Эмилия Остен - Сердце крестоносца

Когда с одеванием было покончено, колокол к ужину давно прозвонил. Римильда слышала, что в большом зале уже играет музыка.

– Не теряй надежды, деточка, – напутствовала хозяйку Калев.

Римильда вышла в коридор и медленно двинулась по направлению к большому залу. Идти туда, где играла музыка, веселились люди, пели песни, пили сладкое вино, Римильде совершенно не хотелось, но это был шанс выяснить все до конца. Мягкие кожаные туфли делали ее шаги совершенно бесшумными, только легкий шорох платья сопровождал передвижение Римильды. Повернув за угол, она услышала голоса. Кто-то приближался. Наверняка какие-нибудь галантные рыцари, набитые комплиментами по самую макушку. Римильда огляделась вокруг и увидела занавес, закрывающий какую-то дверную нишу. Не мешкая, она скользнула туда, придержав тяжелую ткань, чтобы та не выдала ее присутствия. Голоса приближались, пока двое мужчин – а их оказалось двое – не остановились прямо напротив двери, где пряталась Римильда.

– Лорд Фонтевро, – Римильда узнала голос Мухаммада ибн-Селима. – Вы верно судите о ситуации, но я не понимаю вашего упорства.

– Я не нарушаю своих клятв, как бы это ни было выгодно для меня, – голос Танкреда был тих и мрачен.

– Похвально, но совершенно непрактично.

– Практичность – качество Востока. А я рыцарь Запада.

– Одно из лучших качеств Востока, смею заметить. – Голос Мухаммада лился, словно горячий мед. – Зачем умирать ради того, во что не веришь? Если можно жить в богатстве и неге, не сражаться за каждую пядь земли, за каждый день жизни.

– Вся жизнь – борьба.

Мухаммад усмехнулся.

– Но ваши владения падут, несравненный Салах ад-Дин одержит победу, именем Аллаха.

– Да, одержит, – согласился лорд Фонтевро.

– И очень скоро.

– Это не имеет никакого значения. – Танкред по-прежнему говорил ровно, если не сказать – равнодушно. – Вы думаете, я этого не понимаю? Я это не просто понимаю, я это отлично знаю. Да, Иерусалим падет, как пал Кесруан. Но я буду защищать его, как защищал бы и Кесруан, если бы успел.

– Как бы там ни было, предложение несравненного Салаха ад-Дина все еще в силе.

– Мой ответ прежний.

– Но я пока не буду передавать его моему господину.

– Как вам будет угодно.

Римильда услышала, как один из мужчин удалился. Судя по бесшумным шагам, это был Мухаммад, обутый в мягчайшие восточные бархатные туфли. Римильда замерла, боясь даже дышать. Кажется, она спряталась – по глупому стечению обстоятельств – прямо у двери покоев Фонтевро. Сейчас занавес отдернется, и она окажется нос к носу с грозным рыцарем. Мгновение, другое… Римильда услышала звук тяжелых шагов, удалявшихся прочь. Слава богу! Вероятно, Фонтевро спешил на пир, поэтому не стал заходить в комнату. Подождав, пока успокоится бешеный стук сердца, Римильда продолжила путь в большой зал.

Итак, она стала свидетельницей очень странного разговора. Саладин, видимо, пытается подкупить Танкреда. Насколько Римильда успела понять, Грот Тирона – неприступная крепость, которую можно взять лишь измором, после многолетней осады, да и то не наверняка. Это не Кесруан, про который она тоже успела кое-что выяснить. И как бы Фонтевро ни отказывался сейчас от денег, он вполне может передумать, потому что не верит в окончательную победу крестоносцев. Совсем наоборот, он уверен в том, что дни рыцарских королевств сочтены. Странная позиция для лорда Грота Тирона, который должен всей душой веровать в победу христиан. То ли Танкред излишне пессимистичен, то ли абсолютно практичен. Но практичный человек принял бы заманчивое предложение Саладина. Или нет? Где заканчивается честь и начинается здравый смысл? И не противоречит ли зачастую этот здравый смысл понятиям о чести?

Невероятно странный человек этот Танкред де Фонтевро.

В большом зале праздник был уже в самом разгаре. Тем не менее все мгновенно обратили внимание на вошедшую Римильду. Сам герцог вскочил с места и приблизился, чтобы проводить леди к столу. Заняв свое место, Римильда поискала взглядом Танкреда. Вот он, сидит неподалеку от герцога Рено, мрачный, как туча. Черный циклос без герба, небрежно заколотый серебряной фибулой, и камиза светлого шелка придавали ему вид грозный и романтичный одновременно. Что ж, стоит помнить о том, что Танкред – грозный. А остальное – неважно.

Римильда не сводила с Фонтевро глаз, пытаясь поймать удобный момент, чтобы переговорить о брате, Кесруане и остальном. Она поймала себя на том, что внимательно разглядывает его – впрочем, Танкред оказался интересным объектом для изучения. Он был, без сомнения, красив, но как-то чересчур мрачен. Говорил мало, больше слушал. Да к нему и обращались нечасто, видимо, собеседников отпугивал его неприступный вид. Среди рыцарей герцогского двора Танкред де Фонтевро слыл нелюдимом. Это разузнала Калев у Хадид-бея, кажется подружившегося с нею и охотно делившегося некоторыми сведениями о своем друге. Римильда видела, что лорд Грота Тирона мало пьет, а ест умеренно. Он не похож на остальных. Нет, совсем не похож.

Возможность поговорить с Танкредом появилась только к концу ужина. Все уже изрядно выпили, кое-кто играл в кости, кто-то горланил песни, а сам герцог мирно дремал, подперев щеку кулаком. На скамье между Римильдой и Танкредом образовалось свободное пространство, чем леди и не замедлила воспользоваться, незаметно для нетрезвых гостей переместившись поближе к лорду Грота Тирона.

– Леди Римильда, – вежливо поклонился Танкред, сделав попытку встать.

Римильда вцепилась в его рукав и прошипела:

– Не надо привлекать внимание!

– Как вам угодно, – пожал плечами Танкред.

– Я пыталась с вами поговорить, но вы исчезли. Исчезли, сказав мне, что мой брат, возможно, погиб.

– Деневульф, граф Мобри, погиб. – Интересно, он когда-либо говорит с другой интонацией или так всем и отвечает всегда – уверенно, холодно, равнодушно? – Как и все в замке Кесруан.

– Я это уже слышала, – Римильда сглотнула комок в горле. – Но я не могу поверить. Я должна убедиться собственными глазами, я должна увидеть могилу.

– Его могилой стал Кесруан. – Упорство этого человека начинало ее раздражать. Ничего, у Римильды тоже достаточно упрямства.

– Все равно я должна убедиться.

– Уезжайте в Англию, – посоветовал Фонтевро. – Здесь вас ждет только смерть.

– Милорд, если мой брат погиб, я должна получить доказательства, иначе король не подтвердит мои права как графини Мобри. Свидетель, могила… Хоть что-то.

Римильда сразу поняла, что взывать к сочувствию бесполезно, а вот логика могла сделать свое дело.

– Ваш брат не оставил наследника? – осведомился Танкред. – Как неосмотрительно.

– Я его наследница. И мой долг – лично убедиться в его гибели.

– Это опасно и бесполезно. Попросите герцога дать вам письмо к королю Генриху.

– Милорд, – Римильда решила, что пора переходить в наступление, иначе все опять окажется в руках постоянно пребывающего в грезах герцога Рено. – Пока что я старалась быть вежливой. Но я могу попросить вас и с настойчивостью.

– Вот как? – Фонтевро поставил на стол кубок, который до сих пор вертел в руках, и внимательно взглянул на Римильду. – И какого сорта настойчивость вы готовы применить?

– Не самого приятного, но вы не оставляете мне выбора. – Римильда уверенно смотрела прямо в его темные глаза. Удивительно, но они были не черные, как казалось на первый взгляд, а темно-фиолетовые, как летняя предрассветная тьма. И оказалось, что у Танкреда пушистые и длинные ресницы, словно у юной девы. Когда Фонтевро слушал собеседника, он слегка наклонял голову вперед. – Я прошу вас проводить меня до Грота Тирона, куда вы, вне всякого сомнения, вскорости отправитесь. Это не такое уж большое одолжение. В качестве жеста доброй воли я забуду и никогда не упомяну о той беседе, что вы имели сегодня с добрейшим Мухаммадом.

– Вы откровенны. – Танкред задумчиво потер подбородок. – Тогда и я буду откровенен. Я могу проводить вас в Грот Тирона. И я гарантирую вашу безопасность на пути туда. Однако обстоятельства таковы, что вы можете оказаться там в ловушке. Так что я не хочу вести вас туда.

– Позвольте мне решать, – отрезала Римильда.

– Что ж, если вы настаиваете…

– Будьте уверены, я настаиваю!

– Хорошо. Тогда будьте готовы отправиться завтра на рассвете.

– Я буду готова.

Сидон скрылся за холмами прежде, чем солнце успело показать свой огненно-белый край из-за горизонта. Римильда оглянулась один раз и больше не смотрела назад. Через три дня, по словам Фонтевро, их маленькая кавалькада, состоящая из Римильды, Калев, Родда, Танкреда, Хадид-бея и трех вооруженных до зубов всадников на верблюдах, достигнет Грота Тирона. Три дня – и Римильда достоверно узнает судьбу Деневульфа. Что она будет делать, если брат действительно мертв, девушка не представляла. Калев посоветовала не думать об этом, а решать проблемы тогда, когда они действительно возникнут.

Например, одна из проблем появилась через несколько часов после отъезда из Сидона. Путников нагнал Мухаммад с тремя слугами-сарацинами. Римильда была этому совсем не рада, а вот Фонтевро явно оживился, узрев компанию. С одной стороны, Римильда была с ним не особо любезна, но с другой – ей стало слегка обидно, что рыцарь не сделал ни малейшей попытки сгладить неловкость и установить приятные отношения. Такое впечатление, что его больше интересовала политика, чем прекрасная дама.

Калев рассмеялась, услышав такие рассуждения:

– Милая, но ведь и тебя больше интересует политика, чем вся эта галантная чепуха. Как будто ты не наслушалась песен в Сидоне!

– Ты права. Но ведь он, – Римильда кивнула на Фонтевро, – этого не знает. Так почему же он так невежлив?

– А ты бы была вежлива с тем, кто тебя шантажом принудил к чему-либо? – полюбопытствовала Калев, хитро улыбаясь.

– Нет, конечно.

– Тогда считай, что он с тобой галантен сверх всякой меры!

Римильда тоже рассмеялась. Танкред, уехавший вперед, оглянулся.

Мухаммад постоянно держался позади, лишь на ночевках подсаживался к костру, присоединяясь к общей беседе. Мерное продвижение по холмистой пыльной местности, под палящим солнцем и ярким небом, изгнало из головы Римильды тяжкие думы. Калев старалась поддерживать такое бодрое состояние духа хозяйки, но иногда, ночами, сердце Римильды сжималось от дурного предчувствия.

Ночь была самым прохладным временем для путешествия – но и самым опасным. Поэтому ехали днем, останавливаясь только на пару часов после обеда, чтобы переждать самые тяжелые часы. Солнце висело в голубовато-белом небе, и казалось, что оно отражается в пыльной дороге, как в реке. Римильда быстро привыкла к пыли, почти не замечала ее. Путь оказался трудным, но вполне ей по силам. Ах, как жаль, что столько времени потеряно! Если бы она не пыталась действовать по правилам, если бы была решительнее, возможно, успела бы встретиться с братом.

И погибла бы в Кесруане. Но, может, тогда она с Деневульфом успела бы уехать до нападения сарацин… Звучит не слишком-то правильно, однако все могло повернуться иначе. Все можно было бы исправить раньше. Теперь уже нет. Но если Деневульф жив, если он просто в плену, Римильда сделает все, чтобы его спасти. Только бы он выжил. Только бы выжил…

Днем вести длинные разговоры не получалось: Танкред отмалчивался (он вообще не был склонен к болтовне, так что Римильда и не настаивала), Мухаммад не подъезжал близко, да и сама Римильда лишь иногда перебрасывалась фразами с Калев и Роддом, но и только. Зачем зря глотать дорожную пыль? Вечера же у костра проходили весьма приятно и насыщенно. Мухаммад не оставлял попыток соблазнить Римильду прелестями восточного гарема, уже напрямую намекая, что будет не против видеть ее среди своих жен. Она отшучивалась, ссылаясь на то, что предпочитает быть единственной женщиной в доме, ибо обладает весьма тяжелым характером и даже дурным нравом. Посол Саладина закатывал глаза и заявлял, что столь прекрасная леди может быть сколь угодно несносна, это простительно и вообще не имеет значения. Танкред, выслушивая эту перепалку уже в десятый раз, лишь качал головой. Фонтевро вообще не принимал участия ни в каких разговорах, имеющих сколь-нибудь личный характер. Он не флиртовал, не рассказывал героических историй из собственной бурной жизни (а что жизнь у него была бурная, Римильда не сомневалась), не вспоминал о семье. Такое впечатление, что он не человек, а лишь функция. Он не Танкред де Фонтевро, чей-то сын или брат, а лорд Грота Тирона. И только.

Впрочем, свою необщительность на личные темы Танкред вполне компенсировал постоянной готовностью говорить об истории, политике, науке. Тут он оказался приятным и весьма умным собеседником. Мухаммад тоже с превеликим удовольствием поддерживал такое течение беседы. Казалось, только обсуждение положения дел в Европе и Палестине способно отвлечь сарацина от ухаживаний за Римильдой. Так что у нее не оставалось выбора. Римильда тоже предпочитала говорить о политике.