Застегивая на поясе ремень с кобурой, до этого переброшенный через столбик кровати, Джесс ответил своим патентованным леденящим душу шепотом:

— Не заперто.

Стук повторился.

— Мистер Голт?

Да, грозный шепот, конечно, хорошо, но у каждого патентованного средства свои недостатки. Прочистив горло кашлем, Джесс рявкнул:

— Открыто!

Ручка повернулась, и дверь приотворилась на дюйм. На два дюйма, три, четыре. Джессу надоело ждать, он рванул дверь на себя, и в комнату ввалился, едва не рухнув на пороге, кривоногий рыжеволосый субъект, от которого несло, как от околевшего бизона.

— Не стреляйте, я безоружен! — прокричал он, вскинув обе руки.

Телосложением он напоминал местную тягловую лошадку — низкорослый и коренастый, — но костюма не менял, наверное, последние года полтора-два. Не слишком многообещающая наружность, но Джесс давно уже усвоил, что счастливый случай может появиться в самом неожиданном обличье.

— Назовите ваше имя, — зловеще прошипел он, привычным жестом положив пальцы на рукоять одного из «кольтов».

— Мэлоун. Мэлоун по прозвищу Креветка. — Он и вправду походил на креветку — такой маленький, кругленький, с оранжевой головкой. Но еще больше ему бы подошло прозвище Мокрая Курица Мэлоун. Его белесые ресницы беспрерывно моргали, тонкие губы вздрагивали.

— Я вас ждал, мистер Мэлоун, — заявил Джесс. — Закройте дверь.

Багровая физиономия Креветки приобрела оттенок оконной замазки, отчего рыжая щетина и следы грязи проступили на ней еще заметнее.

— Вы же не станете убивать меня прямо здесь?

— Там видно будет. Закройте дверь и сядьте.

Креветка рухнул на тонконогий стул с решетчатой спинкой, стоявший у самой двери. Джесс пришлось отодвинуться от него подальше, но с таким расчетом, чтобы его шепот все-таки был слышен. От посетителя несло сивухой и застарелым потом, но Джесс различил и запах глины, подсказавший ему, что мистер Мэлоун по профессии старатель, а следовательно, желанный гость для мистера Голта.

Человека с нечистой совестью легче всего заставить заговорить, сохраняя молчание. Креветка Мэлоун выдержал секунд двадцать. Потом из него так и полилось:

— Ну, вы ее видели? Разрази меня гром, она же страшна, как смертный грех! Я и полез-то к ней только потому, что был пьян в стельку. И она сама это знала, и вся ее тупоголовая семейка тоже! Просто они хотели меня подловить. Любой на моем месте задал бы деру! И вы тоже, если бы вы ее видели. Боже милостивый, она похожа на опоссума, и пахнет от нее, как из склепа! И два черных клыка торчат, как костяшки домино.

Джесс сочувственно вздрогнул, вообразив себе женщину, которой Креветка Мэлоун побрезговал по санитарным соображениям.

— Ну а мне-то что за дело? Ваша история гроша ломаного не стоит, — заметил он, решив, что пора затронуть в разговоре денежную тему. Уловка сработала.

— Сколько эти полоумные вам посулили? И чего они от вас хотят? Чтобы вы силком притащили меня под венец или просто продырявили на месте и положили бы конец моим страданиям? По мне, разница невелика: лучше подохнуть, чем связаться на всю жизнь с этой кикиморой.

На секунду Креветка расхрабрился и выпятил грудь, но тут же скис.

— Ну ладно, ладно, вот вам мое предложение. — Он вскочил и вытащил из кармана темных, покрытых коркой грязи саржевых штанов замызганный узелок из мешковины.

— Вот шестьдесят четыре унции [3] золотого песочка — все, что у меня есть на этом свете. Четыре месяца я его искал, собирал, промывал. Заберите и скажите семейству Уивер, что вы меня пристрелили. Возьмите с них обещанную плату, прихватите мое золотишко и поезжайте своей дорогой. Они вовек не дознаются: в округ Коуз я больше носа не суну до конца моих дней, вот вам святая истинная правда.

Джесс подхватил узелок на лету и взвесил в руке, Около четырех фунтов [4]. Золото в эти дни шло по двенадцать долларов за унцию. Шестьдесят четыре на десять — это уже шестьсот сорок, да плюс еще сто двадцать восемь, это будет… верных семь сотен долларов, если не больше! Он не стал проверять, вправду ли там золото, а не песок. За время короткой, но прибыльной карьеры Голта еще никто не пытался его надуть, и Креветка Мэлоун вряд ли первым вступит на этот путь. Однако на всякий случай Джесс пригвоздил его к месту не скрытым под повязкой глазом.

— Уж не хотите ли вы меня подкупить, мистер Мэлоун?

— Что? О, нет, сэр, Боже упаси. Я бы не посмел ни за что на свете!

— Надеюсь, что нет. Учтите, мне надо поддерживать свою репутацию.

— Да, сэр. Считайте, что это… гм… подарок. Что-то вроде обмена. Золото за мою жизнь.

Джесс задумался.

— И как же я им докажу, что вы мертвы?

— Чего?

— Я говорю об Уиверах. Они потребуют доказательств. Как же мне их убедить?

Креветка совсем смещался.

— О, черт, — пробормотал он, вытаскивая из другого кармана нечто серое и мерзкое на вид. — Вот это сгодится. Только оно и больше ничего. Мой амулет. Свиное ушко.

Джесс надеялся, что Креветка достанет часы или что-то в этом роде, но ему пришлось взять двумя пальцами щетинистую окаменелость. Казалось, этой штуке лет сто, значит, исходящая от нее вонь — всего лишь плод его воображения.

— Меня на мякине не проведешь, Мэлоун. Если ты вздумал…

— Богом клянусь, и в мыслях не держал! Любой, кто меня знает, вам подтвердит, что я скорей умру, чем расстанусь со своим свиным ушком.

Джесс вопросительно выгнул бровь.

— Ну… это присказка у меня такая, — пояснил Креветка Мэлоун с нервным смешком. — Спросите кого хотите.

Джесс сделал вид, что обдумывает слова золотоискателя, пока тот беспокойно переминался с ноги на ногу. Выдержав томительную паузу, он прошептал:

— Я сегодня в хорошем настроении. Пожалуй, я приму ваше предложение, мистер Мэлоун.

У Креветки от волнения затряслись коленки.

— Спасибо вам, мистер Голт. Клянусь, вы об этом не пожалеете.

— Да вы уж постарайтесь.

— Не пожалеете.

— Да уж вы постарайтесь, а не то у меня испортится настроение.

— Да, сэр. Нет, сэр, можете не сомневаться. — С робкой улыбкой надежды на губах Креветка попятился к дверям, на ходу приподнимая свою жеваную шляпу.

— Ну, я скажу adios [5], мистер Голт…

— Я собираюсь на некоторое, время задержаться в Парадизе, и мне бы не хотелось, чтобы до меня дошли слухи о нашей маленькой сделке.

Почерневшим большим пальцем Креветка изобразил на сердце нечто вроде буквы «икс».

— Вот вам святой истинный крест: от меня никто ни полсловечка не услышит.

— Хорошо, если так. Потому что, если пойдут слухи, знаете, что тогда будет?

Рыжий старатель оказался сообразительнее, чем представлялось, судя по виду.

— У вас испортится настроение, — догадался он.

— Точно. Про меня говорят, что в плохом настроении я за себя не отвечаю.

— Да, сэр.

На сей раз он приложил два пальца к губам и торжественно заявил:

— Я нем, как могила.

Джесс хотел сказать, что именно там мистер Мэлоун и окажется, если нарушит слово, но решил, что с Мэлоуна хватит. К тому же вонь становилась нестерпимой, хоть топор вешай. Когда Креветка нащупал наконец ручку у себя за спиной и открыл дверь, Джесс бросил на него последний стальной взгляд и дал ему уйти.

Ему хотелось испустить победный клич или швырнуть шляпу в воздух, но стены были слишком тонкими, а потолок — слишком низким. Он удовлетворился тем, что бросился на кровать и торжествующе пропел: «Есть!»

«ПАРАДИЗ. ВАМ ЗДЕСЬ ПОНРАВИТСЯ», — гласил щит при въезде на Главную улицу. Да, Парадиз оказался очень даже недурным городишкой. Голту здесь понравилось. Джессу — тоже.

* * *

Кэйди проезжала мимо этого щита столько раз, что перестала его замечать. В этот день ее внимание привлекло нечто иное: Хэм Вашингтон, семилетний сынишка ее бармена Леви, летел ей навстречу по самой середине улицы. Можно было подумать, что за ним гонится стая бешеных собак. У нее даже мелькнула мысль, что в салуне начался пожар.

— Мисс Кэйди, мисс Кэйди! Смирная кобылка шарахнулась от испуга и встала, едва не столкнувшись с Хэмом.

— Абрахам! Сколько раз я тебе говорила: не смей вот так мчаться перед носом у лошади!

Мальчик был так возбужден, что даже не извинился.

— Мисс Кэйди, — задыхаясь, проговорил он, — там… у нас в салуне… бандит приехал… с «кольтами»! На черном коне… у нас остановился…

Хэм схватил протянутую руку Кэйди, и она подсадила его в двуколку рядом с собой. Он был довольно высок для своих семи лет, но худ, как веточка, и, казалось, весь состоял из одних локтей, коленей и острых, торчащих лопаток.

— Отдышись и давай по порядку, — посоветовала она, по привычке передавая ему вожжи.

Хэм обожал лошадей: управление двуколкой помогло ему немного успокоиться.

— Приехал человек, мисс Кэйди, — выдохнул он наконец. — Папа сказал — плохой человек. Он снял комнату над салуном. Весь обвешан оружием, и папочка говорит, что он прямо ходячая смерть. Прямо ходячая смерть, — с упоением повторил мальчик.

— О чем ты говоришь? С чего ты взял, что он плохой человек?

— Он вооруженный бандит, — мисс Кэйди. Наемный стрелок. Мистер Эйкс сказал: посмотри на него косо, и он тебя пристрелит на месте. Я его еще не видел, он наверху у себя в комнате, и дверь закрыта. Его зовут Голт.

Они уже почти поравнялись с «Приютом бродяги».

— Останови прямо здесь, — скомандовала Кэйди. Хэм послушно натянул вожжи.

— Будь так добр, доставь повозку в конюшню, — продолжала она, спрыгивая на землю, — и передай мистеру Эйксу, что я расплачусь с ним позже, а сам возвращайся прямо домой и держись поближе к отцу, ты понял?

— Да, мэм.

Увидев, что она заспешила, Хэм еще больше разволновался: его худшие опасения подтвердились.

Кэйди заметила на другой стороне улицы компанию мужчин. Она узнала Стоуни Дерна и Сэма Блэкеншипа; Гюнтер Дьюхарт коснулся полей шляпы, завидев ее, но не подошел. У французского ресторана на противоположном углу Ливви Данн и Адель Шитс разговаривали с какой-то третьей дамой; Кэйди могла судить о ней лишь по шляпке да по обтянутой серым платьем спине. Взоры всех трех дам, как, впрочем, и мужчин, были устремлены на выкрашенную в красный цвет, разделенную на балконы галерею, обрамлявшую с двух сторон второй этаж ее салуна. На галерее только ветер раскачивал пустые качалки, да черный дрозд хлопал крыльями на перилах.

Кэйди оглянулась на Ливви и Адель: они, приметив ее, живо повернулись к ней спиной. Как всегда. Будь с ними дети, они похватали бы их и поскорее отправили домой, словно Кэйди — страшный серый волк, разевающий пасть на Красную Шапочку. Она вздернула подбородок, показывая всем своим видом, насколько ей на них наплевать. Как раз в эту минуту Леви высунул голову поверх низких вращающихся дверей салуна. Кэйди подхватила юбки и поспешила к нему.

— Мисс Кэйди, — приветствовал ее Леви, придерживая дверь.

Салун оказался почти пуст: только Стэн Моррис играл в покер сам с собой, а у стойки, как обычно, перебранивались уже успевшие набраться Леонард Берг и Джим Танненбаум. Обычно в это время дня по пятницам пивной зал бывал уже наполовину полон, и с каждой минутой дела шли все веселее.

— Я только что видела Хэма, — сказала Кэйди.

— Угу. Я заметил, как он проехал в двуколке.

— Что это, Леви, он болтает о каком-то бандите с «кольтами»?

Бармен погладил себя по затылку, проверяя, не отросла ли щетина. Каждое утро Леви брил голову, и она сияла, как бильярдный шар.

— Сдается мне, что так оно и есть, мисс Кэйди. Говорит, его зовут Голт. Я о нем слыхал, он из плохих парней. На вид страшен. Всех распугал, кроме вот этих, — добавил Леви, кивнув на тройку забулдыг у стойки.

— И ты сдал ему комнату?

Бармен уныло повесил голову.

— А что мне оставалось делать? Как ему откажешь? По приметам все сходится: крив на один глаз и глух на одно ухо. Ему человека убить — все равно что муху прихлопнуть. Но он пока еще ничего плохого не сделал, и потом… сказать вам по правде, мисс Кэйди, страх меня взял. Деваться было некуда.

— Ладно, все в порядке, — торопливо заверила его Кэйди. — Я, наверное, поступила бы так же.

Проследив за его испуганным взглядом, метнувшимся к лестнице в глубине зала, она уже решила, что там стоит Голт с обнаженной «пушкой» в каждой руке, но на ступенях никого не было. — Думаешь, Уайли его нанял?

— Не знаю. Надеюсь, что нет.

Кэйди тоже на это рассчитывала, но… откуда еще в Парадизе мог взяться наемный стрелок?

— А где Томми?

Леви пожал плечами и закатил глаза, что означало: «Какая разница?» В душе Кэйди не могла с ним не согласиться. Шериф Том Ливер (многие в шутку называли его Желтый [6] Ливер) имел два основных занятия: либо перебирал бумажки у себя в конторе, либо с собачьей преданностью глазел на Глендолин Шейверс, самую красивую подавальщицу в салуне Кэйди. Как бы то ни было, если человек наверху действительно наемный убийца, вряд ли шериф Ливер заставит его в скором времени убраться из города. На это можно не рассчитывать.