Мария Северская - Сердце из льда

Вторую неделю продолжался дождь. Он шел почти без остановок – мелкий, противный, вода словно не лилась, а сыпалась с неба.

Руся сидела в просторной беседке-павильоне в дальнем конце сада, больше похожего на полноценный парк, и смотрела, как капли, словно мелкий прозрачный бисер, стекают по стеклам. Дождь она, в отличие от многих, любила. Ей казалось, что в это время – время дождя – весь мир занавешивается тонкой дымчатой пеленой, скрывается в мягком сумраке, и она остается в отгороженном только для нее одной уютном пространстве, где тихо шелестят капли дождя и где можно спокойно подумать обо всем, что только в голову придет.

В беседку не долетали звуки из дома. Здесь царила абсолютная тишина – только Руся и дождь, да еще перешептывающиеся о чем-то своем сосны. Полная свобода от мира и его обитателей.

Это место она облюбовала сразу же, едва лишь приехав сюда. Кажется, в первый же день. Бродила, бродила по огромному участку и набрела на скрытый от посторонних глаз заброшенный павильон – деревянный домик с огромными, почти во все стены, окнами. Судя по всему, кроме нее, тут давно уже никто не бывал. На крыльце лежал слой пыли и опавшей хвои, дно фонтана, имевшегося в помещении, покрылось слоем густого ила.

Теперь беседку было не узнать. Руся, прибегнув к помощи садовника, прочистила механизм фонтана, и тот снова заработал, в большую каменную чашу каскадом полилась вода. Она поселила в мелком бассейне вокруг фонтана стайку вертких золотых рыбок, купив их в городском зоомагазине, вымела пыль и мелкий мусор, притащила из дома охапку подушечек и пледов и положила их на деревянные лавки, подвесила к потолку оранжевые японские светильники с кисточками…

Вокруг беседки Руся разбила садик – не такой цветистый и экзотический, какой был разбит перед домом, а маленький, можно сказать, камерный, для нее одной: несколько кустов пионов, хосты, разнообразные низкорослые декоративные растения с разноцветными листьями.

С помощью садовника, Сергея, она принесла сюда камни, эффектно разложила их у корней растений. Получилось здорово.

А еще она купила изящную фигурку бронзовой цапли. Теперь эта цапля на своей длиннющей ноге стояла в центре садика, поджав под бок вторую ногу и, казалось, высматривала в траве какую-нибудь зазевавшуюся лягушку.

Деньги на покупку цапли ей дал Борис. Он вообще не жалел средств на падчерицу: купил для нее целый ворох дизайнерской одежды, гору обуви от лучших модельеров, мощный скутер, который Маруся за весь сезон так ни разу и не опробовала. А вот за горный велосипед, о котором она давно мечтала, девушка была ему искренне благодарна и поблагодарила отчима, смущенно, но искренне.

Борис тепло ей улыбнулся, порывисто обнял, сказал:

– Пустяки!

По мнению Руси, велосипед, как и все остальное, пустяком совсем не был, но отчиму, как говорится, видней.

Из всех его подарков она только велосипедом и пользовалась. Одежда и обувь так и пылились в шкафу. Девушка продолжала носить вещи из прошлой, как говорила мама, жизни: простые старенькие джинсы и майки, хлопковые растянутые свитера и скромные рубашки.

Все это покупали они с мамой – вместе, бродили по вещевому рынку, выискивая вещи поприличнее и подешевле. Руся любила их, как старых друзей, которых у нее, к слову сказать, и не было.

Отношения с одноклассниками в старой школе у нее не складывались. С первого же класса Маруся была для них белой вороной – непонятной и, что там говорить, неинтересной. После ухода из прежней школы отношений она ни с кем не поддерживала, даже страничку свою ВКонтакте удалила – зачем она нужна, если все равно ей никто никогда не пишет? А в новой школе – вернее, лицее…

Лицей с первых же дней стал ее кошмаром. Радовало ее только одно: терпеть ей осталось недолго, до окончания учебы оставался год, из которого месяц уже прошел.

Единственным Русиным другом была ее мама. Именно с ней девушка вела задушевные разговоры, советовалась, жаловалась на выходки одноклассников, обсуждала прочитанные книги. Мама работала заведующей районной библиотекой. Жила их маленькая семья бедно, зато весело, дружно. Они выбирались по выходным дням на прогулки по московским и подмосковным усадьбам; по вечерам, когда Руся заканчивала делать уроки, играли в лото и шахматы.

Девушка знала, как тяжело живется ее маме, как нелегко ей достаются деньги – ее скромной зарплаты едва хватало на оплату крошечной двухкомнатной квартирки, на еду и самые необходимые вещи.

Когда Русе исполнилось тринадцать лет, она заявила маме, что этим летом ее никуда отправлять не нужно – она хочет поработать. Мама со скрипом, но согласилась, устроила дочь помощницей библиотекаря, под свое крыло, и с тех пор Руся каждое лето проводила за высокой стойкой, выдавая книги немногочисленным посетителям этого очага культуры.

Прошлой зимой, за пару дней до Нового года, в мамину библиотеку за какой-то редкой книгой заглянул Борис… и пригласил маму на ужин. Мама отказалась, но Борис оказался человеком настойчивым – он дождался ее после работы у входа, вручил огромный букет из тридцати трех бордовых роз и проводил до дома.

Когда мама в тот вечер пришла домой, глаза ее горели. Маруся никогда раньше не видела ее такой. На вопрос дочери о том, что случилось, она взахлеб стала рассказывать о своем новом знакомом, а потом долго не могла уснуть – девушка слышала, как она ворочается с боку на бок в постели.

Руся, помнится, тогда представила себе, как было бы здорово – тоже однажды встретить такого прекрасного принца, как Борис, и влюбиться в него до умопомрачения с первого взгляда.

Роман с Борисом развивался стремительно. Уже в мае они поженились, а в июне мать и дочь перебрались в огромный, похожий на средневековый замок, особняк, расположенный в одном из красивейших мест Подмосковья.

Вопреки советам Бориса, работу мама не бросила, и теперь Русин отчим каждое утро отвозил ее в библиотеку.

Между молодоженами установились нежные, наполненные любовью отношения. Руся смотрела на них и радовалась за свою красавицу-маму, о которой она всегда знала, что та заслуживает всего самого лучшего. Настоящей сказки.

– Я словно Золушка, – нередко повторяла мама и счастливо улыбалась.

И Маруся скорее умерла бы, чем хоть какой-то мелочью омрачила бы ее счастье.

Вначале не понравившийся Русе Борис оказался, в общем-то, неплохим мужиком. По жизни жесткий и волевой, с жены он сдувал пылинки. И с падчерицей обращался, как с фарфоровой статуэткой – Русе даже порою казалось, что он ее боится.

Свой капитал отчим заработал честным трудом, чем очень гордился. После учебы в институте, несмотря на то, что все знакомые его отговаривали, убеждая, что бизнес в России – занятие неблагодарное, он открыл на пару с приятелем свою фирмочку, и неожиданно дела его пошли в гору. Впрочем, так бывало далеко не всегда, случались и трудные времена, но Борис и его друг как-то справлялись. Фирмочка постепенно превратилась в известную международную компанию, и деньги потекли рекой.

Впрочем, до финансовых успехов отчима Марусе дела не было. Подумаешь, деньги! Они и на мамину зарплату неплохо жили. И вообще, еще ни одного человека большие деньги не сделали стоящим, хорошим, а главное, счастливым. Особых выгод в своем новом статусе – падчерицы богатого человека – девушка не видела. Скорее, наоборот – она привыкла жить по-другому и скучала по их уютной квартирке в старом районе, по их маленькой семье, состоявшей всего лишь из двух человек – самой Руси и ее мамы. Тоску девушки по прежней жизни скрашивали разве что ее находка – заброшенная беседка, и подарок отчима – велосипед.

Возможно, Руся и освоилась бы в конце концов в этой новой жизни, если бы не одно небольшое «но».

«Но» звали Андреем. Он был сыном Бориса от первого брака и, как говаривал сам Борис, походил на свою покойную мать даже в мелочах.

Андрей был патологическим эгоистом – это Маруся поняла с первой же встречи с ним. В свои восемнадцать лет он ничем не занимался, уроков, которые им задавали в лицее, не делал, учился через пень-колоду и все свободное время – а у него его было предостаточно – где-то шлялся с такими же лоботрясами, как и он сам. Домой он возвращался поздно, а порою и вовсе не возвращался, по любому поводу хамил отцу…

Русину маму Андрей не замечал в упор, а «сестру» – Русю – старался поддеть при каждом удобном случае.

Так повелось с самого первого дня ее пребывания в доме отчима.

Борис тогда сказал:

– Это Маруся, дочь Леночки. Постарайся, пожалуйста, с ней подружиться. Уверен, у вас много общего, вы же почти ровесники.

Андрей скептически усмехнулся и окинул девушку с ног до головы холодным презрительным взглядом.

– Это с этой вот? Да что у нас с ней может быть общего?! – и, громко хлопнув дверью, он вышел из комнаты.

Девушка почувствовала себя оплеванной. Признаться, вначале, пока она еще не знала, что представляет собою сын отчима, ей хотелось с ним подружиться. Но только вначале. Теперь же она старалась лишний раз не попадаться ему на глаза.

Получалось это с трудом, особенно учитывая то, что учились они в одном лицее – элитном, находившемся неподалеку от особняка Бориса, посреди ухоженного соснового леса. И ладно бы – просто в одном лицее, так еще и в одном классе!

Как Андрей оказался в восемнадцать лет в последнем классе – Руся не понимала.

«Не иначе, как его на второй год оставили», – мстительно говорила она про себя, когда он поступал с ней как-нибудь особенно мерзко. А делать это он умел, как никто другой – стоило ему сказать всего пару слов, и Маруся представала перед одноклассниками в самом невыгодном свете.

Хуже всего, что в классе Андрей был признанным авторитетом. Девчонки его просто боготворили. Дело в том, что он был нереально, невероятно красив: длинные густые черные волосы, волнами ниспадавшие на плечи, тонкие правильные черты лица и темно-серые, стального оттенка глаза. И все это – при его высоком росте, широких плечах и в меру накачанном торсе. Представительницы прекрасного пола так и липли к нему, словно он с ног до головы был намазан медом.

«Клеем «Момент» он намазан, – язвила про себя Руся. – Неосторожно прилипнешь – и уже больше никогда не отклеишься».

Марусе подобная мужская красота не то чтобы не нравилась, – она старалась просто ее не замечать и лишний раз в сторону сына отчима не смотреть. Обычной девчонке рядом с таким парнем делать нечего, ему супермодель подавай, никак не меньше. Такую, как, например, Наташа Егорова, для близких друзей – Натали Ягуарова, их общая одноклассница. Натали буквально вешалась Андрею на шею, и ему это, похоже, доставляло удовольствие. И правда, вместе они смотрелись отпадно: высокий, похожий на таких «модных» сейчас вампиров брюнет – и маленькая изящная зеленоглазая блондинка.

Руся, впрочем, догадывалась, что за яркий цвет глаз Натали стоило бы сказать «спасибо» отнюдь не своим маме и папе, а цветным контактным линзам.

Раньше к чужой красоте Маруся относилась весьма болезненно. Казалось, что все ее одноклассницы, да и вообще, все девчонки на свете гораздо симпатичнее нее. Стыдно сказать: у такой красивой матери дочь – настоящая уродина!

Лет до тринадцати она страшно стеснялась своих очень светлых, словно вываренных в молоке волос, треугольного лица и – о ужас! – большого, словно у болотной лягушки, рта.

Впрочем, лягушкой ее в классе не звали, зато дразнили бледной молью и почему-то – инфузорией-туфелькой. И то, и другое было одинаково обидно.

Хотя к семнадцати годам девушка давно уже смирилась со своей некрасивостью – подумаешь, белые волосы и большой рот! Зато у нее с мозгами все в порядке, а это дорогого стоит! И учится она лучше многих.

Да и к тому же пару лет тому назад с ней произошел один случай, несколько изменивший ее отношение к собственной внешности. Маруся ехала в троллейбусе. На остановке в него вошел сухонький старичок с палочкой. Девушка поспешно уступила ему место. Вопреки ожиданиям Руси, поблагодарив ее, старичок не отвернулся к окну, за которым медленно проплывали унылые городские пейзажи, а принялся пристально рассматривать Русю. Ей сделалось неуютно, и она тут же на себя разозлилась.

– У вас удивительные глаза, – вдруг произнес старичок. – Фиалковые… фиолетовые! Я сначала подумал – это на них свет так падает, но теперь вижу, что это их природный цвет. Редко встретишь такую симпатичную барышню, к тому же с таким необычным цветом глаз!

– Спасибо, – смутилась девушка. Она решила, что старичок сделал ей комплимент в благодарность за уступленное ему место.

– А вот волосы вам не стоит заплетать в косу! С таким овалом лица, как у вас, лучше носить высокие пышные прически, – если, конечно, вы захотите его подчеркнуть, – они сделают ваше лицо более аристократичным. Будет такое впечатление, что у вас на голове – корона. Или же, если вы считаете форму вашего лица недостатком, подстригите повыше челку и делайте два озорных хвостика, поближе к вискам. Еще на них хорошо будет смотреться стрижка «каре».