— Я Голт.

— Я Голт.

— Ты лжец.

— Ты лжец.

— Пусть спор решится в честной борьбе, — злорадно предложил Уайли. — Прямо здесь и сейчас. Тогда все станет ясно.

— Я не против, — прохрипел Джесс.

— Жду не дождусь, — кивнул Голт.

— Джесс!

На этот раз это крикнула не Кэйди, а Хэм. Она увидела, как он пробирается сквозь давку. Леви выпустил ее руку и начал перелезать через стойку, но как раз в эту минуту Хэму удалось проскользнуть под ногами у любопытных. Мальчик сломя голову бросился к Джессу, налетел на него со всего размаху и едва не опрокинул его на стол.

— Так, всем стоять!

Джесс перешел с шепота на полный голос, властно прозвеневший в наступившей тишине. Он закрыл собой мальчика, прижал его к себе, положив одну руку ему на голову, а другую — на плечо.

— Никакой стрельбы здесь не будет. — Уайли встал, его бульдожьи глазки блестели от возбуждения.

— Тогда на улице. Давайте выйдем на улицу. На револьверах, в двадцати шагах. Вы могли бы…

— Слишком темно, — возразил Голт, дернув подбородком в сторону окна.

Он был прав: за окном сгущались сумерки.

— Я хочу стрелять в человека, утверждающего, что он — это я, при ярком солнечном свете.

— Я тоже, — усмехнулся Джесс. Кэйди видела, как все мужчины в зале несколько раз перевели взгляд с него на Голта и обратно.

— Завтра я убью тебя с не меньшим удовольствием, чем сегодня, — сказал Голт.

Джесс скривил губы.

— Десять утра тебя устроит?

Неужели это происходит наяву? Кэйди не могла поверить своим ушам. Схватив Леви за руку с такой силой, что он поморщился, она закричала «Нет!», но никто не обратил на нее внимания.

— В десять утра на улице. — Голт вынул изо рта тонкую черную папироску и бросил ее на пол к ногам Джесса.

— Если вдруг захочешь схлопотать пулю раньше, дай мне знать. Я буду в гостинице.

— Взаимно. Я буду здесь.

Кэйди смотрела с открытым ртом, как Голт, настоящий Голт, человек, собиравшийся завтра в десять часов утра убить ее возлюбленного, проходит сквозь тающую на глазах перепуганную толпу и исчезает в дверях.

* * *

Трудно спорить с человеком, когда он тебя целует. Можно ли приводить доводы, возражать, взывать к разуму, упорно стоять на своем, пока он снимает с тебя одежду? Однако Кэйди предприняла попытку, даже несколько попыток, стараясь при этом держаться как можно дальше от кровати, но все-таки не оказаться во дворе. Она бы и туда вышла, лишь бы отвлечь внимание Джесса от постели, да вот беда: шел дождь.

— Я же сказала: не стану этого делать, — повторила она в третий или в четвертый раз, уворачиваясь от его хищного рта. — Пока ты не скажешь, что пришел в себя.

— Я бы скорее пришел в тебя.

— Прекрати!

— Не могу.

Его губы были теплы, усы нежно щекотали кожу. Она вытянула шею и отвернулась, но таким образом ему открылся доступ к ее горлу.

— Кэйди, ты нужна мне.

Он прижал ее спиной к комоду и сам прильнул к ней, чтобы она почувствовала, как много он может ей дать.

— Если ты все это задумал ради меня, говорю тебе, Джесс, мне это не нужно.

— А я-то думал, это нужно нам обоим.

— Да не это, черт бы тебя побрал! Ты знаешь, что я имею в виду.

— Знаю. Но я не хочу об этом говорить.

— Ладно. Но неужели ты не можешь хотя бы выслушать? О, черт…

Ему наконец удалось расстегнуть платье у нее на спине, и теперь он стягивал его с плеч на локти и ниже.

— Прекрати немедленно! Прекрати. — Слова протеста прозвучали настолько фальшиво, что она даже не смогла на него рассердиться, когда он не обратил на них внимания.

— Джесс, нам надо поговорить.

— Потом.

— Нет, сейчас.

Кэйди подсунула руки ему под подбородок и силой заставила его оторваться от ложбинки у нее между грудей.

— Прошу тебя.

Его прекрасное лицо улыбалось ей так нежно, так беззаботно, в нем было столько желания и страсти… Кэйди поняла, что это и есть ее погибель.

— Я тебя не понимаю, — простонала она жалобно. — Если ты будешь драться с Голтом, он тебя убьет.

— Этого не случится. Поверь мне, — властно проговорил он, заставляя ее стоять смирно и целуя в губы.

Кэйди опять попыталась заговорить, но Джесс сказал «Ш-ш-ш» и продолжил свое черное дело с дьявольским терпением и целеустремленностью, сводившей ее с ума.

— О, Джесс, не надо.

Но она не воспротивилась, когда он стал расшнуровывать ее сорочку. Просто зарылась носом ему в волосы, а Джесс прижался лицом к ее груди, тихонько поглаживая ее, вычерчивая языком какие-то таинственные фигуры на ее обнаженной коже.

— Я дам тебе денег, — сказала Кэйди. — Тебе нужны деньги?

— Миленькая, — откликнулся он с нежностью, — не могла бы ты помолчать?

— У меня есть заначка, — продолжала Кэйди. — В нижнем ящике, под чулками.

— Много?

— Больше двух тысяч дол…

Джесс накрыл ее рот своим и пустил в ход язык, чтобы заставить ее умолкнуть. Кэйди потеряла нить разговора. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она прикасалась к нему вот так в последний раз…

— Я вела себя как дура, — призналась она, когда он наконец позволил ей заговорить. — Ты на меня не сердишься? Мы столько времени потеряли зря, и все по моей вине. О, Джесс, я люблю тебя.

— Я люблю тебя, Кэйди.

— Правда? О, Джесс, это правда?

— Клянусь тебе. Выходи за меня замуж, когда все это кончится.

Кэйди заплакала.

— Как это глупо, — всхлипнула она, вытирая слезы пальцами.

Ее душа разрывалась между блаженством и отчаянием.

— Выходи за меня, милая. Со мной ты будешь счастлива.

— Как я могу з-за тебя вы-выйти, когда он тебя у-убьет?

Джесс засмеялся. У нее возникло острейшее желание врезать ему хорошенько, но еще больше ей хотелось прижать его к себе, нет, вобрать в себя и никогда, никогда не отпускать.

Оказалось, его мысли движутся в том же направлении. Он нажал коленом, и она раскрыла ноги. Всех ее сил хватило лишь на то, чтобы ответить на его страстный поцелуй и просунуть руки ему под рубашку, ощутить его кожу, его тело. Ей так нравились прямые мягкие черные волосы, покрывавшие его грудь… Джесс заставил ее выгнуться назад, запрокинуть голову, пока она не ощутила затылком крышку комода. Он целовал ее прямо сквозь сорочку, да, прямо через ткань, легонько покусывая зубами и заставляя стонать.

— Я больше не могу стоять…

Ей пришлось прижаться к нему бедрами; чтобы удержаться на ногах, а он медленно покачивался взад-вперед, увлекая ее за собой, по-прежнему пряча лицо у нее на груди и что-то одобрительно гудя себе под нос. Кэйди сквозь зубы судорожно втянула в себя воздух.

— Я падаю, — выдохнула она, цепляясь обессилевшими руками за его шею.

Джесс подхватил ее на руки и перенес через всю комнату. Таким образом все ее усилия, направленные на то, чтобы держать его подальше от постели, потерпели позорный провал. Здравый смысл проснулся в уголке ее сознания, когда он снимал с нее последние одежки. Она возобновила прерванный разговор, как только вся одежда была снята.

— Послушай, Джесс, ты все это затеял из-за того, что я сказала, ведь так?

Сидя рядом с ней на постели, он стаскивал с себя сапоги.

— Я не считаю тебя трусом. Как у меня только язык повернулся?

Он принялся за брючный ремень.

— Ты не обязан ничего мне доказывать. Я люблю тебя. Думаешь, я буду любить тебя больше, если ты доблестно рухнешь у моих ног с пулей в башке?

Джесс опять тихонько усмехнулся, стаскивая штаны и движением плеч освобождаясь от рубашки. На этот раз Кэйди, потеряв терпение, действительно размахнулась, чтобы его ударить, но он перехватил ее запястья и опустил на спину, а потом всем телом навалился на нее сверху.

— Кэйди, ну пожалуйста, перестань волноваться! Со мной ничего не случится.

Она уклонилась от его губ, с ужасом чувствуя, что слезы подступают снова.

— Милая моя, я стреляю гораздо лучше, чем ты можешь себе представить.

— О, да, ты у нас…

— Поверь мне, я умею стрелять. Сегодня утром я был не в лучшей форме, с похмелья. На самом деле я меткий стрелок. И быстрый. Знаешь, как меня называли? «Молния, смазанная маслом». Голт против меня не выстоит. Ни единого шанса.

Он говорил так уверенно, что Кэйди засомневалась и чуть было ему не поверила.

— Но…

Она встряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок.

— Ты же не преступник, объявленный вне закона, ты не наемный стрелок. Господи, Джесс, ты не смог бы попасть в стекло теплицы!

Джесс покачал головой, глядя ей прямо в глаза.

— Ошибаешься. Тебе бы следовало больше доверять мне. Я в тебе разочарован, Кэйди.

И он принялся покусывать мочку ее уха. Тогда Кэйди попыталась вырваться, но Джесс всем телом прижимал ее к матрацу, и самые веские доводы расплылись.

Разве она могла расстаться с ним, разве могла его потерять? Крепко обнимая его, она упивалась ощущением его длинного сильного тела, поминутно проглатывая ком в горле. Она целовала его и никак не могла насытиться вкусом его кожи.

— Ведь это был ты, да? — спросила она, перемежая слова с поцелуями.

— Это… в каком смысле?

Джесс вплел пальцы ей в волосы, провел по ним, как гребешком. Он не уставал повторять, какие у нее шелковые волосы, а ей нравилось, когда он так говорил.

— Ведь это ты дал Дигби все эти деньги? Сара тебя видела.

— Ей нужны очки.

— Нет, это был ты. И Салливаны… им ты тоже дал денег.

— Что ты плетешь, Макгилл?

Вот теперь она заплакала.

— О Боже, Джесс, как я тебя люблю!

Он опять перевернулся, оказался сверху. Она повела его за собой, нетерпеливо выгибаясь, стараясь поскорее ощутить его внутри, а когда все получилось, издала долгий глубокий вздох блаженства. И все-таки ее охватывала грусть.

— Не покидай меня, Джесс.

— Никогда.

— Я тебя не отпущу.

— Ты от меня не избавишься.

Тихими, нежными поцелуями Джесс попытался осушить влажные дорожки, оставленные слезами на ее лице, но у него ничего не вышло, его нежность заставляла ее плакать все сильнее. Поэтому он начал двигаться внутри ее, чтобы заставить ее забыть обо всем, потерять голову.

— Я тебя не отпущу, — повторила она шепотом. Это была последняя связная мысль: буря чувств лишила Кэйди возможности думать. Он и она, их тела, любовь земная и духовная — все сошлось в одной точке, все было едино. Она вбирала его в себя все глубже и глубже, а он поднимал ее все выше и выше… слишком высоко, слишком быстро — как она могла это вынести?

Прошел миг, долгий, как целая жизнь, потом последовал взрыв, разорвавший ее тело на кусочки и разметавший их по всей комнате, — теперь ей ни за что их не собрать. Да и времени не было: руки Джесса, рот Джесса, плоть Джесса внутри ее — все в движении, все началось сначала. На этот раз она просто уступила, отдалась на волю волн, и волны легко и бережно вынесли ее на берег. Она предоставила ему надежную бухту, когда он отдал ей всего себя. Идеальный обмен.

Джесс перевернулся на бок, не отпуская ее, и вытянулся неподвижно, прижавшись губами к ее лбу. У Кэйди сил осталось больше: она раз за разом проводила пальцами по его позвоночнику и даже щекотала в самом чувствительном месте на пояснице, над самыми ягодицами. Он вздрагивал всем телом, но это лишь подзуживало ее на новые подвиги.

— Перестань! — приказал Джесс, и Кэйди захихикала, щекоча кожу у него на шее, к которой прижималась лицом.

Джесс улыбнулся и снова поцеловал ее, вспоминая, приходилось ли ему когда-либо раньше чувствовать себя таким счастливым. Да, приходилось. Когда ему было семь лет, и отец впервые подарил ему пони. В тот раз он ближе всего подошел к нынешнему состоянию, и все-таки воспоминание о радости детства осталось на втором месте. Лучше всего ему было именно сейчас. Сейчас, в эту минуту. «Вот оно, — подумал Джесс. — Оно самое».

— Повтори, Кэйди.

— Что?

— Ты же знаешь. То, чего ты никогда раньше не говорила. До этой ночи.

— Ах, это…

Она сделала вид, что зевает.

— Я ведь уже повторила дважды. А ты сказал только один раз.

Джесс засмеялся.

— Я буду повторять это так часто, что тебе надоест слушать.

— Это невозможно.

Кэйди села в постели. Написанное на ее лице неистовство поразило его.

— Это невозможно, я никогда раньше ничего подобного не чувствовала, даже не думала, что на такое способна. Все изменилось. И все это ты… Ты — моя жизнь, ты стал мне дороже всех на свете.

Она как будто всадила кинжал ему в сердце.

— Кэйди… Я чувствую то же самое. Слово в слово. Я всегда думал, что так бывает только с другими.

— Да.

— Я безумно влюблен в тебя, и это навсегда.

— О, Джесс, но если ты встретишься с ним завтра…

Он теснее привлек ее к себе.

— Молчи. Все будет хорошо, просто ты должна мне верить. Неужели ты думаешь, что я поставлю нашу будущность под угрозу? Послушай, я расскажу тебе, что будет дальше.