Мария Литошко - Сердце Анны

– Я не хотел говорить тебе. Боялся, что ты станешь сторониться неграмотного уличного мальчишку, – заговорил Том. – Да, верно, читать я не умею. Я даже не способен прочесть вывеску, висящую над дверью этой лавки. А моя речь… – скромно улыбнулся он, – над ней я работал. Я ходил по тем улицам, где можно встретить людей из высшего общества, часто подслушивал разговоры джентльменов с тростями и в высоких цилиндрах, запоминал новые слова, их правильное произношение и, когда находился в безлюдных местах, говорил сам с собой, тренировался. И это всё, что я мог. У меня никогда не было учителя.

Вдруг на лице Анны засияла счастливая и интригующая Тома улыбка.

– Знаешь, а ведь я всё утро, с момента пробуждения, размышляла: какое найти для нас занятие – полезное и интересное. И вот решение нашлось само собой. Я буду учить тебя всему, что знаю сама! Раз уж мы теперь стали братом и сестрой, то должны соответствовать друг другу, чтобы никто не посмел сказать, что это не так.

– Ты научишь меня читать? – с удивлением и одновременно восторгом, спросил Том.

– Конечно! И писать тоже! И ещё математике, истории, этикету, танцам и даже иностранным языкам, если пожелаешь.

Том был несказанно счастлив услышать это! Его глаза так отчётливо передавали все возникшие в нём эмоции, что даже словами нельзя было бы описать это лучше.

– Анна, я безумно рад! – он встал с кровати, почти подпрыгнув. – Я готов научиться всему, чему ты только будешь согласна меня обучить. Мне и присниться не могло, что для меня может представиться такая возможность!

– Что ж, прекрасно! В таком случае мы приступим к первому уроку, как только я разложу свою одежду!

Работа и интересные дела – это вещи, способные спасти человека от душевных страданий, которые могли бы стать вечными. Увлечься чем-то новым со страстью и полной отдачей всего себя – единственный способ не сойти с ума и перестать думать о потерях прошлого.

Ощутив свою значимость для Томаса, поняв, что её существование становится ненапрасным, Анна почувствовала в себе пробуждение новой жизни. Они нуждались друг в друге! Том и Анна были знакомы совсем недолго, но этого времени оказалось достаточно, чтобы их юные сердца связались невидимой, но крепкой, словно алмаз, нитью, разорвать которую уже никому не будет под силу.

Дни шли. Они сменяли друг друга в безудержной скорости, а затем превращались в неуловимую временем пыль. Каждый из этих дней Анна и Том проводили с пользой. Ни один из них нельзя было назвать бессмысленно ушедшим. Заперевшись в своей комнате, большую часть своего времени они отдавали учёбе. Том оказался невероятно способным юношей. Не бывало дня, чтобы Анна не изумилась тому, как быстро, легко и старательно он впитывает в своё сознание каждую каплю новых знаний. Часы, отдаваемые на уроки, не были погружены в тягость и скуку, принося лишь удовольствие и интерес им обоим. Анне даже казалось, что и усилий она почти не прилагает. Тома словно с самого рождения нарекли стать грамотным и образованным, достойным общения с людьми из высших кругов общества. Его способности и стремление Анна объясняла именно этим.

Но не только Тому пришлось постигать вершины неизведанных познаний. Начав жизнь, в которой не было ни повара, ни служанок, Анна ещё больше оценила свой былой комфорт и удобства. Теперь не было мистера Оливера, который мог испечь вкуснейший пирог, приготовить утку с яблоками и сварить кремовый грибной суп или хотя бы бульон. Не было Люси, которая без труда заштопает порвавшееся платье, постирает его и отгладит, стоит только попросить. В качестве помощников и слуг у Анны остались лишь её руки. И тут-то она ощутила себя абсолютно бесполезной и не способной жить в реальном мире. «Какая же я никчемная!» – с досадой подумала Анна, разозлившись на саму себя. Она понимала: ныть – дело тщетное. Всё однажды случается впервые. Том служил ей вдохновением. Анна смотрела, как он пытается стать лучше, оставил ремесло вора и учится грамоте – перемены, на которые он пошёл ради неё одной. Меняться и создавать из себя нечто новое, вопреки привычному – тяжкий труд, который вызывает уважение.

На кухне Анна чувствовала себя совершенно глупой, не способной даже различить сковороду от кастрюли. Её ощущения можно сравнить с попыткой понять незнакомый иноземный язык. Анна стала тайком следить за миссис Бэртни, пока та готовила. Хозяйка никогда не замечала её присутствия, а точнее, взгляда, устремлённого в приоткрытую дверь. Она что-то напевала, беря недоступные её голосу ноты, и одновременно нарезала овощи и делала с ними нечто волшебное, поражавшее воображение Анны. «Это не иначе, как колдовство!» – думала она, стараясь запомнить как можно больше из увиденного, а когда миссис Бэртни покидала кухню, Анна тотчас же брала купленные Томом продукты и пыталась сделать то же самое, но сама. Однако результаты приложенных стараний Анну не впечатляли. «Ну, что ж… не знаю, как называется это блюдо, но боюсь, его даже бродячие псы не станут есть!» – недовольно твердила она почти каждый раз, честно признавая отсутствие кулинарного таланта. И хотя Том заверял её в обратном, Анна всё-равно оставалась недовольна.

– Ах, Том, знал бы ты, как готовил повар Оливер, когда я жила в поместье! – грезила она приятными воспоминаньями, опершись щекой о руку. – Это была пища Богов! Я никогда не смогу приготовить так же. Оливер воистину – маэстро кулинарии!

– Наверное, хорошо, что я не пробовал его блюд, иначе сейчас сидел бы так же, как ты, причитал и, в конце концов, мой суп остыл бы, – ответил Том, не выпуская из руки ложку. – Анна, поверь, твой суп вполне обычный. К тому же, после того, что я ел в том мерзком приюте, он мне кажется невероятно вкусным!

Каждый раз, присаживаясь за стол, Анна вспоминала, что обычно подавали в её доме на завтрак, обед или ужин, тем временем как Том уже успевал съесть половину. Семнадцать лет роскошной жизни всё же давали о себе знать. Анна тосковала по всему. Ей снова хотелось иметь былую жизнь, и ещё больше хотелось показать её Томасу. Анне не хватало сада и её белоснежных, как снег, лилий, игры на фортепиано, поездок верхом на своей любимой лошади, выходов в театр, танцев под музыку оркестра, вечерних посиделок под пледом у камина – ей не хватало поместья Рочфорд!

– Мой дом такой прекрасный! – рассказывала Анна Тому в один из поздних вечеров, когда они оба уже лежали в своих постелях. – На свете нет места лучше! Больше всего меня терзает то, что он всё ещё существует, но уже мне не принадлежит. Интересно: кто те люди, которые теперь живут в нём? Не думаю, что они будут любить мой дом так же, как я. Отец им очень дорожил! Мне не известно: способны ли что-то чувствовать души умерших, но, если да, то уверена, он испытывает боль, видя, что наше любимое поместье отняли. И мне точно известно, чего бы хотел мой отец: чтобы я вернула дом! – её глаза «загорелись», как у волчицы, увидевшей добычу. И если бы только Анна знала, что можно предпринять, то ринулась бы осуществлять своё желание немедленно!

– Анна… не хочу тебя разочаровывать, но об этом, как мне кажется, даже думать бесполезно, – безнадёжно вздохнул Том. – Я реалист. А реальность сейчас такова: позволить себе мы можем только то, что ты видишь вокруг себя, и это лучшее из всего вероятного для тех, кто небогат.

– Конечно, я это осознаю! Просто не могу, а точнее, не хочу мириться с таким положением навечно. Мы не сможем жить так всю жизнь! – утверждала она. – Нельзя спокойно существовать, зная, что есть нечто лучшее! Скажи, Том: если вдруг встретится возможная удача, ты последуешь за ней?

– Я последую за тобой! Ты и есть моя удача! Последовав за тобой однажды, я ни разу об этом не пожалел. Веди меня куда угодно! – горячо ответил Том.

– В таком случае, – Анна довольно улыбнулась, – я буду очень внимательно следить, чтобы суметь заметить шанс на лучшую жизнь для нас двоих. Удача всем встречается, но не каждый способен распознать её среди толпы обыденности…

Захваченная в плен различных дел, Анна напрочь позабыла о миссис Норрис, а когда, наконец, вспомнила, оказалось, что прошёл уже почти месяц. «О, Боже! Как же я так могла?» – мысленно корила она себя, выводя пером первые строки. Анне хотелось лишь известить миссис Норрис о своём здравии, дабы избавить её от вполне вероятных переживаний. А обо всём прочем она решила рассказать ей когда-нибудь потом, без помощи чернил.

«Дорогая, миссис Норрис!

Прошу простить меня за то, что так долго Вам не писала! Так вышло совсем случайно и, поверьте, я себя очень за это виню и ругаю. Со мной всё хорошо! Живу я в одном очень милом городе. А где именно, сказать пока не могу, ведь я убеждена, что Вы приедете за мной в тот же день и попытаетесь вернуть меня в Лондон. Этого я не хочу. Здесь ничто не напоминает мне о родном городе, и в том есть большая польза для моего раненого сердца. Ночевать под мостом мне не приходится, так как денег мне хватает. Уверена, что все те, кто знал меня в Лондоне, уже не вспоминают обо мне. И это – к лучшему. Пусть так всё и останется. Гордиться мне пока нечем. Я предпочту, чтобы мою фамилию напрочь позабыли, нежели сделали достоянием нелепых, ежедневных толков и жалости вместо былого восхищения.

Ваша Анна Рочфорд.»

Сложив небольшое письмо, Анна подписала его, указав лишь адрес миссис Норрис, и, не написав своего имени, немедленно отослала письмо в Лондон.

* * *

Да, так и было. Предположение Анны оказалось точным. Всё это время миссис Норрис действительно пробыла в застывшем ожидании и тревоге. Газету со статьёй о смерти Анны она читать не пожелала, даже ни единой строчки! Для неё всё это было неверным предположением, которое превратилось в ненамеренную и неосознанную ложь, рассказанную всему городу. И даже спустя одну, две, а затем и три недели молчания Анны, миссис Норрис всё-равно не посмела усомниться в её существовании, наполненном ничем иным, как жизнью. Но только вот – какой? Ей хотелось узнать хоть что-то, самую малость, и этого для неё было бы достаточно.

И вот одним субботним утром, освещённым нежарким, словно покрытым вуалью, солнцем, почтальон вручил миссис Норрис то самое заветное письмо. Хотя на конверте и не было указано имени отправителя, женщина всё-равно с уверенностью поняла, что оно от Анны. Для миссис Норрис было достаточным прочесть всего одно написанное слово, чтобы узнать в нём почерк своей дорогой воспитанницы. Заперев поплотнее дверь своей комнаты, она очень быстро и несколько суетливо вскрыла конверт, словно боясь не успеть прочесть это письмо. Женщина была настолько счастлива держать его в своих руках, что ей захотелось немедленно пойти в участок и раскрыть письмо прямо перед лицом мистера Хаилтона, произнеся при этом громкую и довольную фразу: «Ну, что я Вам говорила? Анна Рочфорд жива!» – а потом отнести листок в редакцию газеты и потребовать немедленного публичного опровержения! Но, прочитав послание, она поняла: Анна совсем не хочет, чтобы о ней что-то знали, обсуждали её новую жизнь, скручивая все сочинённые сплетни в один клубок. Поэтому внезапное решение миссис Норрис не обрело себя в действительности, так и оставшись в её воображении. «Ладно уж…» – смиренно протянула она, махнув рукой, ведь ей уж очень хотелось доказать точность своей интуиции, хотя бы следователю.

Вместе с радостью, что Анна жива и здорова, в душе миссис Норрис возникло другое приятное чувство: она стала единственной, кому мисс Рочфорд дала знать о своём истинном положении, доверила тайну, скрытую ото всех остальных! Миссис Норрис приняла это, как честь, и, не сказав о письме ни одной живой душе, спрятала его под свою подушку, будто ценное сокровище.

Минуло почти три месяца, которые Анна и Томас прожили в доме миссис Бэртни. Деньги исчезали быстро и совершенно незаметно. Так как наступила осень, Тому понадобились новая одежда и тёплое пальто. И хотя он был согласен остаться без него ради возможности сэкономить, такой вариант Анна не приняла и решительно настояла на покупке.

Одним дождливым, но ещё не совсем холодным вечером Анна и Томас молча ужинали, размышляя об одном и том же.

– До конца этого месяца осталась всего неделя, – первой заговорила Анна, подняв на Тома глаза. – Это ненадёжное и неустойчивое положение мне очень не нравится. Как-будто идёшь по канату над пропастью, и с каждым шагом есть риск сорваться вниз.

– Да, – вздохнул он, – но таков мой мир: живёшь одним днём и радуешься, что встретил рассвет следующего… И каждый день необходимо думать, что сделать сегодня, чтобы не умереть завтра.

– Вот это меня и пугает! Деньги, словно унесло ветром. Я считала то, что у нас осталось: на такие гроши долго не прожить! – тревожно и взволнованно произнесла она. – Мне нужна работа. Надо успеть найти её до истечения этой недели. Как только я могла быть столь безрассудной и не подумать об этом раньше?! Можно было бы попробовать устроиться служанкой в чей-нибудь дом, попросить, чтобы ты жил со мной. Но кто меня такую возьмёт? Бесполезную… Я пыталась научиться работать, но всё валится из рук. Я и предположить не могла, что буду настолько неспособной к труду. Разве только место гувернантки поискать… Но мне только семнадцать. Кто возьмёт ребёнка в качестве няни?