— Дела.

Продолжая улыбаться, Джесс отпустил ее руку.

— В воскресенье, — предложил он тихо, на этот раз даже не спрашивая.

Она опустила голову.

— Может, имеет смысл перечислить остальные дни недели? Я готов, если это поможет.

— Послушай, Джесс…

Кэйди обрадовалась, когда он отступил еще на шаг: ей стало легче думать.

— Я просто… Я не вижу в этом смысла. Нам с тобой незачем ездить на прогулку и вообще…

— Но почему?

«Потому что ты наемный убийца! Как ты можешь хладнокровно убивать людей за деньги? Сколько человек ты застрелил?» — вот о чем следовало его спросить вместо того, чтобы выяснять, был ли он счастлив в детстве!

— Почему, Кэйди?

Она покачала головой. Объяснить ему? Он улыбался ей печальной, несколько вымученной улыбкой, которая могла бы растопить ей сердце, если бы не вызвала кое-что в памяти. Кэйди где-то слышала или читала, что Малыш Билли всегда улыбался. Такой обаятельный и дружелюбный парень. Он неизменно был приветлив даже с теми, в кого целился и стрелял. Насмерть.

— Знаешь, уже поздно, — заторопилась она. — Нам пора попрощаться. Леви должен запереть входные двери.

Джесс шагнул к ней. Она инстинктивно отпрянула в раскрытую дверь своей комнаты и с упавшим сердцем проследила, как удивление у него на лице сменилось пониманием и горечью. Его губы презрительно скривились.

— Ах вот в чем дело! Можно целоваться со мной здесь в темноте, но поехать на прогулку посреди бела дня — нет, это невозможно! Что ж ты сразу не оказала?

Кэйди в отчаянии ломала руки.

— Очень хорошо. Прекрасно. Поверь, мое сердце не разбито.

Он попятился от нее.

— К тому же тебе надо беречь белоснежную чистоту своей репутации! Как же я мог об этом забыть? Что люди скажут, если узнают, что благородная дама из высшего общества, владелица салуна, играющая с клиентами в «блэк джек», поехала кататься верхом с Джессом Голтом?

Крутанувшись на каблуках, он отошел на несколько шагов, потом, повернувшись, снова направился к ней. Кэйди решила, что он хочет забрать свою шляпу, все еще висевшую на колышке для георгина.

— Беру свои последние слова назад. Все это не всерьез. Забудь, что я это говорил.

Она лишь посмотрела на него.

— Забудь, ладно?

— Ладно.

— Вот и хорошо. Спокойной ночи.

Нахлобучив, шляпу на лоб, Джесс поспешил прочь. На этот раз он не остановился.

Кэйди без сил опустилась на крылечко. — Страшила? — жалобно позвала она. Проклятый кот не удостоил ее вниманием, не вышел, чтобы утешить, хотя она остро нуждалась в сочувствии. Кэйди несколько раз проиграла в уме сцену с Джессом, только в ее воображении конец с каждым разом становился все более смелым, все более опасным для белоснежной чистоты ее репутации.

Вздыхая и тоскуя, хмурясь и томясь, Кэйди прострадала на крыльце, пока не зашла луна. Наконец, отсидев себе зад, она поднялась, вошла в .комнату, разделась и легла в постель. «Забудь об этом, — сказала она себе, покрепче закутавшись в одеяло. — Просто усни и забудь обо всем». Этот благой совет ей пришлось повторять до самого рассвета.

7.

На следующий день Джесс вошел в ресторан Жака, когда Кэйди доедала ленч. Машинально, просто по привычке, она улыбнулась ему, даже передвинула стакан и солонку, чтобы освободить для него место за столом, но он коснулся полей шляпы и прошел мимо, направляясь к пустому столику в углу.

Она вспыхнула, как зарево. Мужчины нечасто выказывали ей свое небрежение так открыто. Женщины — да. «Ты это заслужила», — напомнил тихий, но настойчивый внутренний голос. Голос совести. «Заткнись», — ответила Кэйди, разворачивая газету.

Если ей и надо было как-то оправдать свое решение держаться подальше от Джесса Голта, вторая часть интервью, взятого у него Уиллом Шортером, сослужила ей отличную службу.

Ну, разумеется, если только поверить газете, то каждый из них первым хватался за оружие, все, как один, были подонками, карточными шулерами, ворами и выродками, получившими по заслугам. А сам Голт представал жертвой обстоятельств, героем поневоле, случайно втянутым в круговорот событий. Просто ангел мщения с дымящимися шестизарядными «кольтами» в руках.

Кэйди прекрасно помнила, как он предстал перед ней в образе беспощадного и хладнокровного убийцы, готового пристрелить любого, кто придется ему не по вкусу. Когда это было? Неужели всего неделю назад? А потом он позировал перед фотоаппаратом вместе с обалдевшими от такой неслыханной чести жителями города. А в перерывах между съемками возился с Хэмом в пыли. И ослеплял своим обаянием видавшую виды хозяйку салуна…

Она по-воровски скосила на него глаза поверх кофейной чашки. Оказалось, что Джесс тоже смотрит на нее. Он кивнул ей с холодной улыбкой на губах, так и не добравшейся до глаз, и углубился в меню. Поскольку он обедал в этом заведении каждый день, а меню у Жака не менялось с 1878 года, Кэйди поняла, что он притворяется.

Ну и глупо. Вчера они целовались, а сегодня даже словом обменяться не могут?

Дочь Жака Мишель, застенчивая простоватая толстушка, подошла, чтобы принять у него заказ. Джесс сказал что-то такое, отчего она запрокинула голову и расхохоталась в голос. У Кэйди от неожиданности открылся рот. Ей самой почти никогда не удавалось вызвать у Мишель даже улыбку, до того эта девушка была робкой.

Что ж, удивляться нечему. Глендолин с каждым днем все больше сходит с ума по Голту, а теперь и Уиллагейл вступила на тот же путь. Мэгги Маккормик, девушка, которую Кэйди наняла, чтобы менять постельное белье и прибирать в номерах постояльцев, ежедневно спускалась вниз со свежей историей о том, что он ей сказал, как он с ней шутил, как заигрывал. А этим утром даже почтмейстерша Инид Дафф, старая дева без каких-либо надежд или перспектив, попыталась выпытать у Кэйди хоть какие-нибудь сведения о нем. До того дошла, что спросила напрямую, женат ли он!

Но «последней каплей», подточившей терпение Кэйди, стала Лия Чанг, дочь владельца прачечной, та самая, за которой Леви Вашингтон ухаживал, читая книги о Будде.

— Оцень класивый целовек, — призналась она за спиной у отца, передавая Кэйди тюк чисто постиранного белья. — Оцень доблый целовек.

— Добрый? Лия, он же убийца!

— О, нет, — ответила Лия с безмятежной улыбкой, — он не убийса.

— Но он сам так говорит! Он этого не скрывает.

Прелестное, круглое, как луна, личико китаянки осталось невозмутимым. Она промолчала, но у Кэйди сложилось стойкое впечатление, что Лия просто не хочет с ней спорить.

До чего же все это нелепо! Как могут взрослые женщины отбросить здравый смысл только потому, что мужчина хорош собой? Пусть даже он загадочен и чертовски привлекателен, пусть умеет быть веселым и волновать глупое женское сердце, все равно так нельзя.

Улучив момент, пока он намазывал масло на хлеб, Кэйди стала украдкой наблюдать за ним. Ей нравились его волосы. Да, они были слишком длинными, но всегда выглядели опрятно. Блестящие черные волосы, подернутые серебром и скользящие сквозь пальцы, как… как шелковая бахрома на ее кашемировой шали.

И его осанка ей тоже нравилась: он умел, и развалившись, держать свои широкие сильные плечи прямо. Вот сейчас он сидел нога на ногу, и Кэйди глаз не могла отвести от туго натянутого черного шва у него на бедре.

— Он спит, в чем мать родила, — поделилась Мэгги Маккормик последними новостями с ней и Уиллагейл нынешним утром. Кэйди открыла рот, чтобы спросить «Откуда ты знаешь?», но передумала. Она не хотела знать.

Теперь он сидел, поставив локти на стол, сплетя пальцы «домиком» и уставившись в пространство. Виду него был… о, Кэйди понимала, что это глупо, но… вид у него такой, словно он тосковал в одиночестве, но не хотел этого показывать. Вот это ее и подкупило. Джесс бесцельно выровнял приборы на столе, поднял свой пустой стакан, изучил фабричную марку на донышке и поставил его обратно. Сложил руки на краю стола и глубоко задумался.

Кэйди вспомнила его извинения, принесенные прошлой ночью. «Беру свои последние слова назад. Все это не всерьез. Забудь, что я это говорил». То, что он сказал, причинило ей боль. Но он не хотел, чтобы она переживала. Не прошло и полминуты, как он одумался и взял свои слова назад.

Она встала из-за стола. Судя по тому, как быстро Джесс поднял голову и посмотрел на нее, Кэйди поняла, что он следил за ней все это время. Несколько человек посмотрели ей вслед, пока она шла к его столику. Что же ему сказать? Она сама не знала, пока не заговорила.

— Вчера вечером я неловко выразилась и невольно ввела тебя в заблуждение.

Он отодвинул стул и поднялся на ноги: Кэйди не привыкла к подобным проявлениям вежливости.

— Честно говоря, — нервно добавила она, — я совершенно сбила тебя с толку.

— Это не имеет значения, — беспечно отмахнулся Джесс.

Но его серые глаза пронзили ее насквозь. Кэйди все еще держала в руках газету.

— Я читала о тебе. О твоей жизни. Обо всех этих людях, которых ты…

Ей показалось, что говорить об этом вслух стыдно, и она оставила фразу незаконченной.

Джесс усмехнулся, глядя на нее.

— Здорово захватывает, верно?

— По-моему, это варварство.

Его лицо вытянулось.

— Даже если сделать скидку на преувеличение и хвастовство…

— Я не хвастал! — обиженно перебил ее Джесс. — И я никогда не преувеличиваю.

— Тогда дела обстоят еще хуже. Я считаю женщину, которая захочет иметь дело с Джессом Голтом, просто сумасшедшей.

Бросив сложенную газету на стол, Кэйди постучала по ней костяшками пальцев, словно хотела сказать: «С таким Джессом Голтом».

— Нет, погоди! Ты же знаешь, что нельзя верить всему, что пишут газеты!

— Ну это уж тебе виднее, что тут написано: правда или нет!

Он почесал затылок и поглядел на нее исподлобья, сквозь опущенные ресницы.

— Да, конечно. Все это правда, я же говорил. И все-таки…

— Все-таки?

Кэйди оглянулась и понизила голос;

—Джесс, ты убиваешь людей!

— Ну да, все верно, но…— Джесс запустил пальцы себе в волосы и потянул такой силой, словно пытался подобным образом вытащить мысли наружу.

— Черт возьми, Кэйди, я же не собираюсь убивать тебя!

У нее от удивления открылся рот. Джесс склонил голову, пробуя на ней силу своей мальчишеской улыбки, стараясь заставить ее улыбнуться в ответ.

— Никогда в жизни, — заметила Кэйди, чопорно выпрямляясь, — у меня не было более странного разговора.

— Подожди. А может, я хочу вступить на путь исправления? А, Кэйди? Погоди, не уходи! Задержись на минутку. Давай это обсудим.

Но она поспешила к своему столу, оставила на нем деньги для Мишель и вышла из ресторана, не оглядываясь и ни с кем не прощаясь. Ей нужен был свежий воздух, пыльная улица под ногами — словом, повседневная реальность.

Он слишком хорош собой: должно быть, все дело в этом. Ведь — пусть на долю секунды — его слова «Я же не собираюсь убивать тебя» показались ей вполне разумными. Нет, от Джесса Голта надо держаться подальше! В сравнении с ним заряженный револьвер мог бы показаться невинной игрушкой?

На следующий день мысли Кэйди были по-прежнему заняты Джессом Голтом. Она сидела за столом в своем тесном, как спичечный коробок, кабинете, уставившись в пространство, хотя ей следовало составить список необходимых закупок и проверить счета. Этими делами она всегда занималась по субботам и обычно управлялась с ними к полудню, однако в этот день столбики цифр расползались, словно муравьи, всякий раз, как она пыталась сосредоточить на них взгляд. Наконец Кэйди оставила свои бесплодные усилия и предалась грезам наяву, рассеянно поглаживая у себя на коленях урчащего во сне Страшилу.

— Мисс Кэйди?

Она подняла голову и улыбнулась Хэму, радуясь возможности отвлечься. На его чистенькое личико с широко распахнутыми, полными детского любопытства глазами всегда приятно было смотреть. За два года работы в салуне Кэйди всем сердцем привязалась к сынишке Леви.

— В чем дело? Давай заходи. Что ты на этот раз задумал, проказник?

— Папа велел пойти и сказать вам.

Подобравшись к ней боком, Хэм заглянул в бумаги.

— Платите по счетам?

Его громадные влажные глаза наполнились сочувствием: он знал, что она терпеть не может эту работу.

— Нет, пока нет. Как от тебя вкусно пахнет малыш! Ты что, ванну принял?

Кэйди обняла его и даже украдкой поцеловала сладко пахнущую детскую шейку. Хэм сделал вид, что смутился, но она знала, что ему это нравится.

— Так что ты должен мне сказать?

— Ах да. Джо Редлиф вернулся. Сказал, хочет вас видеть.

— Джо? Он здесь?

— Угу. В костюме, как у банкира.

— Боже милостивый!

Кэйди вскочила из-за стола, стряхивая с платья соринки от ластика и поправляя волосы.

— Он вам нравится? — ревниво спросил Хэм, наблюдая за ее торопливыми прихорашиваниями.