— Гони-ка деньги ты, наглец, —

Я так ему сказал.


Песня была веселая, ритмичная, с дерзкими словами и требовала не столько хорошего голоса, сколько умения управлять им, но Найджелу хватило и первого куплета.

Он посмотрел на Тревора, кивнул:

— Да, ты никогда не ошибаешься.

За первой дерзкой песенкой последовали рилы и джиги, вальсы и баллады с солистами и без. Когда в зале наконец появился Шон, Найджел впервые увидел всех троих Галлахеров вместе.

— Потрясающие гены, — прошептал он, и Джуд просияла.

— Правда, они все красавцы? А как поют! — добавила она, когда трио запело старинную воинственную песню ирландцев.

Джуд увлеченно слушала родственников, однако от нее не ускользнул взгляд, которым обменялись Найджел и Тревор. Она поняла, что мужчинам необходимо поговорить, но при ней они говорить не будут. Ну что же, она перед ними в долгу. Когда песня закончилась, Джуд легко похлопала по руке Тревора.

— Пойду выпью чай в тишине на кухне. — «А потом ускользну домой через заднюю дверь», — мысленно добавила она. — Спасибо за компанию и спасение. Рада была познакомиться с вами, Найджел. Желаю хорошо провести у нас время.

Джуд попыталась встать — не получилось, — и она снова испытала благодарность к Тревору, который помог ей подняться на ноги. Не удержалась и поцеловала его в щеку.

— До свидания.

Поскольку общий шум перекрыла дуэль скрипок, Найджел не стал долго ждать. Его прорвало, как только Джуд отошла на пару шагов и, в общем-то, еще могла его услышать.

— Они золотая жила.

— Возможно. Но Эйдан не бросит паб, да и Шон тоже. — Тревор все цедил первую кружку пива. — Они выступят здесь и на студии запишутся. Ради семьи, ради репутации Галлахеров, но на постоянной основе? Нет.

— Ты ничего не сказал о Дарси.

— Я пытаюсь ее убедить. Она тоже предана пабу и братьям, но она грезит о красивой жизни и богатстве. Мне нужно внушить ей, что одно не помешает другому. — Тревор побарабанил пальцами по столу, удивился, когда один из скрипачей передал Дарси скрипку, но решил, что сам потом сходит к барной стойке за очередным бокалом пива.

— С такой внешностью, с таким голосом, и, боже милостивый, только послушай, как она играет. Она может получить все, что захочет, — зачарованно прошептал Найджел.

— Я знаю. — Тревор задумчиво кивнул и признался себе, что слова друга его не обрадовали. — И поверь мне, она получит.

— Значит, не наивная ирландская девушка? И все же на моей памяти ты всегда своего добивался. Ты подпишешь с ней контракт, Трев. — Найджел достал сигарету из почти пустой пачки, закурил, посмотрел на друга сквозь облачко дыма. — Что еще ты хочешь от нее?

Тревор внутренне съежился.

— Сам пока не решил.

— Если решишь сохранить только деловые отношения, я не возражал бы… — Найджел осекся. Если бы взгляды могли убивать, его труп уже валялся бы на полу паба. — Молчу, молчу. Схожу-ка я к стойке, закажу еще джина с тоником.

— Хорошая мысль.

— Согласен. Кажется, мы с первого семестра в Оксфорде не дрались за девушку, и она все равно досталась тебе. — Найджел поднялся, кивнул на пустой бокал Тревора. — Еще пинту?

— Нет, спасибо. Хотелось бы сохранить ясную голову. И, Найджел, пусть твой джин будет на сегодня последним, хорошо? В коттедж ты вернешься на моей машине один.

— Понимаю. Удача всегда была на твоей стороне.

«Одной удачи, чтобы справиться с Дарси Галлахер, мне явно не хватит», — с тоской подумал Тревор.


Он ждал в уютной комнатке, которую Дарси любовно называла маленькой гостиной. Красивые вещицы, запахи, ненавязчиво напоминавшие о ней, лишь усугубляли его нетерпение и смутную тревогу.

Ему не нужны были напоминания, ему была нужна Дарси.

Ее квартирка была очень женской, но никаких рюшечек-оборочек-воланчиков, все со вкусом, все элегантно. На диване в художественном беспорядке разбросаны шелковые подушки. Тревору и в голову бы не пришло, что Дарси сделала их своими руками. В высокой изящной вазе цветы на длинных стеблях.

Картина на стене: русалка с мокрыми черными волосами, струящимися по обнаженному телу, триумфально взметнувшемуся над морем, — ослепительно красивая, чувственная и в то же время каким-то образом создающая впечатление невинности. Картина была написана без претензий и довольно талантливо, а если присмотреться — Тревор и присмотрелся, — обнаруживалось несомненное сходство с Дарси. В очертаниях лица, в изгибе чувственных губ.

Тревор решил, что Дарси позировала для этой картины, и почувствовал нестерпимое желание придушить художника.

А вот это уже серьезная проблема, не менее серьезная, чем неослабевающее влечение к модели, особенно если питаешь стойкое отвращение к ревности и собственническим чувствам.

Необходимо отступить, стряхнуть сексуальное наваждение, не отпускавшее его с того самого мгновения, как он увидел ее в чертовом окне.

Дарси открыла дверь, и наваждение захлестнуло его с новой силой.

— Ты отправил Найджела домой одного? — Дарси прикрыла за собой дверь и прислонилась с ней спиной.

— Он большой мальчик.

Дарси защелкнула замок.

— Надеюсь, ты предупредил, чтобы он не ждал тебя.

Тревор подошел к ней.

— Ты ни разу не присела. Провела на ногах весь вечер.

— И они не дают мне забыть об этом. Тревор подхватил ее на руки. Дарси уткнулась лицом в его шею.

— Уже лучше.

— Детка, то ли еще будет.


15

— Кофе.

Разве кто-нибудь может бодро смотреть на мир после всего лишь трех часов сна? Секс приносит удовлетворение, еда поддерживает силы, любовь воодушевляет, но без кофе — это ничто.

Особенно в половине шестого утра.

Тревор принял душ, натянул джинсы и понял, что не сможет больше сделать и шага без живительной влаги.

— Кофе, — повторил он прямо в ухо Дарси, уткнувшейся лицом в подушку. — Пожалуйста, намекни мне, где кофе.

— Мм. — Дарси лениво повернулась, одной рукой обвила его шею. — Слишком рано.

— Для кофе никогда не бывает слишком рано или слишком поздно. Дарси, умоляю, просто скажи, где у тебя кофе.

Дарси приоткрыла глаза, еще зачарованная воспоминаниями прошлой ночи. Это и спасло Тревора, нависшего над ней в предрассветном тумане, от ее ярости.

— Тебе нужно побриться. — Она приподняла свободную руку, провела ладонью по его щеке. — Ты сейчас такой грубый, мужественный и опасный. Возвращайся в постель.

Секс с красивой женщиной или кофе? Безумно трудный выбор. Может, один из самых трудных. Мужчина, который может получить и то и другое, — король. Однако необходимо правильно расставлять приоритеты: в первую очередь — жизненно важное.

— Ясно. Не хочешь говорить — покажешь.

Его руки скользнули под одеяло, под теплое расслабленное тело и выдернули его из кровати.

Дарси не сразу поняла, что он несет ее на кухню.

— Тревор! Я голая!

— Да что ты говоришь? — Он с усмешкой посмотрел на нее. — Ну надо же! Кофе, Дарси, и весь мир у твоих ног.

Дарси возмущенно фыркнула.

— Так я и поверила! Хотя чудеса случаются. — Она показала на буфет и тут же взвизгнула: Тревор посадил ее, теплую и голую, на холодный рабочий стол. — Идиот!

— Не вижу.

— Мужчины никогда не видят то, что у них перед глазами. — Продолжая бормотать проклятия, Дарси повернулась, отодвинула в сторону пару банок. — Вот. Если бы я была змеей, укусила бы тебя. Может, ты еще и думаешь, что я сварю тебе кофе?

Отличная мысль. Обнадеженный, Тревор наклонился и легонько сжал зубами ее прелестно надутые губы.

— А сваришь?

Если бы он не был сейчас таким красивым — с влажными после душа, блестящими волосами, с потемневшим от щетины лицом, с затуманенными после короткого сна изумительными серыми глазами, она точно треснула бы его банкой.

— Ну, черт с тобой! Только схожу за халатом.

— Зачем?

Дарси прищурилась.

— Мне холодно.

— А, веская причина. — Тревор кивнул. — Я принесу. — Он снял ее со стола, поставил на ноги, чмокнул в лоб и отправился на поиски халата.

Зевая во весь рот, Дарси наполнила водой чайник, достала кувшин и фильтр. Когда Тревор наконец вернулся, она отмеряла кофе, подрагивая от холода.

Дарси закуталась в халат, а Тревор с подозрением наблюдал за ее манипуляциями.

— Придется купить тебе кофеварку.

— Я нечасто варю кофе, так что покупка не оправдается. Обычно я начинаю свой день с чая.

— Но это же… извращение.

— Моя маленькая слабость. Так приятно найти в себе хоть одну. Не дуйся. Осталось только подождать, пока закипит чайник. — Дарси приподнялась на цыпочки, потянулась за кружкой, встряхнула головой, отбрасывая назад спутанные волосы, и выглядела при этом так, что у него закружилась голова от…

Просто закружилась голова, твердо сказал он себе. Только от красоты и закружилась.

— Даже не мечтай, что я приготовлю тебе завтрак.

Он должен был коснуться ее, чтобы не умереть. Только коснуться. Поэтому он обхватил ее, прижал к себе, коснулся губами шеи и прошептал:

— Вредина.

Ее сердце остановилось и снова забилось словно через силу. Его неожиданные нежные объятия оказались слаще и интимнее самого безумного секса. Дарси крепко сжала веки и попыталась придать голосу необходимую беспечность:

— Ты по утрам всегда такой ласковый?

Обычно нет. Он бы задумался над этим, если бы не чувствовал такого тихого счастья, просто обнимая ее.

— Я ласков с любой женщиной, которая заваривает мне кофе. А если она еще приготовит мне завтрак, я ее раб.

— Должно быть, нью-йоркские официантки дерутся за право обслуживать твой столик. — Дарси положила ладони на обнимающие ее талию руки. Ей захотелось сполна насладиться краткими мгновениями иллюзии спокойной, почти семейной любви. — А мне раб ни к чему. Что найдешь из съедобного, все твое.

Тревору пришлось довольствоваться ломтиком хлеба, поскольку ничего другого у нее не нашлось, и, прислонившись к рабочему столу, он терпеливо ждал, пока тостер выплюнет его завтрак.

— Господи, — благоговейно прошептал он. — Как можно жить, не вдохнув с утра этот аромат? — Он с жалостью посмотрел на Дарси. — И как можно сравнивать кофе с чаем?

— Вы, янки, пьете столько кофе, что уже не разбираете, так ли хорош его вкус, как запах.

— Какое кощунство! В Нью-Йорке в двух кварталах от моего дома есть маленькое кафе. От их кофе на мужские глаза наворачиваются слезы благодарности.

— Ты скучаешь. — Ему удалось ее соблазнить, и Дарси налила кофе и себе. — По вашим закусочным, по городской суете. — Открыв холодильник, Дарси достала пакет со сливками. — Что еще осталось в Нью-Йорке, чего тебе не хватает?

Тостер наконец выплюнул ломтик хлеба.

— Рогалики.

— Рогалики? — Дарси застыла с маслом и джемом в руках. — Мужчина с твоими возможностями из всего, что есть в Нью-Йорке, скучает только по кофе и рогаликам?

— Сейчас я заплатил бы сотню долларов за свежий рогалик. И не в обиду вашему ирландскому пресному хлебу будь сказано, с рогаликами ему не сравниться.

— Ты меня удивил.

Тревор хотел было пошутить, но изумительный аромат, наполнивший кухню, подал ему идею, которой не следовало пренебрегать.

— Нью-Йорк, разумеется, может предложить гораздо больше, чем кофе и рогалики, хотя я все равно не стал бы от них отказываться. — Тревор положил свой тост на тарелку, протянутую Дарси. — Рестораны, театры, выставки, а из материального… там можно купить все, что вообще продается. Тебе бы понравилось.

— Потому что я меркантильна?

— Потому что, если ты знаешь, чего хочешь, там просто невозможно не найти это. Спасибо. — С глубочайшей благодарностью он взял из ее рук кружку. — Этот город будет у твоих ног, если ты подпишешь контракт с «Кельтской музыкой».

Итак, прощай, близость, здравствуй, бизнес. И прочь сожаления.

— А зачем мне Нью-Йорк?

— За тем же, что и Дублин, Лондон, Чикаго, и Лос-Анджелес, и Сидней. Любой другой город. Концерты, реклама, общение.

Дарси добавила сахар и сливки в свой кофе.

— Как ты можешь столько обещать, если не знаешь, как пройдет звукозапись, как я выступлю, смогу ли соответствовать той жизни, которую придется вести?

— Я знаю. Это моя работа.

— Тревор, у тебя много деловых интересов, и не сомневаюсь, ты прекрасно справляешься с любым делом, но у меня есть только это. И ты хочешь, чтобы я изменила свою жизнь, полагаясь лишь на твое слово. Я слишком многим рискую только потому, что тебе нравится мой голос.