнял и поцеловал дочь и, подав жене свою руку, ступил на борт.

Корабль издал ещё один пронзительный сигнал, выпустил из труб тёмно-серые клубы дыма и начал набирать ход. Анна долго стояла у причала, махая родителям рукой, всматриваясь в их удаляющиеся силуэты. Корабль уплывал прочь от британских берегов, становясь всё меньше и меньше… И даже когда все провожающие разошлись, Анна продолжала смотреть ему вслед, пока корабль не стал совсем крошечным, словно пищика, а вскоре и вовсе скрылся из вида.

– Идёмте, мисс Рочфорд, корабля уже не видно, – сказала миссис Норрис, подойдя к ней ближе.

Застывший взгляд Анны был устремлён вдаль. Она даже не сразу обратила внимание на слова гувернантки, продолжая смотреть на нечёткие линии горизонта.

– Такое странное чувство сейчас у меня на сердце, миссис Норрис, и я никак не могу найти правильных слов, чтобы объяснить его, – растерянно произнесла Анна, не отводя взгляд от моря.

– Милая, это расставание всему виной, – женщина обняла Анну за плечи. – Давайте вернёмся! Причалы и перроны насквозь пропитаны разлукой и всегда угнетают душу. Вот приедем домой, выпьете горячего чаю, и на сердце полегчает.

– Возможно это и так. Да, давайте вернёмся, прямо сейчас!

«Маркус… Только он способен прогнать из моего сердца это тёмное чувство», – подумала она и села с миссис Норрис в карету, желая как можно скорее покинуть порт.

Вернувшись в поместье, Анна скрылась в уединении и незамедлительно написала мистеру Лоэру записку с просьбой приехать к ней сегодня же. Она очень нуждалась в обществе любимого человека, ибо находиться одной в столь трудный час Анне было просто невыносимо.

– Ах, вот где Вы прячетесь! – сказала миссис Норрис, тихонько отворив дверь библиотеки. – Оказывается, мы находились в порту так долго, что едва не пропустили время обеда. Идёмте скорее к столу, дорогая! Мне уже безумно интересно, чем же таким необыкновенно вкусным нас сегодня порадует мистер Оливер! – её голос прозвучал завлекающе.

– Наш повар всегда вкусно готовит! Уверена, что и сегодняшний обед не станет исключением, – отвечала Анна, сворачивая небольшую записку. – Но, увы, сейчас мне совсем не хочется есть. Пообедайте сегодня без меня, миссис Норрис. Я хочу отправить мистеру Лоэру послание и затем буду ждать его.

– Ох, нет-нет-нет! – воскликнула гувернантка и помахала в стороны указательным пальцем. – Милая моя, Вы так быстро отощаете! Вы сейчас и без того, будто лилии тончайший стебель. Пара пропущенных обедов, и, боюсь, как бы Вас не сдуло ветром. Не могу этого допустить! Сэр Рочфорд в порошок меня сотрёт. Поэтому отдайте записку мистеру Нортону, он отошлёт, а Вы бегом отправляйтесь в столовую!

Анна была слишком послушной и весьма правильно воспитанной, чтобы осмелиться спорить.

– Слушаюсь, мадам! – с улыбкой ответила она, сделав при этом изящный реверанс.

* * *

Маркус тоже находился у себя дома. Никаких особо важных дел он, как и всегда, не имел и, получив записку от Анны, сразу же отправился к ней. Даже час, проведённый в поместье Рочфорд, делал его счастливым. Посещать дом своей мечты ему было только в удовольствие.

Зная, что Маркус может прибыть в любую минуту, Анна не стала проводить в столовой долгое время. Покончив с обедом, она уединилась у окна в прихожей, положила руку на подоконник и с нетерпением принялась ждать мистера Лоэра, глядя на дорогу за пределами ворот. Но ожидать ей долго не пришлось. Уже спустя десять минут на пути к поместью показался одинокий всадник. Анна засияла! Она встала и, даже не надев пальто, побежала к воротам навстречу Маркусу. Едва только он успел спуститься с лошади, Анна бросилась ему на шею со всей радостью от встречи, да так, что шляпа свалилась с его головы.

– Ух, как крепко! Только смотри не задуши меня до нашего венчания, любовь моя! – сказал он, придерживая Анну за спину.

– Я просто очень рада тебя видеть! Мои родители отплыли в Америку сегодня в полдень. Расставание далось нам нелегко, поэтому мне просто необходимо твоё общество, любимый. Только идём скорее в дом, здесь слишком холодно!

Воздух был пропитан запахом весны, а погода вовсе не была такой холодной, как казалось Анне. Однако даже лёгкий холод был для неё почти невыносим. Она любила тепло и солнце, обожала проводить время в саду среди цветов и, прикрывая глаза, чувствовать прикосновения нежных солнечных лучей на своём лице. А вот от ветра, холода и снега ей хотелось бежать прочь.

Маркус поднял с ещё не растаявшего, но уже совсем рыхлого и ослабевшего снега, свою шляпу и прошёл вместе с Анной в дом.

– Сэр и леди Рочфорд уже уехали? Я удивлён! Ещё только вчера я получил твою записку с вестью об их отъезде, но я не думал, что они покинут город так скоро. А когда же ждать их возвращения?

– В конце мая, не раньше. Путь в Америку неблизкий, и, судя по моим подсчётам, они пробудут вдали от берегов Британии дольше двух месяцев, – с грустью отвечала Анна. – Не исключено, что я увижу их только в самом начале лета. Это очень долго, – она тяжело вздохнула. – Но есть в их отъезде и нечто положительное. Отец дал мне слово ещё раз всё хорошенько обдумать по поводу нас, и он смягчился, как будто почти передумал! Сомнений нет! По возвращению отец даст своё благословение и позволит нам жить в поместье! Мы будем все вместе! Только этого я и хочу!

Маркус оживился, а в глазах его появилась радость. От услышанных слов он чуть не обронил чашку с чаем на пол, и, чтобы этого не случилось, поспешил поставить её на стол.

– Какая замечательная новость, Анна! А я уж было почти потерял надежду, что мы сможет дождаться его милосердия! – воскликнул он и крепко её обнял.

Да, то были подлинные эмоции. В его радости не было ни капли фальши. Однако было одно но: радовался Маркус только за себя. Своими объятиями он лишь отдал Анне должное, создавая видимость счастья, якобы, за них двоих.

– Неужели скоро сбудется то, о чём мы так долго мечтаем? – Маркус рассмеялся так, словно не веря в то, что достойный финал его трудов уже близок.

– Сбудется, конечно, сбудется! Мы заслужили это ценой нашего терпения.

Маркус уже не выглядел поникшим. Он заметно пришёл в себя. И больше всего Анна чувствовала себя счастливой, когда видела его таким, как сейчас.

«Как же сильно он меня любит! Как же он рад, что вскоре станет моим мужем! Это просто неземная сказка, лучше, чем в книгах!» – от этих мыслей у Анны кружилась голова.

– Знаешь, миссис Норрис доложит моему отцу о каждой мелочи его отсутствия, о нас с тобой. Стоит быть предельно бдительными, чтобы ничто не сумело заставить его снова передумать.

– Верно! Это наша последняя возможность, последний шанс быть вместе без разлук. Нельзя допускать оплошностей в поведении! Пусть миссис Норрис видит, что мы ведём себя, как подобает, – согласился Маркус. – Не будем запираться в комнате и гулять за пределами твоего поместья. Почвы для неблагоприятного воображения не останется совсем и безупречная репутация нам обеспечена! А вот после свадьбы мы будем полностью вольны в наших желаниях и действиях.

Оставаясь в Лондоне, Анна надеялась, что встреч с мистером Лоэром станет больше, и она сможет видеть его каждый день. Но надежда не оправдалась: Маркус заезжал к ней в гости тогда, когда сам того желал: всего раз в неделю и не чаще. Безусловно, Анна была недовольна, тосковала, но на Маркуса у неё не было обиды, ведь он выдал редкость встреч как необходимость, чтобы миссис Норрис, рассказывая сэру Рочфорду о его манерах и поведении, смогла найти только добрые слова. Но главной причиной его нечастых визитов к мисс Рочфорд стало отсутствие её родителей. Самая важная публика на время удалилась. А для кого ещё Маркусу было исполнять свою мастерскую игру? Демонстрировать заботу, нежность и любовь к Анне для него пока не было необходимости, просто не для кого. Маркус счёл это за антракт и решил взять себе отдых.

С каждым днём Анне всё сильнее становилось жаль, что она не отправилась в поездку вместе с родителями. Маркуса она видеть чаще не стала и каждый её день проходил в тоске по отцу и матери. Миссис Норрис всегда находилась рядом, в любую минуту готовая поддержать, помочь, поговорить и Анне это служило утешением. Но зачастую она предпочитала проводить время с Топазом – своим молчаливым, преданным другом. Она говорила с ним, расчёсывая гребнем его чёрную, как смоль, гриву, рассказывала все свои мысли: радостные и печальные, а он молча отвечал ей взглядом, полным добра и понимания. Порой даже глаза человека выглядят куда более бессмысленными.

Дни напролёт Анна каталась верхом, музицировала, пела, много читала, «убивала» час за часом с помощью различных дел, дабы время проходило быстрее и незаметнее. Прожив один день, каждый раз перед сном она подсчитывала оставшиеся, зачёркивая в календаре ушедшие. Прошло всего одиннадцать дней – вечность, если учесть, что Анна никогда не расставалась с родителями дольше, чем на несколько часов.

Роберт и Маргарет всё ещё находились в пути. Плыть предстояло ещё долго. Большой и внушающий уверенность корабль уже таковым не казался для Маргарет. В сравнении с окружающим их океаном, его мощью, силой и необъятностью, корабль стал просто ничем. Он был ничтожен, совсем, как щепка, мельчайшее зерно или крупица песка. Люди сумели построить судна, сумели научиться передвигаться на них через океаны и моря, но приручить бескрайние воды им не под силу. Свирепый и непокорный характер океана подчиняется только Богам, никто больше не имеет над ним власти. Страх и восхищение одновременно вызывала у Маргарет эта красота. Стоя на палубе, укутавшись от ветра в тёплые меха, она крепко сжимала руку Роберта и, глядя вперёд, предвкушала новые впечатления, а, оглядываясь назад, ощущала печаль и тоску по дочери.

– Как же там наша Анна? Она одна уже почти две недели, а мы даже не можем узнать о её делах и настроении, – говорила леди Рочфорд мужу. – Я скучаю по ней! Порой я беру в руку перо и начинаю писать для Анны письмо, но, написав первые несколько строк, вдруг вспоминаю, что его никак сейчас не отправить.

– И я по ней тоскую! Это очень тяжёлое чувство, тянет душу вниз, словно камень. Уверен, Анна тоже его испытывает. Но мы знали на что идём, знали, что будет непросто это вынести, и всё же согласились на эти страдания. Переживания ни к чему лучшему теперь не приведут, лишь только усилят нашу тоску, – отвечал Роберт, прохаживаясь с женой под руку по обдуваемой ветром палубе. – Придётся дождаться прибытия к Джеку, дорогая, и тогда мы сможем написать дочери письмо.

* * *

Время близилось к ночи. Солнце постепенно тонуло в водах у самого горизонта, воздух становился холоднее, а ветер усиливался. Гулять по палубе становилось невозможно, поэтому Роберт и Маргарет решили пораньше уйти к себе в каюту, выпить чаю и отойти ко сну.

Ложась этой ночью в свою тёплую постель, они не знали, что это их последний день, последняя ночь, последний час, когда они могли говорить, думать, чувствовать, мечтать и смотреть друг другу в глаза. Маргарет не было суждено увидеть Америку, а Роберту не было суждено повидаться с другом…

На часах было без четверти три. Все пассажиры крепко спали. Не дремал лишь только океан. Внезапно стих ветер, неустанно бушующий всё это время, судно перестало качать, а гребешки волн выровнялись и превратились в стеклянную гладь. Вперёдсмотрящий матрос с непониманием происходящего осматривался вокруг. Его дыхание замедлилось, а душу охватил внезапный и необъяснимый сознанию страх. Океан стал слишком тихим, словно его работу остановили. Молодой матрос не знал, что происходило. Он только озирался вокруг, не сводя глаз с таинственной затихшей воды.

– Сэм! – крикнул он своему напарнику, стоящему внизу. – Тебе это не кажется странным? Ветер куда-то делся и волны тоже!

– Это океан, Дейл, здесь всё всегда странно! – без малейшей тревоги в голосе отозвался тот. – Ты впервые вышел в море. Твои страхи вполне понятны.

Но тут, спустя несколько минут после затишья, по ровной глади воды прошла совсем небольшая, одинокая волна и легонько качнула корабль, так нежно, словно колыбель младенца. Вперёдсмотрящий посмотрел в ту сторону, откуда пришла маленькая волна, и в этот миг его сердце остановилось в оцепенении от увиденного, руки стали дрожать, а глаза налились слезами. Прямо на корабль бесшумной стеной и с огромной скоростью двигалась гигантская волна. Парень хотел крикнуть товарищу внизу, который смотрел совсем в другую сторону и не видел происходящего, но не смог. Ужас перекрыл ему дыхание и голос. Говорить что-либо было поздно. Уже ничего нельзя было сделать. Матрос понял, что это конец, и беспомощно закрыл глаза. Нет более жутких, холодящих душу чувств, чем те, которые возникают в осознании грядущей и неминуемой смерти.