Мария Литошко - Сердце Анны

– Ну, конечно! Поэтому уже поздно хитрить.

Он злобно отвёл глаза и тесно сжал губы, сдерживая порыв подступивших к краю слов.

– Ладно! Пригласи её сюда, ко мне в комнату.

Служанка помогла Анне снять пальто, и миссис Лоэр провела её в комнату сына.

– Здравствуй, любимый! – с нежной улыбкой сказала Анна, войдя внутрь.

Маркус решил не выдавать того, что он знает. Он, как ни в чём не бывал, мило поздоровался и поцеловал её в щёчку.

Анна уж было собралась приступить к объяснению своего скоротечного приезда, но от нужных фраз её внимание отвлёк чемодан Маркуса, лежавший на полу вместе с его одеждой.

– Что это за вещи? Ты куда-то собираешься ехать? – спросила она, указав Маркусу на открытый чемодан.

И тут он в одно мгновение осознал, что придумывать ему ничего не нужно вовсе. Всё случилось само собой! Вопрос Анны лёгким ударом подтолкнул мысли Маркуса к идее, которую он сам не мог отыскать.

– Да, мне предстоит отправиться в совершенно неожиданную для меня поездку, – отвечал он, ощутив вновь обретённую лёгкость. – По правде говоря, мне безумно не хочется ехать, но отказаться я не могу. Это настоятельная просьба отца.

– Ох, как же это не вовремя! – огорчённо вздохнув, сказала Анна и присела на стул. – А куда ты едешь?

– Мне необходимо посетить дядю. Он живёт очень далеко отсюда. Ему необходима помощь, а отец слишком тяжко переносит длительные поездки, поэтому еду я, – ложь лилась из его уст ровным течением. Маркус и сам не думал, что так быстро и легко сможет отыскать решение. – Я собирался заехать к тебе этим вечером, и всё сообщить.

– Как жаль… Твоему дядюшке нездоровится?

– Да, он болен, но надеюсь, не смертельно. Мой отец очень просил меня никому об этом не говорить, даже тебе. Он довольно замкнутый в себе человек и не любит, когда о неприятных событиях его жизни кому-то известно. Ты ведь не выдашь меня, милая? – Маркус заглянул Анне в самые глаза.

– Конечно, не выдам! Буду надеяться, что твой дядя вскоре поправится, – Анна опустила голову и начала беспокойно теребить перчатку.

– Ты пришла просто повидать меня или что-то сказать? – Маркус по-прежнему делал убедительный вид, будто находится в неведении.

– Маркус, я разорена, – в смятении произнесла Анна. – Мой отец имел огромный долг, и теперь я должна отдать всё, чтобы возместить его. Мы с тобой не сможем жить в поместье. Оно больше мне не принадлежит. Его отберут всего через два дня. Тебе не хотелось, чтобы нам пришлось жить в этом доме, но сейчас выбора у нас нет. Я приняла такие нестерпимые муки, что сейчас жизнь вместе с твоими родителями под одной крышей уже не страшит меня. Нам придётся смириться с их строгостью и, может быть, со временем они смогут принять меня и перестанут на тебя злиться.

Маркус очень искусно выразил своё ошеломление по поводу утраты поместья и, словно утешая, прижал Анну к себе. Она даже не догадалась, что Маркус уже обо всём знал.

– Эх, как же всё неудачно сложилось! Я понимаю, как тяжело прощаться с тем, что дорого. И, разумеется, раз выбора у нас нет, мы будем жить в моём доме, – говорил он. – Но сначала, Анна, тебе необходимо меня дождаться. Я не могу допустить, чтобы ты осталась с моими родителями совершенно одна и надолго. Вдруг они будут к тебе несправедливы или грубы, а меня не будет рядом, чтобы защитить тебя!

– Но как же мне тогда быть? Куда мне податься сейчас? – обеспокоенно спросила Анна, подняв на Маркуса глаза.

– Мне помнится, ты рассказывала о своих родственниках из Девоншира: дядюшке, тётушке и трёх кузинах. И ты говорила, что никогда их не видела.

Анна подтверждающе кивнула.

– Думаю, их существование всё же не стало бесполезным. Тебе нужно поехать к ним. Это прекрасная возможность, наконец-то, их повидать, и я буду за тебя спокоен, – Маркус говорил без единой остановки, не позволяя Анне прервать его даже словом. – Поживи у них некоторое время. Я не знаю: сколько времени потребуется, но до тех пор, пока я не вернусь обратно в Лондон. Как только вернусь, я сразу же напишу тебе, любимая! И тогда мы поженимся и будем жить вместе!

Это стало для Анны совершенной внезапностью. Она никогда не покидала пределов города одна, и ей стало немного страшно. Но после недолгого и осознанного обдумывания, Анна всё же отважилась и согласилась.

– Моя мама всегда слушала моего отца и никогда ему не перечила. Она знала, что он прав. И я верю, что ты прав. Я поступлю, как она, и послушаюсь тебя, поехав в Девоншир. Сегодня же напишу дяде Уильяму срочное письмо.

Маркус был доволен. Иного ответа он не желал получить.

– Ох, Маркус, я чуть не забыла! – воскликнула Анна, поднявшись со стула. – Я хочу забрать из поместья портрет моих родителей. Я не могу забрать с собой мою лошадь, так как ни средств, ни условий для её содержания у нас нет, не могу забрать мои лилии, но этот портрет я обязана уберечь! Раз уж мы теперь будем жить здесь, я попрошу Филипа доставить его к тебе. Ты ведь не будешь против?

– Разумеется, нет! Ты можешь оставить тут всё, что захочешь! Это ведь теперь твой будущий дом.

Слова Маркуса развеяли тяжесть из её души. Анна почувствовала, что даже дышать ей стало легче, а неопределённость становилась более ясной.

– Спасибо! Сегодня вечером я пришлю его и передам для тебя записку с адресом моих родственников, – сказала Анна, а затем бросилась к Маркусу, обхватив его шею. – Я буду ждать твоего возвращения, буду считать каждый день! Только ты пиши мне! Пиши всякий раз, когда сможешь! – трепетно говорила она, крепко прижавшись к нему своим телом.

– Непременно, любовь моя! Иначе я не смогу! – ответил Маркус и поцеловал её со всей страстью, дабы быть как можно более убедительным. – А теперь прости, но мне необходимо собираться в дорогу. С рассветом я должен отправляться.

Анна не смела задерживать его и, спустя минуту, покинула дом.

С наступлением сумерек мистер Нортон доставил к Лоэрам портрет и отдал лично в руки Маркуса записку от Анны. Как только дворецкий уехал, Маркус подошёл к картине и достал её из кожаного чехла.

– Ах, прекрасный парный портрет! И работа великолепная! – восторженно всплеснула ладонями миссис Лоэр. – Сразу видно руку талантливого художника!

– Бесспорно, согласен! – отвечал Маркус, глядя на картину. – Что ж, хоть что-то мне удалось получить от Рочфордов! Надеюсь, его удастся продать за хорошую цену.

– А как ты объяснишь это мисс Рочфорд?

– Ха! Меня это уже не беспокоит! Я отправил её туда, где ей теперь и место.

Маркус развернул записку. На небольшом листочке был написан обещанный адрес. Он лишь взглянул, ухмыльнулся и, приблизившись к камину, безжалостно бросил его прямо в огонь. Листок мигом охватило раскалённое пламя. Маркус с удовольствием смотрел на догорающий клочок бумаги, и в глазах его не было ни боли, ни сожаления.

«Прощай, Анна!» – сказал он и, усевшись в мягкое кресло, спокойно продолжил пить свой чай.

После того, как письмо для дядюшки Уильяма было отправлено, Анна решила, что уже пора собирать вещи, так как времени оставалось слишком мало. К вечеру третьего дня она выплатила жалованье слугам, повару, садовнику и распустила их всех, как велел мистер Монрэй. Служащим было не менее грустно покидать поместье, ведь каждый их них прослужил в этом доме достаточно долгое время, чтобы успеть ко всему привыкнуть и полюбить его хозяев. Поэтому грусть расставания настигла каждого, а затем на дом опустилась безмолвная тишина. Рядом с Анной осталась лишь миссис Норрис и больше – ни единой души.

– Как стало тихо, – сказала Анна, вслушиваясь в пустоту окружающих её стен. – Так непривычно… Не слышно чьих-либо шагов, а из кухни больше не доносятся голоса суетливых кухарок.

– И мне, мисс, непривычно, и даже немного жутко от осознания того, что мы тут остались совсем одни, – ответила миссис Норрис. – Но что поделать? Идёмте ужинать, Анна! Прежде чем уйти, Оливер всё приготовил и даже испёк Ваш любимый пирог.

– Я не могу поверить… это мой последний ужин в этом доме! Уже завтра я буду ехать в поезде, который отвезёт меня в совершенно чужое место.

– Мне от этого несколько тревожно за Вас, мисс! Вы ведь не были знакомы с теми людьми. Как-то раз, очень давно, когда Вы были совсем малюткой, сэр Рочфорд назвал Вашу тётю недостойной и недоброй женщиной, и пожелал больше не видеть её в этом доме. Ваш отец был строгим, но при этом справедливым и добрым человеком. Он не стал бы говорить таких слов зря!

– Может быть, он так сказал сгоряча? – Анна неуверенно пожала плечами. – Ведь и о Маркусе он думал плохо, хотя это совсем не так. Но я сама не знаю, какая она. Тётя Амелия никогда мне не писала. Писал лишь дядюшка Уильям. Я получала от него поздравление на каждый свой День Рождения и на все прочие праздники. Он никогда обо мне не забывал!

Анне было жаль, что ей необходимо покинуть на время Лондон, но с другой стороны она испытывала радость за то, что выдалась возможность увидеть дядю и его семью, впервые за столько лет.

– А куда отправитесь Вы, миссис Норрис?

– О, за меня не тревожьтесь, моя милая! Со мной всё будет хорошо! Я перееду жить к своему сыну. Он живёт в небольшой квартирке вместе со своей супругой. Они сказали, что для меня у них найдётся местечко. Скромного уголка мне вполне хватит. Что ещё нужно пожилой женщине? Но как же сильно я буду по Вам тосковать! – миссис Норрис обняла Анну, как родную, совсем не желая отпускать её в туманную неизвестность.

– И я буду скучать по Вам, Нора!

Для Анны миссис Норрис была не просто гувернанткой её детства. Она стала ей почти так же близка, как мать. Миссис Норрис была рядом с самого её рождения: помогала, одевала, учила, веселила и утешала, когда леди Рочфорд не могла быть рядом. До предстоящего расставания оставалась всего ночь и несколько часов, но Анну уже ощущала его горечь.

Всю ночь она не могла сомкнуть глаз. Ей было невыносимо одиноко, а ощущение пустоты ещё сильнее холодило её душу и не позволяло уснуть.

С рассветом Анна поднялась, переоделась в элегантный и удобный для предстоящего пути костюм и направилась в кабинет отца. Один ключ сэр Рочфорд всегда держал при себе, а другой был спрятан у Анны. В сейфе отца хранились документы на дом, немного денег, оставленные специально для дочери, большую часть которых Анна потратила на расчёт со слугами, а также некоторые из тех оставшихся украшений, что леди Рочфорд не забрала с собой в Америку. Ключ от сейфа, точнее его дубликат, тоже хранился у Анны. Она взяла всё, что там было, и, печально оглядев пустующий кабинет отца, девушка закрыла дверь, а ключ оставила в замочной скважине.

Миссис Норрис всё ещё спала, и Анна решила её не будить. Впервые за семнадцать лет ей пришлось сидеть за обеденным столом совершенно одной. Анна сама попыталась заварить себе чай, отрезала кусок пирога, оставшегося с ужина и села на своё место. Вокруг стояла тишина, не было слышно ни единого шороха. Лишь только ровное, слабое тиканье настенных часов, будто биение сердца, давало Анне знать, что дом ещё жив и дышит.

Закончив свой скромный и одинокий завтрак, она поспешила в конюшню, желая повидать своего коня. Увидев Анну, Топаз тут же поднялся на свои сильные ноги, подошёл к деревянной калитке и высунул вперёд голову.

«Здравствуй, Топаз!» – Анна с улыбкой погладила его между ушей и, словно куда-то торопясь, открыла калитку. «У нас с тобой совсем мало времени! Но я никуда не уеду, пока мы с тобой не объедем всё поместье и не пронесёмся вдоль его окрестностей!»

Она вывела коня во двор и помчалась верхом так резво и быстро, будто бы хотела сбежать прочь от своего одиночества, сбежать туда, где её ждут родители. Это были прекрасные полтора часа, которые Анна всерьёз могла назвать счастьем. Она даже сумела забыться и отдалиться от печали, пусть ненадолго, но всё же это было ей необходимо.

Мистер Монрэй оказался строго пунктуальным. Его экипаж подъехал к воротам поместья в девять часов. Но в этот раз банкир явился один, не обременённый присутствием своих коллег.

Анна как раз завершила прогулку и, подъехав к парадному входу дома, спрыгнула с лошади.

– Ах, вот Вы где были! А я уж начала волноваться: проснулась, а Вас нет! – воскликнула миссис Норрис, стоя на крыльце вместе с мистером Монрэем.

– Доброе утро, мисс Рочфорд! – сказал он. – Вы уже готовы к отъезду?

– Здравствуйте, сэр! Да, вполне готова. Документы на дом я оставила на столике в гостиной, а ключи Вам отдаст миссис Норрис.

Анна поправила подол юбки и собралась отвести Топаза обратно в конюшню, но, вдруг, остановилась и повернулась к банкиру:

– Мистер Монрэй, позвольте спросить: куда Вы денете моего коня, да и всех остальных лошадей тоже?

– Пожалуй, их придётся просто подарить. Совсем нет времени заниматься излишними торгами. Но вот Ваш конь просто удивительно красивый и сильный! – мистер Монрэй восхищённо посмотрел на Топаза. – Если Вы не станете возражать, я бы с радостью забрал его себе! Мой конь уже совсем стар и плох. Я больше не могу ездить на нём верхом.