Она подняла руку, предотвращая его возражения.

— Ты тоже рискуешь, я понимаю. Ты вкладываешь в меня деньги, но это твой бизнес, верно? Если одна инвестиция не оправдалась, прибыль принесет другая, так что в целом потери будут невелики. Раздражение, разочарование, но не жизнь.

— Я понял, — помолчав, произнес Тревор. — Одевайся.

— Прости, не поняла.

— Одевайся. Кажется, я знаю, как тебя успокоить. — Он взглянул на часы, висевшие на стене. — Только быстро.

— Ну ты и наглец. Раскомандовался! Да еще в шесть утра.

Тревор хотел было полюбопытствовать, при чем тут, черт побери, время, но мудро рассудил, что споры приведут лишь к тому, что она вообще не сдвинется с места.

— Прости. Будь добра, поедем со мной. Это не займет много времени, но поможет тебе принять верное решение.

— А ты шустрый парень. Хорошо, я поеду, раз уж все равно встала в такую рань. Но запомни: я на тебя не работаю и не собираюсь прыгать на задних лапках по первому твоему щелчку.

Дарси развернулась и гордо прошествовала в спальню, а Тревор, совершенно довольный, остался приканчивать скудный завтрак.


Второй раз за утро ему пришлось кого-то будить, правда, в этом случае удовольствия он не получил.

— Черт, черт, черт! — орал Найджел. — Если твоя дамочка вышибла тебя из постели посреди ночи, ложись на диване. Я не встану и местом не поделюсь.

— Я не собираюсь ложиться. Я хочу, чтобы ты выкатился из кровати. Дарси внизу.

Один из крепко закрытых глаз Найджела приоткрылся.

— То есть ты со мной делишься?

— Потом напомни, что я должен тебя поколотить, а сейчас встань, оденься и постарайся выглядеть прилично.

— Никто не выглядит прилично в… Господи, в половине седьмого утра!

— Найджел, у меня действительно нет времени. — Тревор развернулся и вышел из спальни. — Пять минут.

— Хотя бы свари чертов кофе! — крикнул Найджел.

— Я больше варить кофе не буду, — твердо заявила Дарси, когда Тревор спустился в прихожую. Всю дорогу она возражала, не умолкая, а сейчас сложила руки на груди и смерила Тревора непреклонным взглядом.

— Ради бога! — Он схватил ее за руку и поволок к кухне. — Хочешь чаю?

— Ты не заткнешь мне рот чашкой паршивого чая. Ты даже не дал мне времени подкрасить губы.

— Тебе это ни к чему.

— Боже мой, только мужчина может сморозить такую глупость и считать ее комплиментом, — прошипела Дарси.

Тревор поставил на плиту чайник, повернулся к Дарси и размеренно, словно пытаясь вбить свою мысль в ее упрямую голову, произнес:

— Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел. А я видел много красивых женщин.

Дарси фыркнула и плюхнулась за стол.

— Лесть тебе не поможет.

Удивив и себя, и ее, Тревор подошел к ней, обхватил ладонями ее голову и повернул к себе.

— Когда я смотрю на тебя, у меня перехватывает дыхание. Дарси, это не лесть, а жестокая реальность.

Ее бедное сердце затрепетало, и она ничего не смогла с собой поделать.

— Тревор, — прошептала она, притягивая его к себе, прижимаясь губами к его губам.

Словно молния пронзила ее. Любовь, и страсть, и еще не высказанные желания. На одно краткое мгновение она почувствовала ответную дрожь, и мир вокруг взорвался.

Дарси могла бы поклясться, что услышала музыку. Романтичные переливы арфы, победную песню труб, грохот барабанов. И ее полустон-полувздох, всего одна нота, прозвучавшая неземной мелодией.

— Простите, что прерываю, — сухо произнес Найджел от дверей. — Но ты приказал мне поспешить.

Свет заколебался, померк. Все еще обнимая ладонями ее лицо и глядя ей в глаза, Тревор отстранился и отошел. И музыка смолкла.

— Да. — Что-то неуловимое, ускользающее металось в его голове, в его сердце. Он потер грудь и даже через рубашку почувствовал странное тепло диска.

За его спиной засвистел вскипевший чайник, засвистел так отчаянно, словно оплакивал рухнувшие надежды. Тревор быстро выключил газ, еле сдерживая необъяснимый бессмысленный гнев.

— Доброе утро, Дарси. — Найджелу показалось, что воздух трещит от напряжения, но он сохранил вежливое выражение лица. — Позвольте угостить вас кофе, когда он будет готов.

— Спасибо, я уже пила кофе. После того, как меня грубо вытащили из постели.

— Ах! — Пытаясь с честью выйти из затруднительного положения, Найджел сел за стол напротив Дарси. — Если уж на нашего Тревора найдет, никому не поздоровится. Он неумолим, как прилив.

— Да неужели?

— Истинная правда. — Найджел закурил первую за утро сигарету. — Вы просто ловите волну или тонете. Разумеется, это всего лишь один из его способов делать то, что он хочет и когда он хочет.

Дарси повеселела.

— Расскажите побольше.

— Ну, он обычно идет напролом. Обходные пути ищет редко, только если ему выгодно. Кое-кто назвал бы его грубым и, скажу вам по секрету, не сильно ошибся бы. — Найджел умолк, выдохнул сигаретный дым. — Но он любит мамочку.

— Заткнись, Найджел, — приказал Тревор, услышав смех Дарси.

— И не подумаю, пока не получу кофе.

— О! Вы смеете ему перечить?

— Меня он тоже любит. — Найджел бросил на возившегося у плиты Тревора пламенный взгляд. — Как меня не любить?

— Мне самой вы нравитесь все больше и больше. Что еще я должна знать об этом безжалостном парне, который любит свою мамочку?

— У него острый ум, преданное, но непокорное сердце. Он щедрый, но никому не позволяет этим злоупотреблять. Он восхищается профессионализмом, честностью, творческими способностями. И знаменит своим трепетным отношением к дамам.

— Достаточно. — Стараясь не демонстрировать свое раздражение, Тревор поставил перед Найджелом кружку с кофе.

— Ой, но ведь он только что начал, — возразила Дарси. — И тема такая увлекательная.

— У меня есть другая, более интересная для тебя. Найджел возглавляет лондонский филиал «Кельтской музыки». Как бы он ни раздражал меня на личном уровне, его профессионализм безупречен.

— Истинная правда, — подтвердил Найджел, осторожно пробуя кофе.

— Вчера в пабе ты слышал, как поет Дарси. Без микрофонов, фильтров, аранжировки, репетиций. В самой естественной обстановке. Твое впечатление?

— Она очень хороша.

— Найджел, мы сейчас не ведем переговоры, не выторговываем выгодные условия. Скажи честно, что ты подумал, когда ее услышал.

— Ладно. Видите ли, Дарси, в моей профессии один раз в жизни натыкаешься на бриллиант, нет, в вашем случае на сапфир, поскольку он больше подходит к вашим глазам. Редкая драгоценность. Вот что я услышал вчера в «Пабе Галлахеров». И я хотел бы вставить этот драгоценный камень в достойную оправу.

— Объясни ей подробнее, что такое твоя оправа, а мне пора на стройку. Я и так уже опоздал. — Тревор схватил ключи от машины с рабочего стола, куда накануне бросил их Найджел. — Дарси, машину я оставляю тебе.

Она тупо уставилась на ключи.

— Спасибо, но я пройдусь пешком. Прочищу мозги.

— Как хочешь. — Тревор наклонился, положил руки ей на плечи. — Мне пора.

— Иди, не беспокойся. Загляни на ланч в паб, раз уж ты так плохо позавтракал.

— Если будет время. — Он поцеловал ее в макушку, повернулся к Найджелу: — И ты потом приходи на стройку. Прогулка только пользу принесет твоим городским изнеженным ножкам.

— Спасибо за приглашение. — Когда Тревор вышел, Найджел поднялся, чтобы подлить себе кофе. — Дарси, вы точно не хотите кофе?

— Нет. Спасибо.

Найджел вернулся за стол, улыбнулся:

— Итак…

Дарси протянула руку, останавливая его.

— Извините. У меня вопрос. Вы сказали бы то, что сказали пару минут назад, если бы я не спала с Тревором? Только честно. Поверьте, я ему ничего не скажу, но правда для мне очень важна.

— Хорошо. Правда так правда. Мне было бы гораздо легче и спокойнее сказать вам то, что я сказал пару минут назад, если бы вы не спали с Тревором.

— Я бы тоже это предпочла, но мы имеем то, что имеем. Надеюсь, и вы мне поверите, если я скажу, что сплю с Тревором не ради выгодного контракта.

— Ясно. — Найджел помолчал, обдумывая ее слова. — Значит ли это, что от профессиональных отношений вас удерживают отношения личные?

— Я не знаю. Надеюсь, он не заводит личные отношения со всеми исполнительницами? По-моему, это не его стиль.

— Вы правы. — «Интересно, — подумал Найджел. — Нет, захватывающе». Если его догадки верны, эта женщина влюблена. — Никогда не слышал, чтобы он связался с кем-нибудь ради подписания выгодного контракта. Ничего подобного за ним не водится.

Хорошо, но для нее ставка все равно велика. Самая большая ставка в ее жизни.

— Если я подпишу контракт с «Кельтской музыкой», что я должна буду делать?

Найджел расцвел своей самой обаятельной улыбкой.

— О, Тревор ожидает всего. И он это получает.

Дарси немного расслабилась и рассмеялась.

— Тогда просветите меня насчет самого лучшего и самого худшего.

— Вам придется иметь дело с продюсерами, дирижерами, музыкантами, рекламщиками, самыми разными консультантами и их помощниками. Нам ведь нужен не только ваш голос, но весь комплект, так сказать, а у каждого свои представления о вашем образе и свои к нему требования. Однако мне кажется, что вы умны и прекрасно сознаете свои сильные и слабые стороны, а потому знаете, что ваш образ почти идеален.

— Вы хотите сказать, что, если бы я была безобразной жабой и не могла бы связать пары слов, вы сумели бы все исправить?

— Или использовать недостатки. Вы бы изумились, увидев, что продуманная рекламная кампания может сотворить с недостатками. Однако несмотря на все ваши достоинства, работа будет тяжелой, ненормированной, и не всегда все будет так, как захотите вы. Усталость, раздражение, отчаяние, растерянность и стрессы станут вашими постоянными спутниками… Вы вспыльчивы?

— Я? — Дарси энергично похлопала ресницами. — Конечно, вспыльчивая.

— Тогда прибавим взрывы, истерики, дурное настроение… и это только пока мы будем записывать первый диск.

Дарси облокотилась о стол, подперла подбородок рукой.

— Найджел, вы мне нравитесь.

— Взаимно, поэтому я скажу вам то, о чем умолчал бы, если бы вы мне не нравились. Если ваши отношения с Тревором продолжатся, пойдут разговоры. И не все они будут для вас приятны. Найдутся завистники и злопыхатели. Начнут говорить, что вы получили контракт только потому, что трахаетесь с боссом. И говорить будут не только за вашей спиной. Вам будут намекать на это мелко и мстительно. Придется нелегко.

— И ему тоже.

— С ним связываться не посмеют, разве только полные идиоты, а мелочные завистники редко бывают идиотами. Разумеется, вы всегда сможете поплакать на его плече.

Дарси вскинула голову, ее глаза вспыхнули.

— Я никогда не плачу на мужских плечах.

— Не сомневаюсь, — тихо сказал Найджел. — Но если захочется, надеюсь, вы воспользуетесь моим.


Дарси была рада, что решила вернуться в деревню пешком. Самые разные мысли теснились в ее голове. Сколько времени уйдет на то, чтобы привести их в порядок, отделить одну от другой, все обдумать, она не знала. Знала только, что сделать это ей придется.

Она спросила себя, как поступила бы, если бы между ней и Тревором не было ничего, кроме его делового предложения. Ответ пришел быстрее, чем она ожидала. Она бы приняла его предложение. Она сломя голову бросилась бы в потрясающее приключение, которое было бы только началом других приключений. Если бы ее постигла неудача, ничего страшного, ничего постыдного, но если бы она добилась успеха, то получила бы в награду роскошную жизнь, о которой всегда мечтала.

И только потому, что умеет петь. Даже сейчас в это верилось с трудом.

Тяжелая работа, о которой говорил Найджел, ее не слишком беспокоила. Дарси никогда не боялась тяжелой работы, но понимала, что ее тревожит: она начисто лишена творческих амбиций, она мечтала путешествовать, но не мечтала петь на сцене. А может, и к лучшему? Может, без груза честолюбия она получит подлинное удовлетворение и все, к чему стремилась?

У нее будет полно денег. Она сможет, не скупясь, тратить их на себя, на свою семью и друзей.

О, тратить деньги она любила, с этим у нее никогда не возникало проблем.

Все было бы прекрасно, если бы между ней и Тревором не было ничего личного, ничего столь жизненно важного для нее.

Надо заставить его влюбиться!

Самое досадное, она понятия не имела, достигла ли в этом деле каких-нибудь успехов. Этот парень слишком сдержан, его не так-то легко расколоть. Нахмурившись, Дарси выдернула из живой изгороди цветок фуксии, разодрала его в клочья и с удивлением обнаружила, что свернула в сторону, но возвращаться не стала.