Наташа полистала, взглянула на цены, стараясь не пугаться.

— Каберне, — решила она. И, уловив движение Карела, подтвердила: — Да, я люблю «Каберне», в самом деле. А ты что будешь пить?

— Водку, — смущенно сказал он. — Я в самом деле люблю водку.

— Любовь к водке может далеко завести, — улыбнулась Наташа.

— Так ведь уже завела. Видишь, сижу три года в России, а все из-за нее, проклятой, — засмеялся Карел. Он сделал заказ, произнеся наизусть экзотические названия блюд.

— Ты часто здесь бываешь? — спросила Наташа, уже немного ревнуя.

— У меня офис рядом, я здесь обедаю. Я хотел чувствовать себя уверенно при нашей первой встрече без контроля со стороны доблестных инспекторов дорожного движения, а здесь, по-моему, неплохо. Тебе не нравится? — тревожно спросил он.

— Пока очень нравится.

— Я бы хотел, чтобы мы каждый раз открывали что-то новое. В Москве появилось множество новых ресторанов. С грузинской и узбекской кухней, например, я бы с удовольствием познакомился поближе.

— Звучит многообещающе, — улыбнулась Наташа.

Заказанные блюда принесли довольно быстро. Карел предупредительно произнес, указывая на лепешки с начинкой, сложенные в виде лодочки:

— Их едят руками. А это, мне кажется, ложкой. Во всяком случае, я так делаю. — Его улыбка была обезоруживающей.

— А мексиканцы как делают? — спросила Наташа.

— Как только увижу хоть одного мексиканца сразу спрошу — чем ты ешь эту фасолевую штуку? — ответил Карел, весело принимаясь за еду.

Когда принесли десерт, Карел рассказывал ей о своей московской студенческой жизни, вспоминал однокурсников, с некоторыми из которых он и сейчас общался. «И что дальше?» — подумала Наташа, которую все больше волновала иконописная красота собеседника. Она достала из сумочки сигарету, наклонилась к зажигалке, тут же услужливо вспыхнувшей в руке Карела, и в этот момент он заметил:

— Ты потрясающе красивая женщина. Как я счастлив, что наконец тебя нашел.

— Ничего себе нашел, — улыбнулась Наташа. — Скорее, я тебя нашла. И даже поцеловала… Механик у вас действительно чудесный — на твоей машине никаких следов.

— С твоей тоже все будет в порядке, вот увидишь. А найти тебя я давно мечтал, только не знал как. И лишь недавно увидел рекламу чая, где ты снималась, и сразу позвонил знакомым, чтобы они выяснили, кто занимался съемкой этого ролика.

«Жлобы ей занимались», — подумала Наташа и спросила:

— И что, это они подстроили аварию? С них станется…

— Нет, еще не успели, — засмеялся Карел. — Я как раз ждал ответа в ближайшие дни, когда это случилось. Ты даже не можешь себе представить, что я почувствовал, увидев, как ты выходишь из машины! Если бы с тобой случилось несчастье, я бы просто сошел с ума! Бредить образом женщины несколько лет и вдруг увидеть, что она пострадала, врезавшись в твой автомобиль!

— Мне кажется, ты преувеличиваешь…

— Нисколько, поверь мне. За эти годы я десятки раз останавливался и выбегал из машины, потому что мне казалось, что это ты прошла по улице. Я даже искал похожую на тебя женщину и не нашел.

— Где искал? — не удержалась от ехидного замечания Наташа. — На Тверской?

— И на Тверской, — вдруг смело взглянул он ей в глаза.

Наташа покраснела.

— Прости, пожалуйста, это я от смущения. Трудно тебе поверить…

— Я понял, — смягчился он. — Ты не веришь, что я тебя искал, но это правда. И дурак, что раньше не нашел. Ты вправе обижаться на это, потому что создана для меня. Я должен был действовать. Обойти все московские театры, рассмотреть фотографии в фойе, изучить картотеку «Мосфильма».

— Ого! — сказала Наташа. — Ты бы до старости над ней сидел. Тут нужен ассистент.

— Значит, надо было найти ассистента.

— И как бы ты сформулировал его задачу?

— Ну-у, я бы попросил отобрать для меня фотографии всех красивых светловолосых женщин от двадцати двух до сорока лет, с синими глазами, длинными волосами и интеллектом. Не думаю, что мне понадобилось бы очень много времени…

— Пожалуй. А почему до сорока, я так плохо выгляжу?

— Не говори глупости. Просто я уверен, что ты и в сорок будешь выглядеть не хуже и после сорока. Я говорю о печати интеллекта, а не о морщинах, которых у тебя нет.

— Раз уж мы заговорили на эту тему, то сколько мне лет, по-твоему?

Наташа ожидала, что он замнется, но он уверенно ответил:

— Не меньше двадцати семи. И слава Богу. Мне самому исполнилось тридцать шесть, и для меня те, кому меньше двадцати пяти, — другое поколение, а эту преграду не так-то легко преодолеть.

— Да-а, — протянула Наташа, чувствуя, что начинает ему верить.

— Главное, что меня останавливало, чего я больше всего страшился, — продолжал Карел, — это того, что ты можешь быть замужем и иметь детей.

— А чего больше — замужества или детей?

— Только в сочетании. Если замужем, но без детей — это дело поправимое. Если только с детьми — еще лучше. Дети — это приданое.

— Значит я бесприданница.

— Это просто идеальный вариант, ведь я шел к тебе так долго, а теперь давай выпьем за то, что самое страшное уже позади. Пожалуйста.

Наташа растерянно отпила немного вина.

— Я верю, — торжественно произнес Карел, — что пройдет совсем немного времени, и мы будем вместе, уже навсегда.

— Меня пугает взятый тобой темп.

— А как же иначе? Подумай, сколько времени мы потеряли даром. Ты была замужем?

— Да. А ты был женат?

— Нет. Наверное, у меня было предчувствие. А потом я вернулся в Россию и увидел тебя. Я люблю тебя, Наташа.

Она изумленно подняла глаза.

— Я хочу, чтобы ты это знала. Я не тороплю тебя, нам больше некуда спешить. Я понимаю, что все эти годы ты не была одна, глупо было бы этого ожидать. Поверь, нам будет хорошо вместе. Я не хотел форсировать события, но вдруг понял, что не могу больше полагаться на судьбу, иначе она сама от меня отвернется. Прошу тебя, реши эти проблемы, если они есть. Я буду ждать столько, сколько тебе потребуется. Обещаю, что ты никогда не пожалеешь об этом.

Наташу охватило смятение. И вдруг она поняла, что уже влюблена в него. Она даже не успела почувствовать радость оттого, что он серьезно увлечен ей, его откровенное признание застало ее врасплох. Наверное, вся эта гамма чувств отразилась на ее лице, потому что Карел нежно взял ее руку и поцеловал пальцы. Она не отняла руки, прислушиваясь к своим ощущениям, и он, перецеловав пальцы один за другим, перевернул ее ладонь и прижался губами к внутренней стороне запястья. По ее жилкам пробежал ток, и ей вдруг захотелось запустить пальцы в аккуратно уложенные густые волосы на его склоненной голове. «Я как парализованная, надо взять себя в руки, что за напасть…»

Он, похоже, почувствовал ее панику и, нежно погладив, положил ее руку на стол, слегка прижав своей. Взглянул в глаза и повторил:

— Я люблю тебя, Наташа. Не волнуйся, не надо отвечать. Мы увидимся после премьеры, хорошо? В любом случае, что бы ты ни решила, не лишай меня этой надежды.

— Хорошо. Конечно, мы увидимся на следующий же день, — с облегчением произнесла Наташа. — Кстати, вот твой пригласительный билет.

— Постой, я так увлекся, что совсем забыл: тебе придется все-таки встретиться со мной завтра утром. Машина будет у подъезда.

— Ее удалось починить? — удивилась Наташа.

— Не совсем, — замялся Карел. — Пришлось купить другую, такую же. Не волнуйся, это в счет компенсации ущерба.

— Что значит другую? Ты что, купил мне машину? Ты с ума сошел? Так я и знала, что что-нибудь будет не так!

— Но почему, Наташа? Он разбил машину, выплатил деньги, я купил другую. Твоя годится только на запчасти.

— Ты хочешь заставить меня поверить, что этот алкаш средних лет сразу выложил деньги на новую машину? Не делай из меня идиотку, я все-таки по земле хожу, и мне не двадцать лет, как ты верно заметил.

— Наташа, если бы я хотел купить тебе машину, я бы купил другую, честное слово. Ты права, мы договорились с ним о рассрочке, но пойми меня! Я получу с него эти деньги рано или поздно. А ты что, будешь пешком ходить после всех моих обещаний?

— Карел, я не возьму эту машину. Забудь об этом. Ты делал все, что мог, я и на рассрочку не очень рассчитывала. Одна я бы с него вообще ничего не получила. Не ставь меня в идиотское положение, особенно после того, что было тобой сказано.

Он схватился за голову:

— Я все испортил, Боже мой! Но пойми меня, пожалуйста, я беспокоюсь, как ты будешь одна по вечерам возвращаться домой пешком по темным улицам.

— Так же, как делала это всю жизнь. Ничего со мной не случится.

— Хочешь, я буду тебя встречать каждый день?

— Нет, пока не хочу. Тем более что я возвращаюсь в разное время. И не уводи разговор в сторону, я в эту машину не сяду.

— Наташа, давай договоримся так: эту машину я зарегистрирую на себя, а тебе выпишу доверенность. Ты же можешь принять дружеское одолжение, мы же будем друзьями? А когда он выплатит деньги — весьма, кстати, небольшие, — ты решишь, оставлять ее у себя или нет.

— Нет, Карел, так не пойдет. Я буду все время трястись, как бы с ней что-нибудь не случилось, буду бояться ставить ее под окном, понимаешь? Я не могу ездить на чужой машине, это все равно что носить чужую одежду. Моя машина — это моя машина, а моя жизнь — это моя жизнь, какая бы она ни была. Я лучше подожду, иначе буду все время ощущать, как сильно тебе обязана, а это не слишком хорошо сказывается на взаимоотношениях.

— Да, это аргумент. Но я хотел как лучше. Извини, если испортил тебе настроение.

— Я верю, что ты хотел как лучше. А насчет настроения не беспокойся, я никогда долго не огорчаюсь и не сержусь. Смотри, я уже смеюсь… — И она засмеялась. Он тоже неуверенно улыбнулся и сказал:

— Это замечательное качество, особенно ценное в спутнице жизни. Надеюсь, у тебя не останется осадка. Ты же понимаешь, если бы я пытался купить твою благосклонность, я бы придумал что-нибудь поприличнее «шестерки».

— И сколько же может стоить моя благосклонность, по-твоему? В твердой валюте, конечно?

— Ну вот, ты все-таки обиделась. Честно говоря, я бы отдал все, что имею, если бы думал, что это поможет. И себя в придачу. Только нужно ли тебе все это?

— Я подумаю над твоим предложением.

— Вот об этом я тебя и прошу. Может, ты мне все-таки позволишь хотя бы заезжать за тобой по вечерам в театр, раз уж не берешь машину?

— Пока не надо, хорошо? Я не хочу, чтобы раньше времени пошли разговоры. Ты ведь дал мне время подумать? А потом, перед премьерой я всегда ужасно нервничаю и могу испортить тебе настроение. Ты ведь меня совсем не знаешь. Может, я истеричная, капризная стерва.

— Нет, — засмеялся он и снова сжал ее руку. — Ты чудо, умница, и у тебя замечательный характер. Немного капризов тебе бы не повредило, я бы их с удовольствием выполнял.

— Первое время, наверное, да.

— Всю жизнь, честное слово. Только не заставляй меня гадать, из-за чего ты капризничаешь. Говори сразу, чего хочешь — и я все сделаю.

На обратном пути Карел держал ее за руку, и, когда поцеловал, проводив до двери квартиры, она окончательно почувствовала себя школьницей. Но как ни иронизировала Наташа по этому поводу, когда он нежно прижался губами к ее щеке, ее охватило волнение. Неожиданно для самой себя она подставила ему губы и не ошиблась в своем предчувствии. Его поцелуй был удивительно нежным, без тени грубой чувственности, он волновал и успокаивал одновременно.

10

Когда она наутро пришла в театр, ее сразу охватила лихорадочная атмосфера предпремьерной суматохи. Как всегда, все было не готово. Запивший было на неделю театральный художник дописывал декорации в мрачном остервенении, воняя краской на весь театр.

В пошивочной мастерской царил сущий ад, в котором метался, сверкая своим павлиньим оперением, художник по костюму Олег, вызывая в памяти образ Шивы-Натараджи. Казалось, у него три пары рук, в которых мелькали то иголка, то утюг, то ножницы, то сантиметр.

Через мгновение Наташа была уже одета, и Олег с торжествующим видом достал из шкафа свой сюрприз — маленькую, шитую золотом венецианскую шапочку из бархата того же цвета, что шелк платья, и еще какой-то пакет.

— Закрой глаза, — приказал он.

Наташа закрыла глаза и ничего не почувствовала. Но, увидев себя в зеркале, ахнула от восторга. Невесомая газовая шаль, с изумительным искусством расшитая тончайшей золотой канителью, была красиво задрапирована вокруг ее фигуры, подчеркивая изящество костюма. Она благодарно посмотрела на Олега, не находя слов.