Мария Литошко - Сердце Анны

– Хорошо! Как скажете, мисс! Тогда добрых снов! – девушка улыбнулась и немедленно удалилась, чтобы не показаться навязчивой. Анне она очень понравилась. В доме, ставшем её временным пристанищем, оказалось всего два человека, которые были действительно рады её приезду: дядя Уильям и молодая служанка. Пусть так мало, но, тем не менее, Анна радовалась и этому. Было бы куда хуже, если бы её общество отвергли все до единого. И Анна это понимала. Она улыбнулась сама себе, вспомнив восторженное и мечтательное лицо Сибиллы, и начала готовиться ко сну.

Уснув, Анна совершенно позабыла, где находится, а утром, постепенно просыпаясь и нежась в постели, ещё сомкнув глаза, она была абсолютно уверена, что это её дом и её кровать. «Не буду вставать и даже не стану открывать глаза, пока миссис Норрис сама меня не разбудит», – подумала она, укутываясь в одеяло. Но пролежав в постели около получаса, Анна поняла, что будить её никто не собирается. Она перевернулась с бока на спину и открыла глаза. Увидев, что это вовсе не её комната, Анна слегка приподняла брови от удивления: «Как странно, я была уверена, что нахожусь дома…», – прошептала она.

Комната была не большая, но уютная, убранство было простым, но довольно аккуратным. Вчера вечером Анна совсем не оглядела её, так как очень сильно хотела спать, и поэтому сейчас она как-будто впервые увидела эту комнату. Анна смотрела на стены, потолок, на все вещи и мебель, словно пытаясь примириться со своим новым, пусть и временным, домом. Затем она встала с постели и подошла к окну. Там тоже всё было иным. Вокруг не было ничего, что могло бы напоминать о её прежнем доме. И, пожалуй, в этом была своя польза. Отсутствие напоминаний дарит покой. Как раз именно в нём Анна и нуждалась.

Завтракать ей почти не хотелось. Выпив немного воды из стоящего на столике графина, Анна села и принялась писать для миссис Норрис письмо, как ей и обещала. Мистер Уоррен позаботился обо всём: искать письменные принадлежности не пришлось: бумага, перо и баночка с чернилами уже лежали на столе. Анна решила не огорчать миссис Норрис, поэтому написала, что вполне всем довольна и, даже тётя Амелия приняла её со всем радушием. Закончив письмо, девушка привела себя в порядок и переоделась в ту же одежду, в которой приехала. «Нет, этот костюм совсем не подходит для дома и вообще для этих мест», – произнесла она вслух, глядя на себя в зеркало, и вышла из комнаты.

Мистера Уоррена дома не оказалось. Рано утром он был вынужден уйти в город, предполагая вернуться к обеду. Но даже недолгое отсутствие хозяина обычно давало его жене и дочерям ощущение полной свободы, позволяя делать всё, чего им захочется, и этот раз ничем не отличался от других.

Выйдя в прихожую к самым дверям, Анна обнаружила, что её чемоданов нет и, так как в её комнате их тоже не было, она растерялась: где же они вообще могут быть…

– Сибилла, скажите, куда девался мой багаж? – недоумевая спросила Анна у проходящей мимо служанки.

– Простите, мисс, но это не я! Я тут ни при чём, уверяю Вас! – испуганно ответила девушка.

Анна встревожилась, но ничего не поняла. Она минула служанку и быстрым шагом направилась в столовую в надежде отыскать там хоть кого-то и потребовать немедленных объяснений. Но на пути ей встретилась Джоанна. Она остановилась прямо напротив Анны и, как ни в чём не бывало, радостно улыбнулась.

– С добрым утром! – сказала та.

Но Анна её будто не услышала. Она стояла напрочь обескураженная, оглядывая Джоанну с ног до головы.

– Что это? – спросила Анна, увидев на кузине одно из своих шёлковых платьев. – Как ты посмела надеть мои вещи?

– Ровно так же, как и ты посмела нагло заявиться в наш дом! – злорадно произнесла миссис Уоррен, неожиданно появившаяся прямо из-за спины Анны.

Девушка обернулась и увидела на шее тётки жемчужное ожерелье своей матери. И это окончательно повергло её в оцепенение.

– Думаю, моя покойная сестра была бы не против подарить нам несколько вещей. Так что и ты не возражай! Будем считать это маленькой платой за твоё пребывание в моём доме. Так будет честно, – продолжала она, медленно приближаясь к Анне.

– Я всё расскажу дяде Уильяму! Вы могли попросить, а не брать мои вещи без спроса! – возмущённо произнесла Анна, совершенно потрясённая случившимся. Подобной выходки, вышедшей далеко за грань всех её ожиданий, она не могла и представить.

– В этом доме я хозяйка и, если пожелаю, прогоню тебя отсюда вон! Здесь твой дядюшка не имеет право голоса. Он знает о последствиях несоблюдения этого правила, поэтому лучше помалкивай и будь мне благодарна, – Амелия погрозила Анне указательным пальцем. – О, а это что за дивная вещица? – её внимание привлёк дорогой кулон на её шее. – Видно, это белое золото и бриллианты! Стоит целое состояние!

Амелия протянула к нему руку, желая дотронуться, но Анна отступила назад и накрыла кулон своей ладонью.

– Не трогайте, даже не смейте! – серьёзно заявила она, глядя в самые глаза тётки.

– Зачем тебе такая роскошь? Ты уже не изысканная дама. Сказки кончились! Отдай его! Разве ты не видишь, этому дому нужны средства, а их вообще нет! Это ведь золото, и стоит оно уйму денег. – Амелия тут же представила всё то возможное, на что она могла бы их потратить.

Анна находилась в уязвимом положении, совершенно безвыходном. Понимая это, миссис Уоррен испытывала над ней чувство власти. Её сознанием двигали лишь выгода и материализм, а высокие чувства, как и благородство, были ей незнакомы.

– Вы можете взять мои платья, туфли и даже жемчуг моей матери, – Анна бросила свой взгляд на шею Амелии, – но этот кулон я Вам не отдам, и мне всё-равно, сколько он стоит! Это подарок моих родителей! Не всё измеряется деньгами: есть вещи, которые стоят дороже всех богатств в этом мире. Для меня это одна из них!

Анна была готова защищать свою ценность во что бы то ни стало! В её голосе ощущалась некая великая сила без доли трепета и страха.

– И, кстати, мадам, – продолжала Анна, – дядя не поверит, что я подарила Вам все мои вещи, оба чемодана. Можете оставить себе то, что взяли, а остальное Вам придётся вернуть, хотите Вы того или нет!

Амелия скривилась, желая опровергнуть слова девушки, но она совершенно не знала, как это сделать.

– Ладно, можешь забрать половину. Всё-равно девочкам не все твои тряпки пришлись впору, – словно сделав одолжение ответила Амелия. – Служанка всё сейчас принесёт, – она приподняла юбку и поднялась наверх.

Анна подождала, пока стихнут шаги миссис Уоррен, а затем и сама направилась в свою комнату. Этот скверный разговор поразил её до состояния шока, которое болью отражалось в её глазах. На пути сюда Анна всё представляла иначе. Конечно, она совсем не мечтала о безумно радушном приёме, надеясь лишь на понимание, на то, что ей удастся понравиться кузинам и тёте. Однако, не смотря на всю доброжелательность и скромность, получить их расположения не удалось. И она совсем не знала причины их неприязни. Теряясь среди непонимания, Анна одиноко сидела на кровати, испытывая сильное желание просидеть так до того самого момента, пока ей не придётся уехать обратно в Лондон. Больнее всего оказаться обиженным без видимых на то причин и совершенно незаслуженно. Ненависть можно понять и даже простить, если у неё есть оправдание. Но нет ничего более гнусного и низкого, чем неоправданная ненависть. Оказалось, что даже среди родных людей можно быть отвергнутым, несчастным и одиноким. Анна не знала, что так вообще бывает. Живя в поместье семнадцать лет под покровительством любящих родителей и приветливых слуг, читая лишь добрые и, очищенные от мирской грязи, книги, Анна видела жизнь, как красивую сцену театра: безупречную, светлую и яркую. Но стоило обстоятельствам перемениться, как ей приоткрылся тёмный занавес кулис: настоящий, лишённый иллюзий. И хотя сэр Рочфорд, как мог, пытался уберечь дочь от подлинной мирской сути, ему не удалось защитить её до конца. Анне всё же пришлось увидеть мир и его людей в чистом виде. Да, в детстве ей уже довелось столкнуться с жестокостью. Однако все эти годы злой поступок Джейн Стилл Анна расценивала иначе, назвав его детской игрой и необдуманной шалостью, всего-навсего недоразумением. Но сейчас её мнение переменилось. «Зависть, порождающая жестокость, всё-таки существует», – подумала Анна. И это стало тем неприятно-новым, что ей довелось узнать в это утро.

– Мисс Рочфорд!

В дверь постучала служанка, оживив Анну своим внезапным появлением.

– Я принесла Ваши вещи! – она открыла дверь и внесла в комнату чемодан. – Мне отдали только один.

– Да, теперь уже один. Спасибо, Сибилла!

Анна открыла чемодан. Все вещи были перевёрнуты и неаккуратно скомканы. К тому же, чемодан был неполон.

– Прескверный поступок! – возмутилась служанка, посмотрев в почти опустошённый чемодан и грустное лицо Анны. – Я всегда знала, что миссис Уоррен и её дочери неприятные особы, но чтобы настолько! Это кошмар!

– Верно, это ужасно! Я потрясена! Они налетели на мой багаж, словно голодные гиены. И, должна признать, вкус у моих кузин и их матери недурной: они забрали мои лучшие платья!

Анна рассмотрела то, что ей соизволили оставить, а затем подняла глаза на Сибиллу.

– Однако я не в праве их судить. Видно, жизнь их нелегка, раз им пришлось пасть до такой низости.

– Нелегка? Нет, мисс! Скорее не так блистательна, как им бы хотелось. Все женщины этого дома считают себя рождёнными для высшего общества, – объяснила служанка. – Уж у кого тяжела жизнь, так это у мистера Уоррена. Добрейший человек! Он, как может, старается быть хорошим мужем и отцом, делает всё возможное, лишь бы только не слышать упрёков от своей корыстной жены. Поэтому не стоит их оправдывать, мисс! Будь Ваши кузины и тётушка богаты и даже счастливы в полной мере своих желаний, их гадкая натура всё-равно осталась бы прежней.

– Да, действительно, это так! Натуру человека не меняют обстоятельства. Ваша жизнь, Сибилла, ещё более трудна и совсем без проблеска радости, однако Вы не стали обозлённой. Я хочу Вам что-то подарить! – Анна поднялась с колен и взяла со стола свою шляпку, в которой она впервые вошла в этот дом. – Вот, это Вам! Я помню, как Вы смотрели на неё вчера. Вам она очень понравилась!

– Ах, мисс Рочфорд, как это щедро с Вашей стороны! Это правда мне? Вы не шутите? – обрадовалась служанка и взяла шляпку в руки.

– Нет, конечно же, я не шучу! Это правда Вам подарок! Я так хочу! – улыбнулась Анна.

– Ах, спасибо, мисс! Она просто бесподобная, изумительная! У меня никогда не было такой красивой вещи! Но вот только куда же мне её носить?

– Не беспокойтесь! Жизнь ещё предоставит случай и не один! Главное – быть к нему готовой! – ободряюще ответила Анна.

Служанка прижала шляпку к себе, словно самую большую драгоценность в своей жизни, и, присев в благодарном реверансе, выбежала из комнаты. Но ненадолго. Спустя десять минут девушка вернулась, держа в руках поднос с завтраком.

– Мистер Уоррен ещё не вернулся, а его жена, думаю, не предложит Вам поесть, – она поставила поднос на стол и увидела конверт, – Мисс, это письмо нужно отправить?

– Ох, я и забыла про него! Да, очень нужно!

– Доверьтесь мне, мисс! Я всё сделаю!

Анна была покорена заботой и внимательностью Сибиллы. Она с уверенностью отдала ей конверт и поблагодарила за завтрак.

В простой, но очень милой и искренней, как дитя, служанке Анна нашла себе доброго и преданного друга.

На злую тётку и кузин она почти перестала обращать внимание, беседуя лишь с дядюшкой Уильямом и Сибиллой. А, оставаясь в комнате, тоже старалась чем-нибудь занять себя, и, в основном, это были письма. Миссис Норрис без устали писала ей, то и дело сообщая Анне новости из Лондона и интересуясь её делами и времяпровождением. Кроме пожилой служанки у Анны осталось ещё два не менее близких её сердцу и памяти человека. Очень большие письма с подробным рассказом обо всех переменах в её жизни отправились Генриетте во Францию и миссис Уотс в Италию. Единственный, кому Анна очень хотела написать, но не могла, был Маркус. У неё не было адреса дяди, к которому он, якобы, отправился, а от самого Маркуса не приходило ни строчки.

Анна ждала. Она подолгу смотрела в окно, всматриваясь вдаль, и задавала себе один и тот же вопрос: «Почему от него нет вестей?» Но особенно сильная, почти непреодолимая грусть нахлынывала на неё во время дождя. Глядя на стекающие по оконным стёклам капли, слёзы небес, которые были похожи на тихие, незримые слёзы её сердца, Анна ощущала глубокое отчаяние.

Так прошёл месяц, долгие тридцать дней без единого письма от Маркуса Лоэра. Анна тешила себя и, как могла, оправдывала его молчание. Она убеждала себя в том, что ему и без того тяжело, ведь на грани смерти находится его дядя. А, порой, когда для спокойствия не оставалось места, Анна предполагала самое худшее – гибель Маркуса. Но вскоре, утешая саму себя, успокаивалась и снова надеялась на лучшее.