— Лошади, — нерешительно ответил мальчик, вылезая из-под стола на несколько дюймов.

— Ну не скажи, — задумчиво возразил Джесс. — Некоторые парни оставляют за собой страшно много мусора.

— Да, но они хоть не делают все свои дела прямо на пол.

— Это ты верно подметил. Очень точно схвачено. Хочешь папироску? Нет? Ну тогда скажи мне, что такой умный парень, как ты, делает в таком ужасном месте?

Громадные черные глаза с перламутровыми белками округлились, как блюдечки.

— Это хорошее место! Почему вы говорите, что оно ужасное?

Он совсем вылез из-под стола, а когда Джесс широким жестом пододвинул ему стул Глендолин, робко уселся на самый краешек. Любопытство возобладало над страхом.

— Тебе здесь нравится? В этой дыре? — спросил Джесс, оглядываясь вокруг с притворным удивлением. — Что здесь хорошего?

— Ну… лучше всех, конечно, мисс Кэйди. И еще мне нравится, как Чико играет на пианино. А мисс Глен и мисс Уиллагейл — они тоже очень добрые. Иногда клиенты мне дают чаевые, или сладости, или кусочек лакрицы. А мой папа работает тут барменом, его все любят и меня тоже не обижают.

— Ясно. А почему же все-таки мисс Макгилл лучше всех? Да, кстати, как тебя звать?

— Абрахам.

— Рад знакомству. Вы с ней женаты?

— Нет…

Мальчик захихикал, но сразу опомнился.

— Просто она хорошая, вот и все. Она добрая. Все мне разрешает: править двуколкой, заходить к ней в комнату и играть разными вещичками. Всегда мне что-нибудь дарит — книжку, или яблоко, или еще что-нибудь. И еще она веселая, и от нее всегда хорошо пахнет.

— Это я и сам заметил.

Абрахам забарабанил пятками по ножкам стула. Он немного освоился, но по-прежнему пожирал Джесса глазами. Его снедало любопытство.

— Папочка говорит, вы наемный стрелок, — застенчиво начал он.

—Угу.

— А почему?

— Что «почему»?

— Вам нравится стрелять в людей?

— Ну… не скажу, чтобы мне это нравилось. И вообще я стреляю только в тех, в кого надо.

— А в кого? В кого вы стреляете?

— В плохих парней. В таких, которые сами напрашиваются. Они бы сами убили кого-нибудь, если бы я не застрелил их раньше.

Рот Абрахама открылся в форме буквы О.

— Значит, сами вы из хороших парней?

Джесс стукнул кулаком по столу.

— Точно. Я один из хороших парней. Только послушай меня внимательно.

Он придвинулся ближе, и Абрахам испуганно заморгал, но не отшатнулся.

— Никому не говори, слышишь? Не хочу, чтобы об этом болтали. Я из хороших парней, но никто об этом не знает кроме нас с тобой. Пусть это будет наш секрет. Идет?

— Идет. Но почему?

— Ну потому что…

Он все еще раздумывал над ответом, когда вернулась Глендолин.

— Хэм Вашингтон, твой папаша велел тебе сию же минуту очистить этот стул и заняться делом, а не то он тебе всыплет!

— Ой-ей-ей…

Подхватив на ходу метелку и совок, мальчик вскочил со стула и обеспокоенно скосил глаза в сторону бара. Его отец ответил ему грозным взглядом. Джесс разочарованно вздохнул: его маленький дружок сбежал, а на стул вновь уселась Глендолин. Эта была неравноценная замена.

— Ну что, милый, покажешь ты мне свою пушку или нет?

У него были при себе целых две пушки. Может, она действительно намекала на нечто третье? К счастью, их опять прервали прежде, чем он нашелся с ответом.

Джессу, смотревшему вниз, даже не пришлось поднимать голову, чтобы узнать, почему в салуне вдруг стало тихо и чьи башмаки направляются прямо к нему от вращающихся дверей. Он готов был ставить двадцать к одному, что это представитель закона.

Глендолин, уже успев подсесть поближе и упереться коленкой ему в бедро, виновато отодвинулась.

— О, привет, Томми! — небрежно обронила она, поправляя закрученные штопором локоны на затылке. — Вот уж не ожидала увидеть тебя здесь!

Перед ним, несомненно, стоял шериф: об этом говорил значок на груди белой накрахмаленной рубашКи, хотя в остальном вновь прибывший скорее напоминал банковского служащего или телеграфиста. Он явно нервничал, но старался держать себя в руках и был безукоризненно вежлив.

— Добрый вечер, — сказал он. — Мистер Голт, если не ошибаюсь? Я шериф Ливер.

При других обстоятельствах Джесс, который сам по натуре был человеком вежливым и приветливым, пожал бы протянутую ему изящную, лишенную мозолей руку. Но Голт не стал бы этого делать, тем более что посетители салуна поголовно навострили глаза и уши. Поэтому он проигнорировал руку шерифа и уставился на него своим леденящим взглядом, пока несчастный не залился краской. Глендолин нервно захихикала.

— Глен, — обратился к ней шериф, — ты не могла бы извинить нас на минутку?

— А что ты такого собираешься сделать за минутку?

Она одна засмеялась своей дурацкой шутке, никто ее не поддержал.

Шериф откашлялся, прикрыв рот ладонью.

— Я хочу сказать, не могла бы ты оставить нас с мистером Голтом наедине?

— Да ты не стесняйся, Томми, говори прямо при мне.

У шерифа Ливера были рыжеватые волосы и нежная молочно-белая кожа. Для многих женщин такая кожа наверняка составляет предмет зависти.

Увы, она подобна барометру. Белый цвет означает ужас, розовый — страх, красный — стыд и унижение. В эту минуту она напоминала цветом лососину, но стремительно темнела, приближаясь к свекле. Джесс не мог этого выдержать.

— Пойди прогуляйся, — любезно предложил он. обращаясь к Глендолин. — Мой разговор с шерифом не предназначен для дамских ушей.

Услышав слово «дамских», Глендолин сделалась почти такой же пунцовой, как сам шериф.

— Ну тогда прошу меня простить, джентльмены, я вернусь, когда вы закончите ваш мужской разговор.

Она бросила влюбленный взгляд на Джесса и торопливо поднялась с места, что-то бормоча под нос. Не прошло и секунды, как ее след простыл. Шериф проводил ее взглядом. Вид у него был такой, словно он попал молотком по пальцу, забивая гвоздь, и теперь пытался удержаться от слез.

— Присядьте, — пригласил Джесс — Что-нибудь выпьете?

— Нет, спасибо.

Сесть он тоже не захотел. Не хуже Джесса сознавая, что разговор они ведут отнюдь не с глазу на глаз, шериф откашлялся, почесал свою жиденькую рыжеватую бородку и приступил к делу.

— С вашего разрешения, мистер Голт, я хотел бы знать, что за дела у вас в Парадизе? — Сверкающий серебряный значок, начищенные до блеска ботиночки, штаны, натянутые чуть ли не до подмышек. Чистенький и благоухающий одеколоном. Белая шляпа, никакого оружия. Джесс быстро его раскусил: усердия много, но кишка тонка.

Это само по себе не смертный грех, обычному человеку и в упрек не поставишь, но такому вряд ли можно доверить поддержание порядка в городе. Очевидно, других кандидатов не нашлось. Джессу ужасно не хотелось унижать шерифа, но в этот момент они находились в положении псов, обнюхивающих друг друга перед дракой. Чем раньше один из них повалится лапами кверху и признает себя побежденным, тем скорее они смогут перейти к делу.

— А я не дам разрешения, — вызывающе отрезал Джесс, откинувшись на стуле, скрестив руки на груди и задрав ноги на стол.

Может, он что-то упустил? Может, еще что-то следует сделать, чтобы выглядеть законченным хамом? Он бы сплюнул на пол, но тогда Хэму пришлось бы за ним подчищать.

— Вы допрашиваете всех, кто приезжает в ваш город? Это не больно-то гостеприимно, шериф. Я бы даже назвал это открытой враждебностью.

Ливер громко сглотнул.

— Я просто хотел поинтересоваться, надолго ли вы здесь задержитесь.

— Еще не решил. Милый городок, Приятные люди. Может, я тут осяду. Уйду на покой, куплю себе домик с белым заборчиком. Буду выращивать цветочки.

Кто-то хихикнул, кто-то за соседним столиком прямо-таки прыснул со смеху. Щеки шерифа Ливера приняли аппетитный оттенок кизилового варенья.

— Могу я, — он снова откашлялся, прикрывая рот рукой, — могу я спросить, зачем вы здесь?

— По делам.

— А… по каким делам?

Пopa показать, что запал у него короткий. Джесс снял со стола одну ногу в сапоге и с грохотом опустил ее на пол. Все подпрыгнули, но шериф — выше всех.

— По частным делам, — грозно пояснил Джесс. — Ты что-то против этого имеешь, дружище? Тогда давай продолжим разговор на улице.

Он сцепил пальцы и захрустел суставами, сгибая их один за другим, чтобы никто не усомнился в смысле его слов.

Только с третьей попытки шериф сумел выговорить:

— Я ничего против вас не имею.

— Вот и хорошо. Тогда можешь присесть и выпить со мной. Бармен!

— Нет, спасибо, — отклонил приглашение шериф, оскорблённо раздувая ноздри.

Он еще больше выпрямился, расправил плечи и выпятил грудь под безупречно белой рубашкой.

— Я только хотел сказать, что нам не нужны неприятности, мистер Голт.

Джесс понял, что большего на этот раз не добьется.

— У меня и в мыслях не было кому-то доставлять неприятности, шериф, — прохрипел он голосом призрака. — Но если кто-то досадит мне, я положу этому конец.

Поединок взглядов затянулся, как ему показалось, часа на полтора. Наконец кадык у шерифа задергался, как поплавок, а глаза заслезились. Он коснулся пальцами полей шляпы.

— Желаю приятно провести вечер.

Джесс не ответил. Шериф Ливер повернулся кругом и покинул салун «Приют бродяги» со всем возможным достоинством, какое удалось сохранить при столь плачевных обстоятельствах.

«Для первого раза неплохо», — подумал Джесс. Постепенно общий разговор возобновился, и вскоре уровень шума поднялся до обычного. Вытащив из кармана колоду карт, Джесс начал раскладывать на столе пасьянс собственного изобретения. Ему хотелось поговорить с Хэмом. Присутствие Глендолин он заметил лишь в момент, когда она провела пальцами по его шее, просунув их под воротничок.

— Привет, милый, — промурлыкала она пьяным шепотом прямо ему на ухо.

Он поморщился, не зная, стоит ли пригласить ее присесть. По правде говоря, Глендолин его слегка разочаровала. Похоже, шериф имел на нее самые серьезные виды, а она не пожелала даже поздороваться с ним по-человечески. Джесс ничуть не удивился бы, узнав, что она смеется над честным простаком-шерифом у него за спиной: таких мужчин, как Ливер, некоторые женщины просто не воспринимают всерьез. Ладно, его все это не касается. Он снял ноги со стола и начал было:

— Почему бы тебе…

— Глен, будь так любезна, обслужи клиентов за задним столиком, если тебя не затруднит.

Глендолин растерянно заморгала.

— Это какие? Вон те?

— Те самые. Видишь, они уже языки высунули от жажды? Сорок минут ждут обещанной выпивки.

— Да, конечно, Кэйди. Я мигом, — добавила Глендолин, обращаясь к Джессу.

Она кокетливо помахала ему рукой и отправилась выполнять поручение, покачивая на ходу своей маленькой круглой попкой.

Кэйди устало повела глазами. Это легкое выражение досады прошло бы незамеченным, если бы Джесс не смотрел на нее так пристально. Ему приходилось встречать и более красивых женщин, чем Кэденс Макгилл, но не так уж много, и все они в чем-то уступали ей. Он не мог отвести от нее глаз. И дело даже не в том, как она выглядела в эту минуту. Главный секрет ее притягательности заключался в ином: каким-то непостижимым образом она умела сочетать в себе нынешнюю разряженную и накрашенную Кэйди с той девушкой в застиранной старой блузке, мужской фетровой шляпе и с веснушками на носу, которую он встретил днем.

И как только женщинам это удается? Ну, разумеется, не всем, а только избранным. Джесс был уверен, что та же Глендолин, к примеру, — доведись ему увидеть ее в косынке и в фартуке с нагрудником, — вряд ли взбудоражила ему кровь. А вот эта Макгилл — совсем другое дело. Ему хотелось увидеть ее в каком-нибудь новом костюме, в другой обстановке. Интересно, как она выглядит в церкви или в бакалейной лавке? Или по утрам, когда встает с постели?

— Мистер Голт, вы распугиваете моих клиентов.

Заглянув ей за спину, Джесс убедился в ее правоте: с уходом шерифа салун наполовину опустел. Правда, тощий, бледный, похожий на покойника субъект, сбежавший от него раньше, вернулся к стойке бара. Джесс встретился с ним взглядом. Ходячий труп замер, не донеся стакан до рта, со стуком опустил его на стойку, бросил бармену монету и сломя голову кинулся к дверям, как будто за ним гнались демоны ада.

Любопытно.

Джесс встал и указал на второй стул.

— Может, присядете, мисс Кэйди?

Она перевела взгляд с него на стул и обратно. Он ясно видел, что на лице у нее написано: «Спасибо, я лучше постою».

— Просто чтобы доказать вашим клиентам, что я не кусаюсь, — добавил Джесс, поведя подбородком в сторону кучки самых стойких посетителей.

Обдумав это предложение, она кивнула и села.

— Выпьете?

— Нет.

Потянувшись за бутылкой, чтобы налить себе, он промахнулся и едва не сбросил ее со стола, но Макгилл успела ее подхватить, на скатерть пролилось не слишком много бурбона. «Чертова повязка», — мысленно выругался Джесс, по крайней мере, в тысячный раз.