А он-то об этом не подумал! Лишнее доказательство того, как глубоко он увяз в своих чувствах к ней.

— Ты знаешь правду. И только это важно.

Дарси отошла к могиле Мод, но ни цветы, ни магия ее не успокоили.

— Тревор, тебе легче. Тебя защищает твое положение, твоя власть, твое имя. Я войду в новый мир без всякой брони.

— Только это тебя останавливает? — Он приблизился к ней, повернул лицом к себе. — Ты боишься слов, произнесенных завистливыми дураками? Дарси, ты сильнее и выше этого.

— Я не боюсь, нет, но знаю.

— Бизнес не имеет никакого отношения к нашей личной жизни. — Но он смешивал их и сознавал это. — У тебя талант, и я могу помочь тебе его раскрыть. Наши личные отношения касаются только нас.

— А если наши отношения исчерпают себя, если один из нас решит, что пора двигаться дальше, что тогда?

Он просто сдохнет. От одной мысли о такой возможности разрывалось сердце.

— На бизнесе это не скажется.

— Может, составим отдельный контракт? — Она вовсе не шутила, надеялась отравить его ядом сарказма, но он кивнул:

— Как скажешь.

— Хорошо. Хорошо! — Дарси судорожно вздохнула и отошла к самому краю утеса, устремила взгляд вниз, на Ардмор. Так вот как делают дела в его мире. Контракты, и соглашения, и переговоры. Отлично. Она сможет справиться. Она справится.

Но пусть мерзавец только попробует бросить ее на полпути. Пусть только попробует. Он узнает силу ее ярости, если останется цел.

— Хорошо, Маги. Готовь свои документы, звони своим адвокатам, собирай оркестр, или что там требуется. — Она не повернулась, она вихрем раз вернулась к нему и ослепила жесткой улыбкой. — Я подпишу твой контракт. Ты получишь мой голос и все, что к нему прилагается. И да поможет тебе бог.

И мысленно добавила: «Да поможет бог нам обоим».

Облегчение накрыло его мощной волной. Он получил Дарси и не отпустит.

— Ты не пожалеешь.

— Надеюсь. — Когда Тревор взял ее за руки и наклонился к ней, ее взгляд стал таким, что легко разрезал бы стекло. — Только попробуй. Я не скрепляю контракты поцелуями.

— Понял. — Тревор торжественно пожал ей руку. — С делами покончено?

— На данный момент. — Итак, теперь ему нужна женщина, любовница. Ну и черт с ним! Она и здесь не позволит ему пожалеть о его деньгах.

Дарси демонстративно провела ладонями по своему телу от груди до бедер, медленно, словно нехотя, прижалась к нему всем телом. Затем, дразня, прикусила его губу и отпрянула, снова прикусила, пока не насладилась вкусом неутоленного желания, пока не увидела, как потемнели его глаза.

И только тогда она откинула голову, подставляя ему губы.

Они вцепились друг в друга. Исчезли без следа нежность и терпение прошлой ночи. Остались страсть, жажда, требовательность. Душа Дарси рыдала над потерей, а ее тело ликовало.

Он хочет ее, и она заставит его хотеть снова и снова, она не позволит ему утолить этот голод. И пока власть в ее руках, он будет с ней, и она успеет околдовать его, привязать его к себе.

Дарси оторвалась от его губ.

— Держи меня. Ласкай меня.

Он и не собирался ее отпускать, хотя понимал, что время и место неподходящие, но охвативший ее огонь воспламенял и его, выжигал самообладание. Его руки грубо и властно впивались в ее тело… И когда, ничего не соображая, он был готов опрокинуть ее на весеннюю траву, она отпрянула. Ветер подхватил и закружил ее волосы, солнце высекло ослепительные искры в ее глазах. И на мгновение ее красота показалась ему безжалостной.

— Не сейчас, — сказала она, нежно похлопывая его по щеке. — Ты получишь меня, но позже. И я получу тебя.

Ярость чуть не задушила его, хотя он не понял, кого смог бы сейчас убить, Дарси или себя.

— Ты затеяла опасную игру.

— А без риска какое веселье? Ты получишь от меня все, что хочешь, и в бизнесе, и на личном фронте.

Его чувства были обострены до предела, и он рискнул спросить:

— А чего ты хочешь от меня?

Дарси опустила глаза, скрыв затаившуюся в глазах печаль.

— Разве ты привел меня сюда не потому, что уже понял сам?

— Может быть, — прошептал он.

— Ну и хорошо. — Дарси попыталась улыбнуться как можно беспечнее. — Нам лучше вернуться. Утро, считай, пролетело, а я даже не допила свой чай. — Она ободряюще сжала его руку. Еще посмотрим, угонишься ли ты за моими желаниями, слепой, глухой, бесчувственный тупица. — Поделишься своими рогаликами?

Тревор оценил ее желание обратить все в шутку.

— Если убедишь меня поделиться.

Ни один из них не оглянулся, иначе они бы заметили, как взметнулся за их спинами воздушный столб.


* * *

— Глупцы, — с досадой пробормотал Кэррик. — Упрямые глупцы! И угораздило же меня связаться с ними. Счастье само шло к ним в руки, а они отскочили от него как ошпаренные.

Кэррик стремительно поднялся с каменной приступки у колодца, завис в дюйме от земли, а в следующее мгновение уже сидел, скрестив ноги, у могилы Мод.

— Вот что я скажу тебе, старый друг. Не понимаю я этих смертных. Может, я в них ошибся, может, ими движет лишь похоть? — Эльф задумался, подперев кулаком подбородок, и вскоре лицо его просветлело. — Ну нет, черт побери, они любят друг друга, просто поглупели от любви, вот в чем беда. Ни он, ни она не знают, как справиться со своей глупостью. Они боятся самих себя, боятся дать волю чувствам и подчиниться любви.

Кэррик со вздохом взмахнул рукой, и у него на ладони появилось золотое яблоко.

— Ты могла бы возразить, что я был таким же, и, пожалуй, не ошиблась бы. Маги пошел по моей дорожке. Обещает ей то, обещает ей се, клянется подарить весь мир. Легко обещать, когда есть чем делиться, однако по-настоящему ты владеешь только своим сердцем, а его отдать гораздо труднее. Я не заглянул в душу моей Гвен, а Маги не хочет заглянуть в душу Дарси. Думает, что так разумнее, но им движет страх.

Кэррик обращался к могильному камню, как будто сама Мод сидела рядом и слушала его. А может, и вправду слушала.

— И девчонка ничуть не лучше. Отличается от моей тихой скромной Гвен, как солнце от луны, но в любви точно такая же. Она хочет, чтобы он предложил ей свое сердце, так почему, помоги мне великий Финн, прямо ему не сказать? Почему она молчит? Женщины, кто может их понять?

Надкусив золотое яблоко, Кэррик снова погрузился в свои мрачные мысли. Эти два идиота истощили его терпение. Еще немного, и он бросился бы на них и приказал бы выложить все, что у них на душе. Они любят друг друга, так пусть признаются, и дело с концом.

Однако продолжительность и движения этого затейливого танца он не мог предугадать. Это было не в его власти. Смертные должны все делать сами. Его… вклад — Кэррик отмел неприятное слово «вмешательство» — может быть самым ничтожным.

Он сделал все, что мог. Теперь остается ждать, как он ждет уже три столетия. Его судьба, его счастье, его жизнь, как он думал, зависят от чувств этих двух смертных.

Он общался с двумя другими парами и, казалось, должен бы понять, как подхлестнуть третью, но он лишь понял, что любовь — драгоценный камень с неизвестным числом граней. Сила и слабость в любви неотделимы, и любовь невозможно измерить, нельзя утаить про запас какую-то ее частичку. Либо ты отдаешь и берешь все, либо ничего.

Кэррик растянулся на траве и, глядя на облака, мысленно представил любимое лицо Гвен.

— Я желаю тебя сердцем, телом и душой. Я отдал бы все, что мне подвластно, лишь бы снова коснуться тебя, вдохнуть твой аромат, услышать твой голос. Клянусь, когда ты наконец вернешься ко мне, я брошу к твоим ногам любовь. Все ее величие и смирение. И цветы, которые расцветут из моей любви, никогда не завянут.

Измученный ожиданием, он закрыл глаза и растворился во сне.


Дарси тоже была измучена. Только ее до изнеможения довели старания быть — или казаться — веселой, соблазнительной и остроумной. Когда Тревор остановил машину, она уже боялась, что не сможет сделать ни шага, однако, преисполнившись решимости довести игру до конца, она обошла с ним здание паба и принялась восхищаться достигнутым на стройплощадке прогрессом.

Заметив подозрительный прищур Тревора, она поняла, что переигрывает, и поспешно ретировалась, послав ему воздушный поцелуй.

Не успела Дарси подняться на заднее крыльцо, как Бренна протиснулась вслед за ней на кухню.

— Дарси, что случилось?

Они знали друг друга с рождения и без слов понимали друг друга.

— У тебя есть время? — Их дружба подразумевала помощь без лишних вопросов, и Дарси, не оглядываясь, бросилась вверх по лестнице, сбрасывая свою веселость, как ненужную одежду. — Господи, как болит голова!

Она вошла в ванную комнату, сунула в рот пару таблеток аспирина, запила их целым стаканом воды.

Глаза подруг встретились, и Бренна сразу узнала горящий взгляд, скрывающий огорчение.

— Что он сделал?

Какое счастье, если есть друг, который еще до всяких объяснений уверен, что виновата не ты, а кто-то другой.

— Он предложил мне состояние. Наверное, маленькое по его меркам, но огромное по моим. Вполне хватит, чтобы с шиком жить где угодно.

— И?

— Я согласилась. — Дарси вскинула голову с вызовом, встревожившим Бренну. — Я подписываю его контракт на звукозапись.

— Так это же потрясающе, правда? Если это то, чего ты хочешь.

— Я всегда хотела больше, чем имела, и теперь, похоже, вот-вот получу. Я бы не стала ничего подписывать, если бы меня не устраивали условия. Поверь, я прежде всего делаю это для себя. Не настолько я потеряла голову, чтобы вредить себе.

— Тогда я рада за тебя и уже горжусь. — Бренна обняла подругу. — Он тебя обидел, милая?

— Я думала, он сделает мне предложение. Мне казалось, он скажет, что любит меня и хочет, чтобы мы были вместе. Можешь себе представить?

— Могу. — И у Бренны защемило сердце. — Еще как могу!

— А вот Тревор, как видно, не может. Он так и не понял, чего я ждала. — Дарси вцепилась в края раковины. — Не думай, я не собираюсь плакать. Он не выжмет из меня ни слезинки.

— Сядь и расскажи все по порядку.

Пока Дарси рассказывала, Бренна — олицетворение сочувствия — держала ее за руку.

— Вот подонок! — припечатала она, выслушав печальную историю.

— Спасибо тебе. А хуже всего, что я и сама виновата. Размечталась, нафантазировала бог знает что, как наивная дурочка.

— А почему бы и нет? Ты же его любишь.

— Люблю. И заставлю за это заплатить.

— Что ты задумала?

— Заманить его в ловушку, что же еще! Вскружить ему голову, смутить сменами настроений, наиграться с ним. Использовать весь мой накопленный опыт.

— Да, опыт у тебя богатый, — осторожно признала Бренна. — Но ты не будешь счастлива, если победишь таким способом.

— Не переживай! Многие строят отношения на сексе. Страсть и любовь не так уж далеки друг от друга.

— Теоретически возможно. Но, Дарси, если один испытывает страсть, а второй любит, они далеки друг от друга, как звезды, а возможностей причинить боль друг другу полно.

— Меня невозможно обидеть больше, чем это удалось ему сегодня утром у источника Святого Деклана. И я, как видишь, выжила.

Дарси подошла к окну. Она не видела Тревора, но он был где-то там, увлеченно строил свою мечту. Для воплощения мечты ему нужно кое-что от нее, а она может осуществить свою мечту, взяв кое-что, принадлежащее ему.

— Я рискну, я заставлю его нуждаться во мне. Это где-то посередине между страстью и любовью. Мне этого хватит. — Бренна хотела возразить, но Дарси покачала головой. — Уж попытаться-то я должна.

— Конечно. — «Разве я сама не пыталась, — подумала Бренна. — Разве не пытался любой, кто любил и жаждал ответной любви?»

— Но сейчас мне нужно избавиться от плохого настроения. Скоро придет Шон. Я просто спущусь на кухню и буду мучить его, пока мне не станет легче.

— Тогда я побегу на работу, чтобы случайно не попасть под горячую руку.


18

Буря наступала на деревню с северо-востока, будто неумолимая вражеская армия, настроенная на долгую осаду. Ее передовые отряды — сильные порывы ветра и короткие злые дожди — плевались холодом и гнали отдыхающих с пляжей. Низкое темное небо даже в местных жителях будило дурные предчувствия.

А вам когда-нибудь приходилось видеть грязно-зеленые зловещие тени по краям клубящихся туч? Вы когда-нибудь дышали воздухом с ощутимым привкусом опасности?

Безжалостного удара стихии недолго ждать, пророчили знающие люди.

Те, кто уже переживал подобное, проверяли наличие свечей, лампового масла и электрических батареек, пополняли запасы продуктов, строго наказывали детям держаться поближе к дому, а обладатели судов и лодок надежно швартовали свою плавучую собственность. В общем, Ардмор не дремал перед грядущей осадой.