— Что ж, раз вы хотите, пусть так и будет. Идите.

Они поспешили исполнять ее приказ, а королева, с трудом уняв дрожь, поднялась со своего места.

— Я займусь указом. Пошлите за Ланьери. Я жду его через пять минут в рабочем кабинете.

Он явился, всем своим видом выражая оскорбленное достоинство. Изабелла успела немного смирить свой гнев, но вид Орсини, ничуть не смущенного своим неповиновением, всколыхнул раздражение. Она бросила ему сквозь зубы.

— Садитесь и пишите. Я, Изабелла, королева Аквитанская, настоящим повелеваю… Что еще? — Орсини не двинулся с места.

— Полагаю, ваше величество, я вызову сюда писца. Это его работа.

— Берите перо или навсегда убирайтесь из моего дворца.

Он неохотно сел и небрежно обмакнул перо в чернила.

— … повелеваю:

Первое. Часть земель, принадлежащих аббатствам, а именно: Ла Тир в графстве Вадебуа, Шевре в Ортиз и Муасон в графстве Рено…

— Угодья Муасон уже год принадлежат не аббатству Периньон, а барону де Серизи.

— Пишите, что диктую. Муасон в графстве Рено из собственности аббатства изъять и передать в аренду свободным земледельцем из расчета 50 золотых за акр в год.

Второе. Налог, взымаемый с свободных владельцев сельскохозяйственных угодий, установить в 20 ливров с акра в год.

Третье. Упразднить налог, взымаемый с владельцев скота…

На трех листах сплошного текста изложила Изабелла свой указ, и за все время первый министр не проронил ни слова. Работа заняла не меньше часа.

— Подпись — Изабелла Аквитанская. Год и число. Давайте, я подпишу, — Изабелла бегло просмотрела указ и поставила внизу свою подпись, украшенную изящными завитушками. — Распорядитесь, пусть глашатай зачитает указ на площади.

Первое же лицо, увиденное Изабеллой, было бледное и перекошенное лицо Сафона. Гнев, казалось, разгладил глубокие морщины на его лице и зажег потускневшие глаза старика. Он почти позабыл о приличиях, когда воскликнул:

— Наших уступок им нынче не достаточно! Они желают и других послаблений. Требуют освободить заключенных бунтовщиков, весьма, к слову говоря, опасных! Кроме того, они были дерзки и грубы, и герцог де Рони-Шерье сделал им замечание. Теперь они заявляют, что герцог оскорбил достоинство их представителя и должен быть соответствующим образом наказан. То бишь казнен.

— Что за чушь!

— Именно чушь, ваше величество! Сброд почувствовал свою силу. А те, кто действительно нуждался в помощи и заступничестве королевы, те сейчас дома со своими семьями. Они трудятся в поте лица, им некогда бунтовать.

— Но господин де Сафон! Мне казалось, вы судили иначе.

— Я был слеп. Но еще не поздно! Восстание следует подавить, иначе последствия его будут ужасны. Ужасны и разрушительны, ваше величество!

Изабелла невольно обернулась посмотреть, как воспринял новость Орсини, празднует ли он победу. Он чуть улыбнулся, заметив, что королева смотрит на него, но сохранил безразличный вид.

— Тогда, господа, ничего не поделаешь, — сказала королева. — Мы с вами хотели решить проблему по-хорошему, но раз невозможно, значит, невозможно.

Орсини молча протянул ей свежеподписанный указ, которому не суждено было быть оглашенным, и Изабелла смяла его в бесформенный ком.

— Вызывайте солдат, — приказала она. — Чтобы этих и близко не было около дворца.

— В городе беспорядки, ваше величество, — доложил начальник охраны.

— Эти проклятые бунтовщики смущают народ.

— Объявить их вне закона. Кто будет выступать в людных местах против королевской власти, хватать и отправлять в тюрьму. А там разберемся.

— Ваше величество, вам необходимо покинуть город, — взмолился он. — Я боюсь, дело кончится тем, что они станут штурмовать дворец.

— И речи быть не может, — заявила Изабелла. — Вот ее величество королеву-мать следует доставить в безопасное место. Не для ее возраста такие переживания.

— Да, ваше величество, — он с уважением поклонился ей.


Изабелла в ужасе сжала подлокотники трона. Тяжелые удары тарана сотрясали дворец, хрустальные подвески люстр отчаянно позвякивали, будто умоляя о помощи. Антуан положил ладонь на ее руку, почувствовал едва приметную дрожь и крепко сжал ее пальцы. Но она осталась гордой. Она подняла свой не по-королевски тонкий подбородок, готовая встретить атакующих лицом к лицу.

— Уйдем, — молил ее Антуан, — подземный ход выведет нас из дворца, и вы будете в безопасности, Изабелла, моя королева.

— Я не покину мой собственный дворец, Антуан. Я здесь родилась, здесь родился мой отец. Я не предам мой род.

— Тогда вам не стоило отпускать швейцарцев, ваше величество, — прошипел Орсини. — Это немыслимо — оставить дворец практически без защиты.

— Вы не смеете указывать мне, маркиз. Швейцарцы потребовались, чтобы ее величество королева-мать могла благополучно добраться до Шато Роз.

— Отлично. Все наоборот! Вашей матушке лучше было бы никуда не ехать. Она женщина немолодая и нервная. Ей опасно покидать дворец с швейцарцами или без них. А вот вы… вам было бы лучше быть подальше отсюда, ваше величество.

— Маркиз де Ланьери, вы когда-нибудь научитесь исполнять распоряжения не прекословя?

— Вряд ли, — фыркнул он яростно. Дверь содрогнулась, треща под натиском нападавших. — Идите же наверх, к своим фрейлинам, ваше величество.

Она прильнула к Антуану, но упрямо покачала головой.

— Я не буду прятаться.

Последний, страшный удар сокрушил дверь, и острые щепки полетели королеве в лицо. Она вскрикнула, заломив руки в отчаянии. Антуан закрыл ее своим телом, готовый отдать за нее жизнь, если потребуется. Орсини подскочил и рванулся навстречу возбужденной толпе. Он не мог им позволить отнять у него все, к чему он стремился, вернуть его обратно в нищету и безвестность. Пусть они сдаются, если хотят, а он будет отстаивать свою мечту до последнего вздоха. Сейчас он — некоронованный король этой страны, а вовсе не эта упрямая девчонка Изабелла. Это его страна! Он не даст этим голодранцам столкнуть себя в пропасть. Он попытался удержать оборону, не обращая внимания, что остался один на один с разъяренной, обезумевшей массой восставших. Его сил хватило ровно на две минуты. Он пытался противостоять потоку, но не смог даже удержаться на ногах, и толпа смела его. Раздался омерзительный хруст ломающихся костей, и острая боль пронзила его тело, а воздух замер на полпути между горлом и легкими. Он застонал, пытаясь защититься, заслониться руками, но понял, что ему уже не встать, не отползти в сторону. Толпа уже была над ним, неумолимая, жестокая, равнодушная… Они ворвались во дворец, круша все кругом, топча его плоть, а он судорожно сопротивлялся надвигающейся тьме, превозмогая боль, делая один хриплый мучительный вдох за другим, пока не потерял сознание.

Но даже та минутная задержка, происшедшая благодаря Орсини, спасла королеве жизнь и свободу. Возвратившийся полк швейцарцев ударил по восставшим сзади, и их смятенные, растерянные ряды смешались, бросившись врассыпную. Глянцевый пол дворца был усыпан безжизненными телами. Антуан с криком бросился к другу и склонился над ним.

— Он мертв! — воскликнул он, падая около него на колени. — Мертв…

Капитан швейцарцев низко склонился перед Изабеллой, лицо его покрывала смертельная бледность. Он принес страшную весть. Карету королевы Алисии остановили бунтовщики, и, несмотря на яростное сопротивление охраны, заставили ее выйти к ним. Сердце немолодой женщины не вынесло страха и издевательств.

Изабелла не смела плакать над участью своей матери, по крайней мере, не при ее подданных. Ее тонкие ладони сжались в кулаки, но королевская выдержка не изменила ей.

— Они поплатятся за все, — проговорила она с угрозой.

Тела погибших поспешно вынесли из дворца. Антуан, бледный, как смерть, поднял тело друга на руки. Оглядевшись кругом, он уложил его на кушетку, обитую темно-синим бархатом. Лицо Орсини посерело, по подбородку текла кровь. Но он едва уловимо дышал. Подоспел королевский врач мэтр Бальен, осмотрел его и сказал, что жить первый министр, вероятно, будет, а четыре сломанных ребра через несколько недель срастутся, если обеспечить ему полный покой и неподвижность.

Королева медленно встала, делая знак Жанне подойти. Молодая женщина подбежала к Изабелле и подала ей руку. Вместе они покинули залу. В своих покоях молодая королева опустилась на колени.

— Помолись со мной, Жанна, — попросила она. Камеристка кротко встала на колени чуть позади Изабеллы, молитвенно сложив руки. Шепот наполнил королевские покои, соперничая в легкости своей с ветерком, покачивающим портьеру.


Первое, что увидел Орсини, очнувшись от забытья, было взволнованное лицо друга, склонившегося над ним. Он шевельнулся и охнул. Было больно двигаться, больно дышать. Он замер, ожидая пока хоть немного отступит боль.

— Эжен, друг. Ты меня слышишь? — звал его Рони-Шерье.

— Да…

Антуан облегченно вздохнул.

— Хвала Всевышнему! Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно…

— Все будет в порядке, Эжен.

— Конечно…

— Отдыхай, я побуду с тобой.

Он не услышал ответа. Орсини вновь провалился в спасительное забытье.


— Изабелла, вам придется отложить Совет, — взволнованно проговорил Антуан.

— Отчего же? — она казалась спокойной как никогда.

— Орсини не в состоянии будет придти.

Королевский Совет был созван на шесть часов вечера, и должен был начаться ровно с последним ударом башенных часов. В нем традиционно участвовали королева, кардинал Жанери, Сафон, герцог де Тур и первый министр — Орсини. И еще королева-мать. Но королева-мать теперь была свободна от этой обязанности. Изабелла поджала губы.

— Я не могу изменить свой приказ. Совет соберется сегодня вечером, с Орсини или без него.

— Но, Изабелла…

— Милый Антуан, Совет назначен на сегодня, и Орсини должен на нем присутствовать. Я не могу осудить его, если он болен и не может придти. Он в своем праве. Но Совет не отменят из-за него одного. В конце концов, он мог погибнуть, и биение мира бы не прекратилось.

— Что ж, — Антуан потеряно опустил голову. Он не умел спорить с Изабеллой-королевой.

Совет собрался в назначенное время, и участники расселись за овальным столом: Изабелла во главе стола, по левую руку королевы кардинал, за ним Тур, напротив королевы Сафон. Место по правую руку королевы, традиционно предназначенное для первого министра, пустовало.

— Итак, — произнесла королева Аквитанская, — сегодня нам есть о чем поговорить. Сегодня беда пришла в наше королевство, и нам нужно думать о том, как не допустить подобного впредь.

Скрип двери отвлек Изабеллу. Кто-то посмел нарушить уединение сильных мира сего! Она уже хотела вызывать охрану. Но нет, совершенно было иное святотатство — один из избранных опоздал на Совет. Орсини медленно подошел к столу и сел, тяжело переведя дух. Воцарилась напряженная тишина. Наконец Изабелла, в которой негодование боролось с даже некоторым восхищением несгибаемым упорством, с каким он оберегал свою власть, позвонила в колокольчик, вызывая слугу. Он не замедлил явиться на зов.

— Принесите подушку для маркиза и немного коньяка, — распорядилась она. Лакей быстро принес мягкие подушки и помог Орсини устроиться поудобнее, откинувшись на спинку резного стула, смягченную пуховиками. Он же передал ему коньяк, хотя у остальных членов Совета не было даже бокалов. Слабый румянец проступил на бледных щеках министра. Королева вновь нарушила безмолвие.

— Мне ни в коей мере не хотелось бы преуменьшать ваши заслуги перед троном, маркиз де Ланьери, — сурово начала она, — однако, памятуя о том, что вы рисковали жизнью и едва не лишились ее, я не могу не напомнить вам и всем присутствующим, что последний бунт в моей стране произошел тридцать лет назад, как повествует нам история. Все эти годы в моей стране царил мир. И что же мы видим сегодня? Мой народ возненавидел нас. Сборщики налогов отнимают у них последнее, и люди голодают. Маркиз, я спрашиваю вас, как случилось, что казне более не достаточно тех денег, что собирали при моем отце. Люди разуверились в религии, и не верят, что король помазанник божий. Кардинал, почему так случилось, ответьте мне.

— Я скажу, ваше величество, — подал голос Орсини. — Выдался тяжелый неурожайный год, и засуха сожгла весь урожай. Да, мы повысили налог. А как же иначе? Казна пополняется от налогов, а налог мал, потому что нет урожая. А еще вчера ваше величество желали бал и фейерверк, который стоил десять тысяч ливров. А третьего дня графу де Некре назначена была пенсия из казны — пять тысяч ливров в год.

Совет онемел от неслыханной дерзости. Сафон визгливо воскликнул: