— Да, ваше высочество. Я и пришел посоветоваться с вами.

— Тогда отвечайте скорее. С кем вы дрались?

— С Бустилоном.

— Я могла бы догадаться… Он убит? Кто секунданты?

— Он тяжело ранен и не исключено, что умрет. Он на попечении лекаря. А секунданты — д’Антони, его раб, и барон д’Эвелон, тоже из его окружения.

— Как досадно! Давно закончилась дуэль?

— Я не был дома. Сразу примчался к вам.

— Где вы дрались?

— За монастырской стеной, около разрушенной часовни, что на дороге к королевскому лесу. Это безлюдное и глухое место.

— Если Бустилон не выживет, не знаю даже, сможете ли вы отвертеться от наказания.

— Боюсь, что лучшая участь его не ждет.

— Вы гордитесь победой? Лучше подумайте о себе!

— Но что теперь сделаешь? Не мог же я простить его!

— Могли, не могли… — принцесса досадливо махнула рукой. — Теперь не важно. Я… Ну вот что. Оставайтесь здесь и никуда не ходите. Я пойду к отцу, если удастся, похлопочу за вас, — она еще раз обернулась и огорченно покачала головой. — Ах, граф, граф!..

Изабелла быстрым шагом вошла в кабинет короля.

— Ваше величество, у меня к вам неотложное дело.

Король приготовился слушать. Вид у него был снисходительный, и Изабелла приободрилась.

— Один из моих друзей попал в щекотливое положение. Он дрался на дуэли с одним негодяем, оскорбившим его. Я хотела просить вас не наказывать его. Знаю, что дуэли запрещены, но иногда причина бывает столь серьезна, что нельзя спустить обидчику оскорбление.

— Кто же этот «друг», дочь моя?

— Сначала пообещайте мне не наказывать его.

— Гм… А кто «негодяй»?

— Маркиз де Бустилон. Даже если он умрет, я о нем ни минуты не пожалею. Впрочем, жаль будет Луизу.

— Вот, значит, как? Значит, маркиз, бедняга, зарезан, как цыпленок?

— Отец, он ранен, но ранен в честном бою.

Король заколебался, готовый уступить.

— Позвольте мне подумать, дочь моя. Я догадываюсь, кто этот ваш «друг» и сожалею о нем. Мне не хотелось бы показаться жестоким, однако же единожды простив провинившегося, как потом наказать следующего? Надо подумать, как здесь поступить.

Раздался резкий стук в дверь, и стражник доложил о начальнике тайной полиции короля Лебрене. Изабелла неприязненно повела плечом.

— Я приму его, — сказал король.

— Мне уйти, отец?

— Останьтесь, Изабелла. Вам уже пора принимать участие в управлении страной, которая в будущем будет повиноваться вам.

Лебрен был человеком огромного роста, настоящим великаном. Яркорыжая клочковатая борода невыразимо уродовала его лицо с крупными, грубыми чертами. Он был не один. Рядом шли д’Эвелон и Антони. Увидев, что принцесса находится у короля, д’Антони смутился и стыдливо покраснел до самых ушей. Изабелла порадовалась, что не ушла. Похоже, ее ждало нечто интересное.

— Ваше величество, позвольте представить вам свидетелей неслыханного преступления против жизни одного из ваших вернейших подданных, — Лебрен шепелявил, но ни у кого не появлялось желания улыбнуться, заметив недобрый блеск узких зеленоватых глаз.

— Что еще такое? — недовольно произнес король. — Помешались все сегодня на крови!

Мягкосердечие Франциска было всем известно и доходило до того, что сами слуги забавлялись его неспособностью к решительным действиям. Лебрен продолжал:

— Эти двое хорошо известных вам придворных, безусловно заслуживающих доверия, виконт д’Антони и барон д’Эвелон, обвиняют графа де Рони-Шерье в том, что он обманом заманил маркиза де Бустилона в безлюдное место и пронзил его шпагой.

— Это неправда! — воскликнула принцесса. — Отец, я же рассказывала вам! Бустилон получил по заслугам на дуэли, где эти двое были секундантами.

Король заволновался.

— Постойте, господа. По порядку. Господин д’Антони, вы присутствовали на дуэли?

— Нет, ваше величество, — он потупился, даже не скрывая, что трясется от страха.

— А вы, господин д’Эвелон, вы были секундантом на дуэли?

— Ваше величество, никогда. Я знаю, что дуэли строго запрещены.

— Видите, дочь моя, вас ввели в заблуждение.

— Да, — подтвердил Лебрен. — Кто-то ввел ее высочество в заблуждение. Вероятно, сам преступник, что еще отягощает его вину.

— Это происки Бустилона! — возмутилась Изабелла. — Он запугал или подкупил этих «свидетелей»! Граф де Рони-Шерье не мог напасть из-за угла! Как раз на подобное только Бустилон и способен!

— Господин де Бустилон не мог этого сделать. Он умирает, — кротко ответил Лебрен. — Ваше высочество, вам солгали, безбожно солгали.

— Да, солгали. И это вы. Как ваши «свидетели» оказались на месте дуэли?

— Им показалось подозрительным, что Рони-Шерье предложил их другу Бустилону встретиться в столь неподобающем месте. И они отправились следом. Однако опоздали, — он горестно закатил глаза. — Прежде чем потерять сознание, маркиз назвал имя убийцы.

— Ах, так значит, сами они не видели убийцы?

— Они — нет, — в голосе Лебрена зазвучала нотка злорадства, — но у меня есть свидетель, который сам видел убийцу. Он боится показаться. Ему стыдно, что он не решился догнать его и вступить с ним в схватку. Однако же, раз свидетельств этих благородных людей не достаточно, — он открыл дверь и позвал кого-то, — Жак, войдите.

Жак, юный паж принцессы, нерешительно ступил на порог. Его ревнивый взгляд заставил Изабеллу содрогнуться. Она подозревала, что нравится ему, но никогда бы не подумала, что дойдет до такого.

— Говори, Жак, — разрешил король, хмурясь.

— Я, ваше величество, гулял неподалеку от монастыря Сан-Августин…

— И часто вы гуляете в столь безлюдных местах?

— О да, ваше величество, я люблю одиночество. Так вот, я увидел их на дороге.

— Кого их?

— Я не сразу их узнал. Но подошел поближе и узнал графа де Рони-Шерье и маркиза Бустилона. Они беседовали, не заметив меня, и как будто ссорились. Потом маркиз, похоже, рассердился, повернулся и пошел прочь. А граф Рони-Шерье вытащил шпагу и окликнул его. Только Бустилон оглянулся, как получил удар в грудь и упал. А эти господа приехали потом, подняли маркиза и увезли.

— Какая ужасная история, — ужаснулся король. — Что ж, Лебрен, я вижу, что трое благородных людей подтверждают факт убийства. Выходит, так оно и было.

Изабелла, у которой и на секунду не появилось сомнений в честности Антуана, вскочила и подошла к Жаку. Он невольно шагнул назад. Стало заметно, что он пока еще ниже принцессы ростом, так он еще юн. Но принцесса не прощала лжи.

— Мне хочется видеть, что у вас в карманах, Жак. Они как-то странно оттопыриваются.

— Но там ничего такого нет, ваше высочество!

— Такова моя воля! Я желаю видеть!

Жак, весь белый, выложил из кармана два мешочка. Развязав их, Изабелла высыпала на стол золотые монеты. Король удивленно поднял бровь.

— Да здесь ваш полугодовой заработок, господин паж. Помнится, ваш благородный, но обнищавший отец едва ли не на коленях молил принять вас на службу, несмотря на ваш юный возраст, чтобы дать вам хоть какую-то возможность жить согласно вашему происхождению. Я внял его просьбе. Однако, похоже, вы разбогатели, — заметил король.

Жак молчал, и Лебрен не стал терзаться совестью.

— Негодник, так вот, куда пропали деньги! Вор! Я едва не обвинил невинного человека!

— Так это была кража? — спросила принцесса. — Неужели? А вам сколько уплатил Бустилон или его друзья? Или вы собственному почину возвели наклеп на невинного человека?

— Ваше величество, этот паж вор. Он взял деньги, когда находился в моем кабинете! В этом нет сомнения. Они пропали сразу после того, как он вышел. Но я даже подумать не мог, что в столь юном возрасте отпрыск благородного рода способен на воровство! Позвольте, ваше величество, отправить воришку в тюрьму.

— Нет, Лебрен. Пусть воришку отведут в его комнату, проследят, чтобы он собрался немедленно, и пусть отправляется домой в Ша-де-Буа. Будет работать в поле вместе с крестьянами, как закончил и его отец.

Жак не сопротивлялся, оглушенный предательством Лебрена. Его увели под стражей.

Изабелла не ошиблась, Лебрен дал ему денег, чтоб он оклеветал Рони-Шерье. Что касается д’Эвелона, то он находился под влиянием Бустилона, который легко подчинял себе подобных людей. А что до д’Антони, так тот боялся Бустилона безумно и от испуга готов был сказать все, что от него потребуют. Сам Лебрен, о чем мало кто знал, имел с Бустилоном родственную связь через супругу. Он втайне надеялся, что бретер раньше или позже получит по заслугам, и кругленькое наследство перекочует в его карманы. Но для того Бустилон не должен быть признан преступником, а то наследство пополнит королевскую казну.

Между тем, король принял решение.

— Лебрен, готовьте приказ об аресте Рони-Шерье.

— Он готов, ваше величество. Нужно только подписать.

— Но отец! — воскликнула Изабелла.

— На то существует суд, дочь моя. Обстоятельства подозрительны, так что пусть королевский прокурор далее разбирается с Рони-Шерье. Если он невиновен, принесем ему наши извинения. Если виновен, он будет наказан.

У Изабеллы не было ни малейших причин верить в непредвзятость королевского прокурора. У Лебрена были достаточно длинные руки, чтобы влиять на подобных людей.

Вернувшись в свои покои, где ждал ее Антуан, принцесса задыхалась от гнева и тревоги. Юноша бросился к ней, испугавшись при виде ее бледности.

— Что с вашим высочеством? Вам дурно?

— Нет, граф, со мной все в порядке. Но вы! Бегите! Бегите немедленно, я помогу вам выбраться из дворца незамеченным. Садитесь на самого быстрого коня и загоните его, но через час будьте вне досягаемости. Вас арестуют!

— Что ж, я понесу наказание. В конце концов, несколько месяцев тюрьмы…

— Несколько месяцев?! От них можно ждать чего угодно! Даже смертного приговора! — вскричала принцесса.

— За дуэль? За какую-то дуэль? — воскликнул Анутан.

— Нет! Граф, вас оклеветали и обвинили в заговоре, убийстве, подлости! Спасайтесь же, граф! Торопитесь!

— Я не понимаю… — у юноши опустились руки, и он замер на месте. — Разве…

— Да скорее, граф! Идемте, я вас проведу, — он поспешил за ней, и Изабелла по дороге срывающимся от волнения голосом поведала все, чему была свидетельницей. Антуан негодовал, но Изабелла настаивала, чтобы он не думал об обманщиках.

— Я о них позабочусь. Но нужно, чтобы вы были в безопасности.

На прощание Изабелла подала ему руку для поцелуя, и Рони-Шерье нежно коснулся ее губами. Затем он неохотно покинул ее, все оглядываясь на ее изящную фигуру, оставшуюся позади. Изабелла, проводив его, вернулась к себе. Впервые юная принцесса почувствовала в себе нечто большое, сильное, большее, чем просто гнев и возмущение. Она погрозила кулаком невидимым врагам. Всколыхнулась и заиграла в ней королевская кровь.

«Берегитесь же, господа, гнева дочери короля! — крикнула она в темноту. — Берегитесь, потому что даром это вам не пройдет!»

Прошло некоторое время, и у Изабеллы созрел план. Король Франциск был весьма рад вновь видеть ее в своем кабинете.

— Вижу, вас все больше интересует управление нашим королевством, Изабелла.

— Безусловно, отец. Я же ваша дочь.

— Я скажу Сафону, пусть начинает вводить вас в курс дела, моя маленькая принцесса.

— Это было бы чудесно.

— Надеюсь, вы найдете в политике радость, которую не дано было найти мне.

Странное выражение все чаще можно было заметить на благородном челе короля. Изабелла тоже не могла не замечать, как день ото дня король все больше теряет интерес к жизни и власти.

— Вы грустны, отец. Поделитесь со мной, что вас тревожит, — взмолилась она. Франциск в ответ ласково погладил ее мягкие волнистые волосы.

— Мне отрадно видеть, Изабелла, что вы унаследовали не только мои черты, которые я безусловно узнаю в вас, но и черты вашей матери. В Алисии всегда были прагматизм и энергия, которых мне недоставало. Но закон есть закон. Алисия никогда не могла и не сможет править от своего имени. Она лишь жена короля. Зато ты в отсутствие родных братьев будешь настоящей королевой, со всей достойной тебя полнотой власти. Это честь, но и ответственность. Не хотел бы я, чтобы ты ею тяготилась. Но я вижу в тебе тот пыл, ту жажду действий, которой не дано было мне, и оттого власть быстро прискучила мне и не принесла ничего, кроме разочарования.

— Но, батюшка, — растерянно проговорила принцесса. — Неужто вы несчастливы?

— Я счастлив иметь прекрасную семью и любимую дочь, — его голос звучал нежно.

Она подсела к нему поближе.